Читать интересную книгу Корабли идут в Берлин - Юрий Стрехнин

Терехин искусно маневрировал, сбивая противнику пристрелку, и в то же время совмещал маневр с моментом выстрела то одного, то другого корабельного орудия. Он вел корабль так, чтобы комендоры могли посылать свои снаряды возможно более метко. И замолкали на берегу вражеские пушки…

Однако и «Верному» доставалось. Осколки железным дождем сыпались на его палубу и надстройки. Все новые вмятины и даже пробоины появлялись в бортовой броне.

Осколками снаряда, ударившего в палубу, сорвало с гафеля флаг. Корабль без флага — значит, он уже не сражается. Противник на берегу мог решить, что «Верный» сдается на милость сильнейшего. Но сигнальщики не дали врагу торжествовать победу. Не обращая внимания на свистевшие вокруг осколки, они подняли флаг снова, и он гордо заполоскался на ветру.

Еще разрыв — флаг сбит вторично. Но проходят секунды, и он вновь реет над ведущим бой кораблем…

Четыре часа шел «Верный» под обстрелом. На правом берегу на протяжении тридцати километров стояли, держа под прицелом фарватер, немецкие танки и полевые батареи. Благодаря искусному маневрированию и меткости комендоров канонерская лодка прошла эти тридцать огненных километров, не получив серьезных повреждений, заставив при этом замолчать несколько вражеских орудий и подбив пятнадцать танков.

К вечеру «Верный» достиг Черкасс. Сразу же начал выполнять то задание, ради которого совершил свой прорыв. Между Черкассами и Кременчугом, вместе с монитором «Левачев», поддерживал огнем орудий наши части, еще оборонявшиеся на правом берегу, не подпускал противника к переправам, по которым наши войска отходили за Днепр.

Удар в Паричи

Ко второй половине ночи командир монитора «Смоленск» старший лейтенант Пецух был вызван командиром Березинского отряда кораблей капитаном 3 ранга Бастом. Пецух догадался, что вызов связан с каким-то новым и, наверное, серьезным и срочным заданием, если приказано явиться в такой час.

Когда старший лейтенант вошел в каюту командира, тот подвел его к столу, на котором была расстелена карта, исчерченная красными и синими пометками, обозначавшими положение своих сил и сил противника. Взяв карандаш и действуя им как указкой, Баст сразу перешел к делу:

— Сначала введу вас в обстановку. Пока что армия, с нашей помощью, держит оборону на подступах к Здудичам. Линия фронта проходит вот здесь, — карандашом Бает провел по сине-красной линии, пересекающей Березину северо-западнее Здудичей. — Но выше по Березине противник занимает уже оба берега. В его руках крупный населенный пункт Паричи. По шоссейной дороге к Паричам с юго-запада идет много войск и техники. Через понтонный мост — немцы навели его сразу, как только взяли Паричи, — все это перебрасывается через Березину. Но мост узок. Перед ним, в очереди на переправу, скопилось много войск. По данным нашей армейской разведки, в районе Паричи у немцев собралось не меньше двух дивизий, подходят новые части. Очень важно помешать противнику наращивать в междуречье Березины и Днепра силы для наступления. Поэтому армейское командование поручает нам нанести удар по скоплению немцев у Паричей, по их переправе.

— Выходим всем отрядом?

— Нет. Три монитора и пять бронекатеров— слишком заметно. А удар должен быть внезапным.

— Понимаю…

— Пойдет один ваш монитор и три бронекатера. Командование группой поручается вам.

— Есть!

— Задача сложная, — продолжал командир. — Вам предстоит пересечь передний край противника — при этом вас могут обстрелять одновременно с обоих берегов, — пройти километров двенадцать в тыл к немцам до Паричей, сделать огневые налеты по мосту и берегу и, пока не рассвело, вернуться назад.

Пецух слушал и всматривался в карту, следуя взглядом за карандашом-указкой. Всматривался молча. Только под конец негромко, словно в раздумье, сказал:

— Задачка…

— Справитесь?

— Приказ надо выполнять… — скупо улыбнулся Пецух. — Только бы немцы не догадались, что мы к ним в гости придем.

— Едва ли они об этом сейчас беспокоятся. Только и мыслят: «Форвертс, форвертс!» Паричи для них уже — тыл. Внезапность, я думаю, нам удастся обеспечить… Но внезапность внезапностью, а все-таки учтите, товарищ старший лейтенант, возле Паричей у противника артиллерии много. Если обнаружит вас — только держись!

— Учитываю, товарищ капитан третьего ранга. Постараюсь оправдать доверие командования.

— Уверен — оправдаете, Николай Федорович! — капитан 3 ранга подошел к Пецуху, коснулся его плеча, посмотрел в лицо — мягкие, но крутые линии, широкий разлет бровей, виден сдержанный, но волевой характер. Помолчал, сказал: — Именно потому, что уверен, это ответственное дело поручаю вам. Продумайте все, сообщите ваши соображения. И чем скорее, тем лучше!

То, что командовать кораблями, назначенными для прорыва в Паричи, поручили Пецуху, было действительно не случайным. Уже третий год Пецух командовал монитором «Смоленск» и был известен на всей флотилии как командир не только волевой и умелый, но и любимый командой — за справедливость и заботу, за умение вникнуть в нужды и огорчения любого из подчиненных. В этом очень помог Пецуху опыт его комсомольской работы, которую он вел еще не будучи моряком. В тридцатом году по путевке ЦК комсомола Украины его послали в Высшее военно-морское училище в Ленинград. Окончив училище, он служил на Балтике, затем получил назначение на Днепр.

Вернувшись от Баста на монитор, Пецух первым долгом зашел в каюту комиссара корабля политрука Сарапина. Они уже три года вместе служили на «Смоленске» и не только хорошо сработались, но и подружились. Даже характеры — общительные и энергичные — их роднили. Дружба Пецуха и Сарапина во многом способствовала тому, что к началу войны «Смоленск» по слаженности экипажа, по его выучке считался одним из лучших кораблей флотилии.

Выслушав Пецуха, Сарапин сказал:

— Ну что ж. Собирай командиров и политработников, потолкуем.

Вскоре в кают-кампанию пришли командир отряда бронекатеров лейтенант Сутужко и комиссар — политрук Махотнюк, парторги и секретари комсомольских организаций кораблей. Пецух объяснил, в чем суть полученной задачи и что предстоит выполнить каждому кораблю, и попросил:

— Давайте ваши соображения и предложения.

После того как высказались все, слово взял комиссар. Он сказал:

— Залог успеха— в людях! В тех, что встанут на боевые посты. Пока есть время до выхода — убедитесь, каждый ли способен выполнить свой долг как надо.

Когда все разошлись, Сарапин сказал Пецуху:

— Ну что же, командир? Отправимся и мы, поговорим с матросами.

— Пойдем! — поднялся Пецух.

…Немецкие наблюдатели на позициях близ Здудичей в эту ночь несли свою службу бдительно. Всматривались в темноту, прислушивались к каждому шороху. Но меньше всего опасений внушала им река, с тихим журчаньем несшая свои воды. А меж тем по ней, мимо немцев, сидевших на обоих берегах, шли, пересекая невидимую линию фронта, корабли, которые вел Пецух. Но даже если бы противник следил за рекой более настороженно, он вряд ли сумел бы обнаружить корабли, идущие беззвучно и без огней самой серединой фарватера, до которой не долететь осветительным ракетам.

Впереди шли один за другим два бронекатера. За ними, на расстоянии почти полукилометра — «Смоленск», следом, с таким же интервалом — замыкающий бронекатер.

Путь был труден. Березина от жары изрядно обмелела. Правда, «Смоленск» имел осадку всего полметра, бронекатера— и того меньше. Но даже в мирное время, когда на пути светят бакены и береговые створы, когда по огням населенных пунктов можно ориентироваться, вести судно ночью по извилистой реке с мелями и островами — нелегко. Сейчас же шли в полной тьме, и малейшая ошибка штурманов или рулевых могла стать смертельной для всех.

Но ошибок не случилось. Еще в мирное время, на учениях, ходили ночами. А война добавила уроков…

Когда, по расчетам, передовые позиции остались позади уже в трех-четырх километрах, два бронекатера, шедшие первыми, повернули — один к правому берегу, другой к левому. На каждом бронекатере находились взятые на борт еще в Здудичах небольшие группы местных партизан — отряды сопровождения. Они должны были продвигаться каждый по одному из берегов в сторону Паричей, чтобы помешать противнику стрелять по кораблям в случае, если он обнаружит их.

Высадили на правый берег корабельный корректировочный пост с радиостанцией для поддержки связи со «Смоленском».

Противник не заметил высадки: высаживались в хорошо известных партизанам глухих местах.

Двадцать два часа. Безлунная июльская ночь. Здесь, в тылу у немцев, почти в двадцати километрах от передовой, она особенно тиха. Монитор и три бронекатера, завершив свой путь, стоят вплотную к правому берегу. Неподалеку затаились в кустах партизаны. Если поблизости появится враг, они предупредят моряков. Готовы открыть огонь пулеметчики на «Смоленске» и бронекатерах. Готовы и комендоры — у орудий главного калибра, стодвадцатидвухмиллиметровых гаубиц на «Смоленске», возле сорокапятимиллиметровых пушек. До Паричей от места, где сейчас корабли, по прямой около шести километров. Стать ближе опасно: чем ближе к Паричам, тем больше вероятности, что на берегу немцы. Но и с этого расстояния огонь будет точным: данные подготовлены, корректировочный пост вместе с партизанами выдвинут на опушку леса в трех километрах от Паричей — можно будет наблюдать за разрывами в районе переправы и давать необходимые поправки.