— Ты с Лозманом работаешь по моему заданию?
— Да, конечно. Мы уже серьёзно продвинулись, и к установленному сроку всё будет готово.
Он одобрительно кивает. Это уже выглядит странным. Никаких подначек, оскорблений и грубостей.
— Ты кофе-то поставь. Чего держишь? После планёрки соедини меня с Лыковым из администрации президента.
Я такого не знаю и немного теряюсь.
— Какого президента?
— Байдена, блядь. Ты президента нашего не знаешь? Хорош тормозить, Розанова. Найдёшь телефон администрации, там тебя переключат куда надо. Скажешь, помощница Рыкова.
Ну вот, выходим на обычную орбиту. А то даже странно было. Он встаёт из-за стола и подходит ко мне. На нём белая рубашка, облегающая тело, ворот расстёгнут и узел галстука немного ослаблен. Он высокий, сильный и от него очень приятно пахнет. Его глаза сегодня идеально синие и вместо острого льда и враждебности в них пляшут ироничные огоньки. Но это всё очень плохо для меня. Зачем он встал?
— Ну ты чего такая напряжённая, Розанова? Поставь ты свой кофе.
— Роман Григорьевич… — начинаю я, не зная как правильно выразить свою мысль.
— Ну? — чуть улыбается он, что совершенно сбивает меня с толку.
— Я хотела сказать, что вчерашний… инцидент… Это… Надеюсь, это просто нелепая случайность, которая больше не повторится. Я к подобным вещам отношусь крайне негативно… Я дорабатываю последние дни, так что мне терять нечего, имейте это в виду. Отношения между нами могут быть исключительно рабочими…
Боже! Что я несу! Какая я идиотка! Мне хочется сквозь землю провалиться.
— Да работай ты спокойно, никто тебя не уволит, — усмехается Рыков. — Даш, ну ты чего? Всё ж нормально.
Даш? Это он так сказал? Да чего же тут нормального?
Он протягивает руку, намереваясь поправить мне прядь волос, но я отступаю назад.
— Ну ладно, ты же всё понимаешь, чего ты? Давай, подойди ко мне. Тебе же понравилось вчера, я почувствовал. Иди.
Он шарит по мне взглядом и взгляд этот совсем не скромный. Он делает шаг ко мне и протягивает теперь уже обе руки. Меня охватывает ужас и гнев. Вчера это было одно, но теперь, после того, что я сказала, совсем другое! Не подходи ко мне! Не приближайся!
Но он никак не может понять, что я не шучу. Он делает ещё один шаг и просто не оставляет мне выбора. Мне ничего другого не остаётся и я делаю это. В моих руках по-прежнему находится чашка с горячим кофе. Я беру её с блюдца и выплёскиваю на своего босса.
Время вдруг замедляется и я вижу как на его белоснежной рубашке, прямо на груди расплывается большое коричневое пятно. А потом я слышу очень громкий, поразительно мощный звериный рык.
--------
Дорогие мои читательницы! Мне очень приятно, что вы заинтересовались этой историей. Надеюсь, до самого финала она будет приносить вам приятные мгновенья. Пожалуйста, подпишитесь на меня, чтобы мы не потеряли друг друга в будущем. Ещё хочу сказать, что буду признательна вам за комментарии. Они наполняют меня энергией и дают настоящее вдохновение. Будьте моими музами)))
6. В плохом настроении. В очень плохом
Мне вдруг делается необычайно легко и спокойно на сердце. Я вижу, как наполняются яростью глаза босса и, не дожидаясь его оценки случившегося, выбегаю в приёмную. Свежие рубашки у него есть. Они висят в шкафу в маленькой комнате отдыха, куда можно попасть только из кабинета. Там есть диван, телевизор, и небольшая туалетная комната с душем. Наверное, в мыслях Рыкова, там я и должна была бы оказывать ему служебные ласки.
Приёмная меня встречает полной тишиной. Я едва сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться, глядя на изумлённых посетителей, потрясённых грозным рыком директора. Я делаю извиняющееся лицо и сокрушённо качаю головой:
— В плохом настроении. В очень плохом. Не советую заходить.
Сама удивляюсь своему легкомыслию. Приёмная мгновенно становится пустой и я спокойно занимаюсь делами. Шеф тоже больше не беспокоит. Минут через пятнадцать появляется Лозман.
— Привет, Даш. У себя?
— Да, Борис Маркович. Проходите.
Ему можно заходить без доклада, как главе команды завоевателей, приехавшей вместе с Рыковым.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Хорошо. Мне надо перед планёркой пару проблем обсудить.
— Разумеется, Борис Маркович.
— А что так официально? У тебя всё хорошо?
— Лучше не бывает. Шеф сегодня интересовался нашей с вами работой. Надо бы нам немного поднажать, а то если завалим задание, будет нам на орехи.
— Как скажешь, давай поднажмём. Ты ж сама занята всё время.
— Я тогда скажу начальникам служб, что вы их на совещание приглашаете, хорошо?
— Лады. Давай только не сегодня. Завтра, например. Договорились? Ну, я пошёл.
Он скрывается в кабинете и буквально через минуту выскакивает весь красный и взъерошенный.
— Как ты вообще с ним работаешь! Я вот никак привыкнуть не могу, честное слово.
Я ничего не говорю и лишь грустно улыбаюсь, мол что поделать, такая уж моя планида.
Щёлкает селектор:
— Розанова, быстро ко мне.
Не могу сказать, что сердце совсем не ёкает, но какого-то экстремального мандража нет. В конце концов, что он сделает? Выгонит? Так самому же хуже будет, а я с трёхмесячной зарплатой на руках как-нибудь уж продержусь, пока найду новую работу. Да хоть бы и кассиром в супермаркете. Что плохого? Хорошая работа, ответственная, продукты всегда под рукой и всегда знаешь, во сколько дома будешь.
Я захожу в кабинет, буквально в пасть к тигру.
— Вызывали, Роман Григорьевич?
Я говорю спокойно и смотрю на него ласковым взглядом, как у стюардессы. Он похож не на тигра, а на разъярённого быка, глаза, налиты кровью, глядит исподлобья. Некоторое время он молча прожигает меня взглядом и, наконец, произносит с раздражением:
— Через десять минут планёрка. Где отчёты и сводки? Я каждый раз напоминать должен?
— Они у вас на столе, в коричневой папке, — отвечаю я, — слева, как обычно.
Рыков недовольно поворачивает голову и, заметив папку, раскрывает её.
— Не забудь с Лыковым меня связать, не то я тебя в заводской столовой в котёл с борщом с головой засуну. И распорядись, чтобы кофе-машину мне в комнату отдыха перенесли. Больше ты кофе не готовишь. Свободна.
Ну и вот, ну и ничего страшного. Сейчас позвоню завхозу и прощай, кофе-машина. Туда ей и дорога.
.
Постепенно подтягиваются начальники производств и директора, участвующие в планёрке. Здесь также присутствуют Лозман и другие варяги, члены команды Рыкова. Накопив всех в приёмной, запускаю их в кабинет. Тут же раздаётся голос по селектору:
— Розанова, зайди.
Я вхожу в кабинет и останавливаюсь в дверях.
— Дарья Андреевна, — обращается ко мне Лозман. — Можно вас попросить чашечку кофе, пожалуйста?
— Нет! — рявкает Рыков. — Не кофейня. У себя попьёшь. Кофе больше не подаётся. Розанова, за стол! Будешь участвовать, чтобы потом глухого телефона не было.
Босс указывает на свободное место за столом заседаний. Это что-то новенькое.
— Так, все явились?
— Да, Роман Григорьевич, все на месте, — отвечаю я.
— Хорошо. Лозман, начинай.
.
После планёрки все быстро расходятся. Каждый из присутствовавших получил свой собственный нагоняй и индивидуальную порцию тумаков от Рыкова. Только я осталась обделённой. И правильно, мало ли, что я ещё выкину.
— Розанова!
А вас, Штирлиц, я попрошу остаться… Ну вот, сама себя сглазила.
— Да, Роман Григорьевич.
— Проконтролируешь выполнение работ всеми участниками совещания. Отныне будешь это всегда делать.
— И Лозмана контролировать?
— А что, он особенный что ли?
— Вообще-то да, он же ваша правая рука. Может отказаться.
— Не откажется. Если что, мне сообщишь. Свободна.
Пронесло. Я уже подхожу к двери, когда шеф снова меня окликает.
— Розанова.
— Да, Роман Григорьевич.
— Пока машину не перенесли, сделай мне эспрессо.
Хм…
Я возвращаюсь в кабинет через пару минут с чашечкой кофе, такой же, как утром.