class="p1">– Не хотел пугать всех раньше времени, – ухмылялся Волков.
Нет, конечно, хоть и не хватал фон Бок звезд с неба, но командиром он был, безусловно, опытным и знающим свое дело. Однако репутация бесчестного сквалыги за ним тянулась с давних-давних пор.
Офицеры расселись, замолчали. Маршал встал и начал:
– Господа, коли угодно то будет Господу, так помолимся и возьмемся за дело. – Он остановился, осенил себя крестным знамением и прочел быструю молитву. Офицеры все как один повторяли за маршалом, и, окончив, тот продолжил: – Известно вам, что два года уже беду эту разрешить никто не может. Знаете вы, что уже который год мужичье, что забыло свой долг пред Богом и людьми, презрев обязанности свои перед своими господами, от мирного землепашества отошло и, подстрекаемое еретиками и чернокнижниками, взяло в руки оружие и возомнило себя воинами. И творят бесчинства на всем нашем северо-востоке. И многие добрые люди и благородные рыцари, позабыв Господа, встали под их подлые знамена, на коих нарисованы богомерзкие башмаки, и не гнушаются под теми знаменами воевать, помогая подлому люду бесчинствовать. Говорят, что всякие богомерзкие юристы пишут им тезисы, пишут, что, дескать, не должен мужик выходить на барщину чаще, чем раз в неделю, что, дескать, десятина церковная тяжела, что подати велики и много их. Мол, за это и воюют. Но на самом деле вольная жизнь разбойников, жизнь без трудов праведных прельщает этих людей. Говорят, что по многим княжествам мужиков, что встали под знамена с башмаками, пятьдесят тысяч. Но нам все княжества, слава богу, в усмирение приводить нет нужды. Гильдии купеческие и славные города просят нас о малом. Просят освободить от безбожного мужичья земли между Рункелем, Брехеном и Лимбрег-Линау. Посмотрите на карте, господа.
Все господа офицеры принялись рассматривать выделенные на карте места, а фон Бок продолжал:
– Просят нас купцы освободить от мужичья весь приток Линау, чтобы по реке можно было возить товары как до Фёренбурга, так и на северо-восток, в земли княжества Экссонского. Для чего нам надобно перейти приток Эрзе южнее Брехена, найти тамошний отряд мужиков и, навязав ему генеральное сражение, разбить его и освободить судоходство на Линау. Мужиков там, по рассказам тех, кто уже это пытался сделать, немного, тысячи четыре-пять, но у них есть и солдаты, и офицеры, и рыцари. А руководит ими рыцарь Эрлихген. Говорят, у него железная рука удивительного свойства, которая якобы совсем как живая. И он, кстати, был в письме не по-рыцарски груб с императором, за что мы хаму должны воздать. Четыре войска, два с нашей стороны и два со стороны еретиков, пытались этих мужиков побить. И были среди них мужи, в военном деле сведущие, но всякий раз они оказывались биты сами. Прошлые отряды, что шли воевать на мужика, в глупой своей самоуверенности были весьма малы. Я же побить себя не дам и поэтому решил собрать войско в пять тысяч человек. Среди вас хорошо мне известные полковники фон Клейст, фон Кауниц и Эберст и неизвестный нам, господа, человек, которого очень-очень просили взять купцы, – это полковник Фолькоф.
Волков опять встал и поклонился, чтобы его еще раз увидали офицеры.
– Надеюсь также, что к нам присоединится отряд ландскнехтов капитана Зигфрида Кленка. Переговоры с ними ведутся. На этом все, господа. Вечером прошу вас на ужин.
– Что значит «все»? – Брюнхвальд наклонился к Волкову. – Как все? А диспозиция кампании, а план похода?
– Может, после. – Волков и сам был удивлен.
– Мы пять дней ехали, чтобы узнать то, что и так знали, и посмотреть плохую карту?
Все офицеры стали вставать из-за стола, направляться к выходу из залы.
– Господа полковники, прошу вас не уходить, а подождать за дверью, вас вызовут, – вдруг сказал фон Беренштайн.
– Возможно, мне скажут что-нибудь наедине, – предположил Волков.
Брюнхвальд понимающе кивнул.
Ждать долго не пришлось. Но перед вызовом на беседу к маршалу, к удивлению кавалера, стали к нему подходить офицеры, представляться и знакомиться с ним. Вернее, и с ним, и с Брюнхвальдом, и с Рохой. И говорили ему, что слышали о его победах над горцами. Сии господа не стеснялись выражать свое восхищение, никто из них не принижал победы кавалера над горцами, не называл их «какими-то горными разбойниками», все знали, что горцы в пешем бою так же хороши, как и ландскнехты, а может, еще и лучше, и чтобы победить их, нужны недюжинное умение и стойкость.
Уважение и признание опытных офицерова то были офицеры, несомненно, опытом умудренные, – оказались в высшей степени приятны. Но вскоре молодые адъютанты позвали Волкова в залу, где только что был совет.
Маршал фон Бок сидел во главе стола, по левую руку от него разместился генерал фон Беренштайн. Адъютант собирал карту со стола. Волкову сесть не предложили.
Маршал расправил белые свои усы и сразу заговорил:
– Подлецы ландскнехты просят денег неимоверных.
– Да, – поддержал его заместитель, – дешевле доппельзольднеров нанимать, чем этих зарвавшихся забияк.
Начало разговора сразу кавалеру не понравилось, как и то, что ему даже не предложили сесть.
– Скажу без обиняков, – продолжал фон Бок. – Вы здесь лишь потому, что за вас просили всякие ушлые купчишки, всякие жиды. И мне не нравится, что вам не выдали деньги через казну кампании, а отвезли лично. Нам как бы намекают, что вы какой-то особенный. Говорят, что справлялись вы с делами, кои должна была делать инквизиция, и что вас так и кличут за глаза – Инквизитором.
Волков лишь едва заметно поклонился.
– Вижу, что человек вы ушлый, – продолжал маршал, не выбирая ни тона, ни выражений. – Вон, и герб курфюрста Ребенрее у вас на груди висит. Говорят, что вы и к курфюрсту Ланна вхожи в дом. Но меня всем этим не проймешь. Я, знаете ли, солдат и никакого излишнего почтения ни перед попами, ни перед имперскими жидами-банкирами не испытываю. И я не допущу какого-либо самоуправства или неповиновения в своих войсках. Даже не надейтесь, что патент имперского полковника делает вас особенным. Коли нужно будет, – фон Бок невежливо тыкал в кавалера старческим артритным пальцем, – так я отправлю вас под трибунал и не посмотрю на ваших сиятельных или богатых покровителей. Надеюсь, вам это понятно, полковник.
Волков уже и забыл, когда его вот так вот отчитывали словно мальчишку. Он не стал ничего отвечать, смолчал и лишь еще раз поклонился. Кавалер думал, что этот разговор всего лишь о субординации, и был готов принять его. Каждый офицер, а тем более генерал должен довести до своих подчиненных пределы своей власти, чтобы всегда и всем было понятно, чего от кого ждать. Волков