Читать интересную книгу Наш лисенок - Антон Таммсааре

— Что ты ревешь! — сказал папа сердито. — Взял винтики, потерял их, да еще и ревешь. Реветь нужно мне, потому что пропали мои винтики, а мне они позарез нужны. Но одно я тебе скажу: если ты их не вернешь, со мной шутки плохи. Во-первых, я не сделаю ошейника, во-вторых, выпущу лисенка из ящика, пускай бежит в лес. Я его принес для тебя, но раз ты проказничаешь, таскаешь винтики за моей спиной, я отберу у тебя своего лисенка!

— Не брал я винтики! — заплакал мальчик во весь голос, и крупные слезы побежали по его щекам, оставляя блестящие полоски.

— Ты уж лучше не ври, — сказал отец. — Они лежали в бумаге, сверток никто, кроме тебя, не трогал; значит, ты должен знать, где они.

— Не знаю я.

— Вот пойду сейчас и выпущу лисенка из ящика, если ты не скажешь, куда ты девал винтики! — пригрозил отец.

— Папочка, дорогой, не выпускай лисенка, я не знаю, где винтики! — умолял Атс, делая шаг к отцу.

— А что ты делал с этим свертком? Куда ты с ним ходил? Может, ты просто потерял винтики, вот и вся недолга, — сказала мать.

* * *

И Атсу волей-неволей пришлось признаться во всем и рассказать про свой так хитро задуманный план и про то, как он привел его в исполнение. Пришлось рассказать, как он вышел во двор, как подкрался к открытому окну, где на подоконнике лежали покупки в шуршащей бумаге, как ждал, подстерегая момент, когда мама и папа не заметят, что он схватил с подоконника сверток, как опустился под окном на корточки и так, согнувшись в три погибели, пробрался за угол, сел там, развернул сверток, порылся в нем, потом завернул все обратно, снова прокрался к открытому окну, где, выбрав подходящую минуту, когда папа и мама были заняты своими делами, положил сверток на прежнее место.

Атс должен был все рассказать и ответить на все вопросы, и это оказалось страшно трудно. Но еще страшнее была мысль о том, что если он чистосердечно во всем не сознается, то пана может прямо на его глазах встать со стула, выйти на крыльцо, пересечь двор, подойти ft сараю и выпустить лисенка из ящика. А ведь за эти несколько дней Атс успел так полюбить этого маленького остроухого звереныша! Пусть будет что будет, только бы лисенок остался с ним. Пускай отец сделает щель между крыш кой и ящиком еще уже, чем сейчас, пусть сделает ее совсем узенькой, только бы не выпускал лисенка, думал Атс и потому рассказал обо всем так откровенно и подробно, как только умел.

А потом сам стал в угол и плакал там громко и безутешно, как будто ужасно жалел, что тайный план его провалился. Теперь даже мама стала его утешать:

— И чего ты так ревешь? Лучше покажи, где ты раскрывал сверток; может, винтики просто выпали из него, и мы их там найдем.

Атс пошел вместе с мамой во двор, повел ее за угол дома, где он спрятался со своим шуршащим свертком. Мама обеими руками стала осторожно ощупывать траву, а Атс сидел возле нее на корточках и глядел во все глаза. Вдруг он закричал, будто испугавшись чего-то:

— Смотри, вон один блестит! — и поспешно схватил винтик.

— Где же другой? — сказала мама. — Он тоже должен быть где-нибудь здесь.

Скоро они нашли и второй винтик. Радость Атса была так велика, что у него не хватило терпения бежать в комнату, и он крикнул отцу в открытое окно:

— Оба винтика нашлись! Теперь ты не выпустишь лисенка?

— Не выпущу, если получу обратно все винтики, — ответил отец.

— А ошейник ты ему сделаешь? — снова осмелев, спросил мальчик.

— А как же иначе, — ответил отец.

— Но ведь у тебя нет медной пряжки, я ее в свертке не видел, — сказал Атс.

— В лавке не было такой, как нам надо, — объяснил отец, — я пришью железную пряжку, она лежит у меня в ящике для гвоздей. Она, конечно, не такая красивая, как медная, но ничего, сойдет и так.

— А что ты сделаешь с тем кольцом, которое у тебя в свертке? — спросил мальчик.

— Прикреплю к ошейнику, — ответил отец, — на кольцо подвешу цепь, а на цепь посадим лису.

С этими словами отец встал со стула и принес из кладовки ящик с сапожным инструментом, который стоял там на верхней полке. В ящике вперемешку валялись обрезки кожи разных размеров, немного сапожного вара, завернутого в клочок кожи, кусок пчелиного воска, моток дратвы, скрученной из самого лучшего льна, пучок щетины, обрывки проволоки, всевозможные шила — прямые и кривые, молоток, ножницы, клещи, деревянные шпильки в бумажном пакетике, гвозди и бесчисленное количество всяких других вещей, назначения которых не знал даже сам отец, не говоря уже про Атса. Однако все они заботливо хранились: считалось, что если они не нужны сегодня, то могут пригодиться завтра. У Атса была дурная привычка растаскивать все из ящика и терять, потому ему и не разрешали рыться там одному. Другое дело, когда он копался в нем на глазах у отца, правда, отец все время повторял: «Парень, оставь ящик в покое! Можно подумать, что у тебя руки чешутся».

«Я же ничего не делаю, я просто рассматриваю, — отвечал Атс и продолжал рыться в ящике, как будто не понял отцовских слов. А чтобы это занятие выглядело совсем уж невинным, брал в руки то какой-нибудь инструмент, то кусочек кожи, совал его отцу под нос и спрашивал: — Папа, а это что такое?»

«У тебя у самого глаза есть, вот сам и смотри», — отвечал отец.

Но Атса это не смущало. Через некоторое время он опять приставал к отцу с вопросами. Так продолжалось до тех пор, пока отцу не надоедало и он, уже сердясь, говорил:

«Я же тебе сказал, оставь мои вещи в покое, они могут мне понадобиться!»

Суровый голос отца чуть-чуть пугал мальчика — он вспоминал, как бывает, когда отцу что-нибудь потребуется, а найти то, что нужно, он не может. В таких случаях он всегда приносит сапожный ящик или коробку с гвоздями, а бывает, то и другое вместе, и, громыхая, копается в них. Иногда ящик и коробку опрокидывают на стол или пол так, что все содержимое оказывается на виду. И когда наконец в одном из них отец находит необходимый предмет, все с облегчением благодарят бога за то, что он дал им сапожный ящик и коробку с гвоздями. Но даже если нужная вещь не находится, хотя содержимое обоих ящиков высыпали на стол, все успокаиваются, потому что твердо знают: раз этой вещи нет в ящиках, значит, ее нет и во всем доме. А Атс, тот вообще считает, что, если ее нет в ящике с сапожными принадлежностями или в коробке с гвоздями, значит, ее и вообще нет на свете. Вот почему каждый раз, услышав о каком-нибудь необычном предмете, он думает, что просто надо хорошенько перетрясти оба ящика, и тогда все станет ясно.

Сегодня отец быстро нашел все необходимое и, не теряя времени зря, приступил к работе. Атс, опираясь ногами на край фундамента, свесился с подоконника и решил поглядеть, как под руками отца получается ошейник для лисенка. Если когда-нибудь ему самому придется мастерить такой же, уже не надо будет ломать голову, а только работать руками. Но одно обстоятельство мешало Атсу сосредоточиться: он хотел устроиться поближе к отцу, чтобы лучше все видеть, но для этого надо было залезть в комнату через окно, что строго-настрого запрещалось, или же спрыгнуть с фундамента и бежать в комнату ‘через дверь. На это Атс не мог решиться, потому что, пока он будет бежать, отец уже успеет что-нибудь смастерить, а Атс хотел непременно видеть своими глазами всю работу от начала до конца. Так он и остался лежать грудью на подоконнике, вытянув шею и даже все тело, чтобы видеть получше.

Но оставаться в такой позе становилось все труднее. Тогда Атс уперся голыми пальцами ног в выемки между бревнами и подтянулся повыше — как будто собирался залезть в окно. Он трижды подтягивался, чтобы посмотреть, заметит ли отец его маневр и скажет ли что-нибудь или промолчит. Но отец не вымолвил ни слова и даже не поднял глаз от работы. Так что Атс раз от разу становился все смелее и даже встал коленями на подоконник. Отец ничего не сказал и на это, и тогда Атс соскочил с подоконника в комнату.

Но тут с Атсом случилось нечто очень странное. Такое бывало с ним и раньше, только он никогда не обращал внимания на то, что это странно. Стоило ему очутиться возле сапожного ящика, и он тут же забывал обо всем на свете. На этот раз он забыл даже о том, что отец мастерит ошейник лисенку. Он думал только о том, что хранилось в ящике. Сама собой залезла в ящик сначала одна рука, за ней другая, и они стали перебирать и вынимать вещи, каждую из которых было так интересно рассматривать и показывать отцу, то и дело обращаясь к нему за разъяснениями.

Потом из обрезков кожи и разной мелочи Атс стал строить загон и хлев для скота, а когда они были готовы, оставшиеся обрезки и разные штучки превратились во всевозможных животных, которые мычали, блеяли и чего только не вытворяли! Особенно необходимыми оказались предметы, которые отец вынул из ящика для работы. Вот Атсу и пришлось их взять: моток дратвы у «него превратился в курчавого барана, клещи — в ревущего быка, а тот, в свою очередь, обернулся хряком с разинутой пастью, из которой хлопьями падала белая пена. Этой пены не видели ни отец, ни мать, не увидел бы и никто другой, но Атс видел ее совершенно отчетливо; он видел, как боров-клещи щелкает челюстью и мечется, как рычащий лев. Но вот курчавый баран и рычащий хряк уставились друг на друга. Хряк оказался сильнее, и баран, упав со стола, покатился по полу под шкаф, откуда его нельзя было вытащить. И как раз в это время отец стал искать дратву. Атс сказал, что баран убежал под шкаф, потому что испугался борова. Но его ответ рассердил отца, и дело кончилось бы плохо, если бы Атс вовремя не нашел палку, с помощью которой выгнал барана из-под шкафа, ухватил его за рога и отвел к отцу, где баран снова превратился в обыкновенный моток дратвы.