Проходит одна минута.
Я глубоко вдыхаю ее аромат.
— Скажи — шепчу я, — ответь на мой вопрос. Помнишь нашу ночь?
— Если бы я хотела продолжения я бы осталась.
"Врунья", — думаю про себя.
Она пытается взять ситуацию под контроль, но у нее это совершенно не получается. Ее взгляд прикован ко мне. Выглядит так, будто она думает, что если уйдет, то это будет проявление слабости. Девушка понятия не имеет, насколько горячо это выглядит. Я никогда прежде не встречал женщин, подобных ей.
Она вглядывается в мое лицо, стараясь при этом казаться уверенной. Ее дыхание неровное, немного паникует. Кое-что заставляет мою кровь вскипеть. Возбуждение.
* * *
Арсения
Он даже не прикасается ко мне, но я чувствую, что прижата к стене лишь его присутствием. Наверное, это прозвучит безумно, но я знала, что он придет, как буря со смертельно опасным вихрем и электричеством в воздухе.
Все происходит как во сне, в котором я ни до кого не могу достучаться. А может, просто не хочу, потому что быть рядом с ним так чертовски приятно и запретно, как расслабляться под солнцем, когда должна заниматься домашними хлопотами.
— Я спрашивал о другом — его рот находится в сантиметрах от моего, я чувствую тепло дыхания кончиком носа.
Сердце бешено колотится от смеси страха и чего-то еще.
— Не нужно, — шепчу я.
— Не нужно, что? — Он прижимается ко мне, кончиком языка проводит по моей губе.
Я представляю, как он целует меня там, и волна забытого ощущения нарастает внутри меня.
Мои глаза резко распахиваются, и дыхание снова становится прерывистым.
— Ты проиграешь битву, которую ведешь сама с собой. — Он нежно целует уголок моего рта — Битву за то, чтобы не чувствовать это. Битву против желания.
Я ощущаю твердость возле моего бедра. Эрекция. Тающее ощущение пульсирует внизу моего живота. Я дрожу в глубине души и это не просто страх, это возбуждение.
Испугавшись, я пытаюсь оттолкнуть его от себя, Но он ставит свои руки возле моей головы.
— Отпусти меня — шепчу я хрипло.
Энергия секса нарастает между нами, и я не знаю, как остановить это. Знает ли он?
Я напрягаюсь, когда он прижимается губами к теплому месту на шее. Это как поцелуй? Или нет? И затем он шепчет:
— Что у тебя на уме?
Я закрываю глаза, тяжело дыша, пульс стучит с дикой скоростью.
Он ко мне не прижимается своим теплом, лишь его шёпот и волна желания прокатывается через меня.
Он скользит одной рукой вверх по моей руке, а другой рукой сминает мои волосы. По тому, как он движется, я могу сказать, что он не собирается останавливаться, но не это меня тревожит. Ощущение между нами поменялось. Он другой.
Мы оба другие.
Он наматывает мои волосы на кулак и наклоняет мою голову в сторону, обнажая горло.
— Нет, — я задыхаюсь.
— Нет, что? — шепчет он, опуская губы на мою шею, прижимая их к моей нежной коже. Он проводит зубами по точке пульса на моей шее.
Он мягко водит вверх и вниз своими руками по моим, поверх моей рубашки.
— Не прикасаться к тебе? — Его нежные пальцы заставляют меня гореть.
— Отвали от меня, — говорю я, пытаясь вывернуться, он как будто не слышит меня.
— Это всегда так происходит, — он снова целует меня. — Это нормально, проигрывать. Все проигрывают. Самые выносливые негодяи, которых я знаю, проигрывают битву.
Мне становится смутно интересно, откуда это? Мой радар подсказывает мне, что в этом что-то есть. Но я не могу сейчас обращать на это внимание.
— Я хочу, чтобы ты отвалил, — говорю я, тяжело дыша. — Я не хочу.
— Я знаю, — говорит он странным тоном. — Я знаю, но иногда, лучше сказать себе, что ты должна.
Я чувствую, будто лишаюсь рассудка, будто мой мозг — это самолет, только что взлетевший со взлетной полосы, взмывающий в воздух, вне пределов досягаемости, вне связи.
И именно в этот момент я прихожу в себя, что я делаю? Это же мой кабинет, сюда в любой момент может кто то войти, а я как последняя шлюшка растаяла лужицей возле его ног, Господи ведь мог войти кто угодно, даже мой отец.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я собирала все свое мужество, на которое была способна, мне очень не хотелось этого делать, я не знала какие последствия меня ждут, я подняла колено и ударила его туда, куда планировала. И хоть я и ударила его совсем не сильно, но он все равно рухнул на пол и застонал так, будто был уже при смерти.
Я выбежала из своего кабинета не оглядываясь, побежала вдоль коридора в кабинет своего отца.
Как только я добежала дверь открывается и выходит мужчина дальше я слышу голос отца:
— Виктор… Он замолкает, как только видит меня — Арсения? Ты что то хотела?
— Я Эм… Прости, я не думала что у тебя клиент, я зайду позже.
Я уже хотела развернуться, но в этом мужчине, что то меня задержало.
Его губы изогнулись, и он встретился со мной взглядом.
— Мы уже все решили, не буду вас отвлекать — проговорил он.
Проходя мимо меня он улыбнулся, в этой улыбке не было Ничего дружелюбного, я точно знаю, он мне не нравится, и ещё больше меня беспокоит то, что мужчина был у моего отца.
Я оборачиваюсь, Виктор, как окликнул его мой отец, поравнялся с Максом, который, уже оклемался после моего удара.
Виктор, что то ему сказал, Максим пристально посмотрел прямо на меня. Мое сердце екает. Чтоб меня!
Он находится от меня на приличном расстоянии, чтобы я смогла увидеть выражение его глаз, напряженные, вокруг него словно витает облака, состоящее из одного напряжения, как перед грозой. Он заставляет воздух между нами вибрировать и потрескивать, словно от разряда электричества, от этого захватывает дух и мои чувства собираются в состояние повышенной боевой готовности.
Спина деревенеет, и мои крошечные волоски на затылке поднимаются торчком, как у кошки, которая встречается лицом к лицу со смертельной опасностью.
Несколько секунд мы смотрим друг на друга, как сексуальные противники.
Я первая отвожу глаза и переключаюсь на отца, который так же как я, смотрит на двух мужчин.
Глава 9
Арсения
— Мне нужно рассказать тебе кое-что, дочь — говорит папа после того, как мы зашли в его кабинет.
Я киваю, пытаясь сосредоточиться на его словах.
— Папа, я знаю что это по твоей просьбе Максима выпустили. Это правда? Но почему? Что тебя связывает с ним? — Мне до сих пор не верится, что мой папа мог быть осознанно вовлечён в это дело.
— Много лет назад у меня было одно дело, я был молод, в том же возврате что и ты — говорит он, наконец — и был мальчик, который убил одного мужчину, по закону он должен был ответить за свой поступок, так было всегда, но я пожалел его, не стал это дело доводить до конца. Тогда то я и решил, этот мальчик будет хорошим, для достижения поставленной цели. Мальчик рос, и по мере его взросления я его учил.
Папа ненадолго прерывается, уставившись прямо перед собой.
— Он был агрессивным, неуправляемый. Но все же он немного изменился, не в плохую сторону, просто повзрослел. Начал по-другому смотреть на некоторые вещи…
Нет ни единого шанса, что он может быть связан с теми людьми, даже если и помог когда-то давно с одним мальчиком. Папа просто не может помогать опускать на свободу преступников.
— С тех пор прошло много лет, много дел мы натворили и хороших и плохих. Я не хочу чтобы ты осуждала меня.
Я замираю на месте, пока отец пристально смотрит мне в глаза. Я чувствую растущую панику внутри, а также разъедающее чувство вины.
— Я не смогу просто так на это смотреть, я гордилась тобой, я хотела быть тобой. Я пытаюсь жить по закону, но ты… Это не правильно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я знаю, что о многом прошу, именно поэтому я рассказал тебе это, чтобы ты была в курсе дела и понимала, что стоит на кону.
— Это слишком для меня. — дрожащим голосом говорю я.
Папа сидит напротив на подлокотнике кресла с отстранённым выражением лица. Его руки сложены на груди, но я не могу поднять взгляд выше. Это никак не связано с моим состоянием, просто я не могу смотреть в глаза отцу, меня мучают сомнения, никогда еще не ощущала себя такой беззащитной и уязвимой.