в силу рождения, то есть болезнь передается от отца к сыну. Магические превращения в волка чаще происходят по воле самого колдуна, ведьмы или шамана, налагающие на себя, на других заклинание трансформации. Но это явление временное и не передаются по наследству. Проклятие, здесь сложнее, оно может быть постоянной карой в жизни ликантропа.
– А что насчет укуса? – спросил Вольф.
– Поверьте мне, я никогда не встречал ни одного оборотня. И если бы даже мне посчастливилось познакомиться с подобным больным, меня бы здесь не было, мой дорогой друг. Вот если вы укусите меня, то тогда бы мы посмотрели на результат. – ответил Артур.
– То есть вы хотите сказать, я оборотень?
– Вольф, вы меня превратно восприняли. Это всего лишь рассуждения, которые вскоре развеются в наших душах. Поверьте, я всегда верю в то, о чем говорю.
– Не обращайте внимания, старик всего лишь шутит. – сказал Томас. – Давайте лучше поговорим о способностях оборотней. Я не настолько осведомлен как Артур, но все-таки… Поговаривают, они обладают даром регенерации и даже физическим бессмертием, хотя оно не является абсолютным.
– Позвольте мне, Томас, вернуться в прошлое, вернее в средневековье. Первый судебный процесс над оборотнями состоялся в 1521 году, затем последовали многочисленные другие иски.
– Инквизиция. – проговорил Вольф.
– Совершенно верно. – сказал князь.
– И именно волк стал образом зла. – пояснил Томас Свит.
– Обвиняемый, который не сознавал своей вины, подвергался ужасным пыткам, до тех пор, пока не давал суду ожидаемые ответы. Обреченный человек признавался в получении даров от зла, например мазь превращения в оборотня. Так в 1541 году обвиняемый в убийствах крестьянин утверждал, что он – оборотень и волчья шкура спрятана внутри его тела. Судьи, чтобы проверить утверждение, приказывали отрубить ему конечности. Впоследствии ничего не было найдено, был вынесен оправдательный приговор, но крестьянин уже скончался от потери крови. Только во Франции в период между 1520 и 1630 годами инквизицией было выявлено более тридцати тысяч оборотней. Большинство из них было казнено. – рассказывал Артур.
– Какие страшные времена. – сказал Вольф.
– Особенно для вас, мой милый друг.
– Вы снова шутите.
– Конечно, ведь вы сидите нахмурившийся, всё то время как спустились к нам. Это в прошлом и люди стали немного мудрее в своих мыслях и поступках.
– Артур, я бы не стал утверждать, что это в прошлом. – сказал Томас.
– А, вы о провинции Живодан.
– Безусловно. Так поведайте нам, что же там произошло.
– Охотно, но только после выкуривания сигары. – произнес князь.
Он взял несколько сигар со столика, предложил графу, но он в свою очередь вежливо отказался, затем хозяин замка закурил плотно скрученную сигару и, образовав над собой облако дыма, продолжил.
– Эта трагедия разыгралась с 1 июля 1764 года по 19 июля 1767 года. Кровавые годы Зверя. Оборотень совершил 230 нападений на людей в этой французской провинции, а 121 жертва этих нападений поплатились жизнью, и была растерзана с небывалой жестокостью.
– Артур, а вам не кажется странным тот факт, что цифры этих жертв такие точные? – спросил Томас с той же проницательностью.
– Вовсе нет, все жертвы зафиксированы в церковно-приходских книгах деревни Живодан.
– Это произошло совсем недавно. – сказал Вольф.
– Вольф, позвольте мне вам показать все достопримечательности замка. – сказал Адель внезапно, приглашая.
– Буду рад увидеть вас за ужином, мой милый друг. – сказал Артур уходящим молодым людям.
Гостиная практически опустела, наполнилась дымом и уединенностью.
– Ну вот, Томас, снова остались мы одни. Вы о чем-то задумались.
– Я определенно должен раскрыть эту тайну, и вы Артур, мне не помешаете.
– По-прежнему ищете ключи к несуществующим замкам?
– О нет, здесь определенно что-то есть.
– Лишь ваши фантазии, мой друг, лишь ваши фантазии.
Глава II
“Что может знать маленький человек о любви? Всё”.
Замок был также стар, как лес, который окружал его со всех сторон и был ощутимой преградой для путников, и молод как его немногочисленные обитатели. Средневековое величественное сооружение определенно находилось в числе шедевров зодчества, но, ничего не вечно, и замок за губительные века, преобразился до неузнаваемости. Стены покрылись коврами и гирляндами растительности, обвивавшие балконы и ставни окон. Камень почернел и приобрел могильный холод, несколько башен давным-давно накрепко заколотили, должно быть вместе с принцессами, что некогда там томились, но в наше время, люди больше верят в чудовищ. От одной башни замка остался хрупкий остов, словно угасший факел, после удара молнии, от былой подземной темницы не осталось и следа. Но не будем судить о книге по обложке и последуем за Вольфом и Адель, подробнее рассмотрим внутреннее убранство замка. Донжон был сердцем замка, с его многочисленными спальнями и столовыми. И конечно опочивальня князя, таинственная и чарующая, в которой непременно должен скрываться сундук с драгоценностями или ювелирное оружие всех мастей, словно в музее располагалось там. Ни в одном другом замке не увидишь столь многочисленных всевозможных артефактов древности, декоративность современности и ноты льстивой покорности в каждой декорации, этих богатых и в тоже время нищих людей. Вы не поверите, но это так, им систематически не хватает времени, сил, ума или красоты, они бедны, как и мы, они никогда не смогут обогатиться этими незамысловатыми капризами жизни. Но это уже явное отвлечение, ныне, отбросив условности, перед нами раскрываются, точнее сказать раскрывается то великолепие предметов, начиная от греческих ваз, заканчивая золотыми канделябрами, стеклянными люстрами и резной мебелью, всё искрило и бросалось в глаза.
Но не Вольфу, его юношеский взгляд был направлен лишь на один объект, соперничающий со всей красотой этого замка, и как нестранно, ничто, не могло сравниться с ней, с Аделью. Ослепленный и должно быть покоренный, он следовал за ангелом, она что-то говорила, рассказывала, а он слушал, но не понимал ни слова, теперь он заворожен, голосом, которого ни один музыкальный инструмент не сможет повторить, а птица не сможет перепеть. Преувеличено? Отнюдь нет.
Адель, указывая на картины известных художников, рассказывала о датах написания, темы, о смысле в них вложенном. Но если бы они попытались изобразить эту скромную девушку, то их постигла бы неминуемая неудача. Как и писателя, который с помощью распространенных банальных для такого случая слов, не найдет нужных и подходящих.
Прекрасна, ведь только это слово достойно. И Вольф со мной был бы солидарен.
Девушка пригласила юношу присесть на стулья ручной работы и, сложив белые ручки на коленях, начала говорить, но теперь медленнее и свободнее.
– Вам столько еще нужно показать. Надеюсь я не слишком изнуряю вас своей прихотью. – сказала Адель.
– О нет, не беспокойтесь, я искренне