Читать интересную книгу Кто сильней себя - Николай Кузьмин

Только вдруг стало Вовику не по себе. Что такое? В чём дело? Оглянулся он и видит: из кустов напролом лезет Страшный. И этот Страшный приближается — вот он, вот!.. Вовик хочет бежать, но никак. Вовик хочет кричать, но не слышно. И тогда он подпрыгивает сильно-сильно и — ура! — летит, летит прямо по воздуху. Он даже не машет руками, просто раскинул их, так и парит над землёй, точно орёл в небе… А далеко внизу бегают маленькие человечки, отряд «Ручеёк». И все кричат: «Смотрите, смотрите, это же наш Тихомиров! Смотрите, а мы и не знали!..»

Потом Вовик, конечно, проснулся. Море было в тени от сосен с того берега, и он подумал, что уже много часов. Но вставать всё равно не хотелось. И возвращаться в лагерь не хотелось. Вообще ничего не хотелось Вовику — и всё тут. «Сделаться птицей, — размечтался он. — Взять с собой только маму… И только Верочку… Больше никого!»

Неожиданно Вовик подскочил, как на острой иголке.

— Ой, что же я? Он-то ждёт меня, ждёт голодный…

С этими словами быстро обулся, подобрал мешок и побежал. Побежал не куда-нибудь, а опять в неизвестном направлении в глубину леса.

А в лагере тем временем происходила жуткая паника и суматоха. Вовик не явился на обед. Вовик не спал в тихий час. Вовика не было в отряде даже после тихого часа. Где он? Утонул? Или по-другому погиб? Или спрятался и теперь не может выбраться из неудобной лазейки?..

— Вы не видели такого маленького, худенького, в брюках? — спрашивала Галя всех подряд, чуть не плача.

Октябрята тоже метались по лагерю, тоже спрашивали:

— Вы не видели такого, на нас похожего, по фамилии Тихомиров?

Но никто из старших ребят не видел. И другие вожатые и воспитатели тоже не знали ничего утешительного. Паника разрасталась. Она докатилась до начальника, и тогда он лично взялся за дело. Он послал людей из первого отряда разузнать в лесу. Второй отряд пошёл глядеть на озеро и кругом. Все остальные пионеры начали искать где попало на территории лагеря. Вот уж был переполох!..

Когда Вовик тихо-мирно пролез обратно в дырку под забором и пошёл по дорожке, он очень удивился. В одном месте какие-то ребята отрывали доски от главной трибуны. В другом — разбрасывали поленницу кухонных дров. Кто-то возился под сценой летнего театра. А ещё дальше Вовик увидел двух парней из четвёртого отряда. Они заглядывали под широкий настил, который над канавой, и кричали туда:

— Эй, как тебя! Вылезай!

— Кто там? — спросил Вовик, остановившись.

— Да потерялся один, разве не знаешь, — ответили ему.

Вовик подумал, подумал и спросил опять:

— Может, это я? Может, вы меня ищете?

— Балда! — сказали парни. — Чего тебя искать, если тут стоишь? Иди-ка ты лучше в отряд, не мешай нам.

Ну, Вовик и пошёл.

И вот подошёл он к своей даче «Ручеёк» — и снова наткнулся на странный факт. Из-под веранды, весь в пыли и паутине, выползал Гриша из первой звёздочки. Он чихнул, как из пушки, и Вовик сказал:

— Будь здоров! Чего ты делаешь?

— Спасибо, — сказал Гриша. — Сам видишь, чихаю.

— А под верандой?

— Тебя ищу.

— Так ведь меня там нету.

— Теперь нету, а мог бы оказаться.

— Зачем?

— Откуда я знаю, — сказал Гриша и снова чихнул.

На этот шум, как из-под земли, взялась Юля Цветкова. Она охнула, проговорила потихоньку:

— Ой, Вовичек! Миленький!..

А потом схватила его за руку, стала кричать на весь мир:

— Нашла, нашла! Я его нашла, Тихомирова!

— Нет, это я нашёл! — закричал Гриша.

Тут со всех сторон подоспели другие октябрята. Они тоже начали голосить всякие соображения про Вовика. Кто удивлялся, кто восторгался, кто жалел его почём зря. Но вот примчалась Галя, и растолкала всех, и поймала Вовика за щёки. Сперва она долго глядела на него, потом вдруг поцеловала, а потом накапала прямо из глаз прямо ему на голову. После этого Галя засмеялась, повернула Вовика спиной и шлёпнула два раза.

— Где же ты был? — спросила, опомнившись.

Вовик промолчал.

— Тайна? У тебя есть тайна? — затеребил Вася Пират.

Вовик опять промолчал.

— Ты не обижайся и ничего такого не думай, — сказал Миша Мороз. — Будешь ходить в паре со мной. Ладно?

В тот же миг Вовик почему-то заплакал. Но сегодня никто над ним не смеялся за это. Все наперебой стали его успокаивать, говорить хорошие слова. За свою трудную жизнь Вовик ни разу, может быть, не слышал таких слов про себя.

«Интересно, — подумал Вовик сквозь слёзы, — если я потеряюсь опять, они ещё крепче меня полюбят или как?»

Взялись по-настоящему

На другой прекрасный день Галя созвала совет группы, сказала без лишних слов:

— Решайте, что делать с Тихомировым.

Ромка Давыдов сказал:

— А чего?

— А ничего, — ответила Галя. — Неужели вы полагаете, что его проступок останется безнаказанным? Или мне самой наказать? Или передадим на усмотрение начальника лагеря?

Командиры дружно промолчали. Уж очень было неожиданно — решать про наказание товарищу. А Галя тем временем продолжала:

— Ну, так как же? Совет вы или не совет? Требовали самостоятельности — пожалуйста. Я буду рада, если вы сумеете пользоваться ею. А может, вы думаете, что самостоятельность бывает без ответственности?

Переглянулись командиры и загрустили совсем. Каждый понимал, о чём идёт речь, и каждому стало боязно. Конечно, они хотели взяться за дело по-настоящему, чтобы октябрятская группа была по-настоящему и всерьёз. Только вот как взяться? С чего начать хотя бы про Вовика?

Первой опомнилась Юля Цветкова.

— Надо его разобрать, — говорит. — Пускай он придёт и расскажет, где был и что натворил, когда потерялся.

Тут и остальные командиры подхватили:

— Правда! Ага! Сперва разобрать, а потом решить. Ведь не наоборот же.

— А по-моему, — говорит Люда Набережная, — вторая звёздочка тоже в ответе. На черепаху её!..

Миша Мороз поднял было шум, что несправедливо. Но ему быстро доказали: мол, Вовик не сам по себе, а в коллективе. Раз коллектив проворонил и упустил, за это полагается «черепаха» по всем правилам.

Между прочим, вторая звёздочка на черепаху не попадала ни разу. На экране соревнования были: ракета — за первое место, автомобиль — за второе и потом — просто пешеход на ногах. Так вот, Мишина звёздочка всё больше пешком ходила по экрану. А тут — на тебе! Кувырком и вниз, на самую последнюю черепаху. Обидно!

И всё же Миша сказал под конец:

— Ладно, согласен. Отвечать, так с музыкой! Всё равно достукаемся до ракеты, увидите. А сейчас я его притащу и будем разбирать.

Он ушёл с таким видом, словно надумал разобрать Вовика на отдельные части. Он пришёл и привёл нарушителя с собой. Командиры уже освоились на совете, сидели и хмурили брови, как взрослые, — Ромка Давыдов лучше всех. И они закидали Вовика взрослыми вопросами:

— Как тебе не стыдно?

— Ты знаешь, какой ты нарушитель?

— Отдавай отчёт: где отсутствовал?

— Плохой ты октябрёнок, коль на то пошло!

Сначала Вовик — точно воды в рот набрал и пролить боится. Но потом он вдруг вздохнул, поднял голову и сказал:

— Я совсем не октябрёнок…

— Что?!

Тут весь совет обомлел, и остолбенел, и растерялся не на шутку. Даже Галя вытаращила глаза.

— Не может быть! — говорит недоверчиво.

А Вовик говорит:

— Нет, может. Хоть бы что.

— Но как это получилось?

— Известно… Я в больнице лежал, а их принимали. Я из больницы вернулся, а они забыли.

После этих слов Вовик опять вздохнул, да так, что командиры сразу ему поверили. И вспомнили заодно, что он не носит звёздочку на груди. Наверно, потому и нарушает, и вздыхает всю дорогу, и вечно есть хочет. Ещё бы! Все люди как люди, а он не октябрёнок. С ума сойти!

— Ой, Вовичек! — ужаснулась Юля.

— Предатели! — возмутился Миша. — Дать бы им хорошенько!

А Галя сказала:

— Тихомиров, выйди, пожалуйста. Выйди на минутку, мы позовём.

Вовик выскользнул за дверь, как робкая серая мышка. Он был такой жалкий, такой очень маленький и в потрёпанных брюках… Командиры просто не знали, что и думать теперь. И все повернулись к вожатой: как она? А Галя — никак. Сидит — и ни слова. Даёт ребятам самостоятельность.

Тогда Ромка Давыдов и говорит по старшинству:

— Значит, примем Вовика, раз такое дело…

— Но ведь он нарушитель, — возражает Люда Набережная.

— Подумаешь, — говорит на это Миша, — у нас любых принимали. Даже двоечников. Даже без разбора. А один тряпкой попал в учительницу, его тоже приняли.

— И у нас, — говорит Костя, который командир первой звёздочки.

— И у нас, — подтверждает Ромка, потому что сам был троечником всю зиму.

Но Люда Набережная всё равно спорит:

— Вот и неправильно. Надо заслужить. В пионеры принимают лучших. В комсомольцы принимают лучших. А у нас что? Мой папа сказал, что у нас «вали комар да муха»…