Мы нехотя исполняем его просьбу. Минут через пятнадцать добираемся до укромного уголка, рядом с мореной ледника Жанну, сползающего на ледник Канченджанга. Мешки летят наземь с натруженных плеч. Начинается ежедневный ритуал организации бивака, приготовления пищи. Носильщики отправились ночевать в деревню, зато явились любопытные жители в сопровождении детворы. Стало уже темно; при свете костра мы чистим «деликатес» — купленную здесь молодую картошку. Вероятно, это уже последняя на ближайшие месяцы. Сознание того, что мы запаздываем, что из-за неудачи с самолетом разобщены на две группы и что ничего не знаем о судьбе большого каравана, настраивало на грустный лад. Стояла уже середина апреля. В Гималаях это пора активной деятельности альпинистских экспедиций. Вероятно, многие готовятся к штурму вершины. Мы же пока не добрались и до базы и вообще еще не видели нашу гору.
15 апреля
Сегодня второй день пасхи — понедельник, день обливания водой[9]. Никто, однако, не собирался исполнять традиционный ритуал. Утро, как и всю неделю, было сумрачное, туманное, влажное. Кому при такой погоде захочется обливаться водой! Около восьми солнце достигло нашего лагеря. Потеплело, и на душе стало легче.
Тропа тянулась по правой стороне долины, по травянистым склонам с редко растущими карликовыми деревьями. Высоко над головой — зазубренные рёбра; долины между ними превратились в ледовые цирки. Громадными белыми пластами нависли языки ледников. Настораживающая картина. Стояла ранняя весна, и нам пока ничто не угрожало, но, как только солнце станет припекать сильнее, с ледника могут сорваться лавины. Носильщики не обращали внимания на грозившую им опасность. Они шли, переговариваясь друг с другом, а их женщины, согнувшись под тяжестью ноши, весело улыбались нам. По низкой боковой морене мы добрались до небольшого горного луга. Он был пуст, но скоро сюда должны были пригнать яков на выпас. Мы присели передохнуть. Разговоры снова перешли на Кангбахен и возможность овладеть им; скоро уже мы должны увидеть его. Вальдека раздражали эти, по его мнению, беспредметные дискуссии.
— Сперва надо заложить базовый лагерь, а тогда и оценивать шансы, — неожиданно оборвал он нашу беседу.
Мы замолчали. Вальдек для нас авторитет, и нам неприятно, что он безжалостно вернул нас к реальной действительности. Снова взваливаем на спины свои мешки. Они тяжёлые, некоторые весят больше двадцати килограммов, но все равно мы должны дойти!
Дует назойливый ветер. Мы в шортах, ноги покрыты гусиной кожей. Даже при быстрой ходьбе пробирает дрожь. Передо мной ритмично движущиеся темные, мускулистые ноги Юзека.
— Где ты так загорел? — спросил я.
— Надо, старик, жить в Закопане и до поздней осени ходить на Флориду, — ответил он, даже не обернувшись.
На исходе дня мы добрались до устья долины Рамтанг. Где-то там, выше, наша гора! Но ее заслоняет главная морена ледника. Камни, осыпи и щебень, которые ледник несет на своей поверхности, образовали здесь серый могучий вал с несколькими снежными террасами. Кажется, будто все вокруг мертво. Только мощный поток, изливающийся из-под камней, свидетельствует, что ледник живет.
Впереди нашей группы, как и каждый день, идет Сонам. Мы продвигаемся за ним, ведем траверс по крутым, заснеженным осыпям морены. Скользко. Даже бамбуковые шесты, заменяющие нам ледорубы (которые следуют с большим караваном), плохо помогают удерживать равновесие. Сонам, наш поваренок, тянет на верёвке купленного барашка. Вместе они образуют изящную пару. Сбегают по обрывистому галечнику, дальше Сонам съезжает на ботинках по снегу, стягивая за собой испуганное животное. Они уже на травянистой полянке.
— Хм, недурно у них это вышло, — удивляется Анджей Гардас.
Скоростной спуск вниз — и я рядом с Сонамом. Ботинки промокли насквозь, но это пустяк, главное — сегодняшний переход окончен.
Носильщики избрали другой путь, и, кажется, лучший: обогнули морену по дну потока. С ними прибыл и Вальдек.
Пока мы отдыхали, сидя на рюкзаках, шерпы принялись ставить палатки. Сонам уже успел развести костер. Холодный ветер через минуту заставил нас подняться. При выходе из долины Рамтанг над мореной ледника белеет громадная гора. Удивительно знакомые очертания!
— Ребята! Да ведь это Кангбахен! — кто-то громким восклицанием опережает мою догадку. Все оборачиваются в сторону долины, и воцаряется тишина.
— Да, это Кангбахен, — минуту спустя подтверждает Вальдек.
Мы стоим молча, всматриваясь в известный нам до сих пор только по фотографиям силуэт. Может быть, пытаемся угадать, что нас ждет впереди? Белая массивная стена высится над долиной. Высоко, почти в облаках, поблескивает господствующая грань вершины. С нее сбегает несколько темных черточек — ребер.
Значит, вот как он выглядит! В голове у меня одна мысль: как бы я хотел туда взойти! Взойти с ними, моими друзьями. Приходят на ум слова покорителя Эвереста Тенцинга:
«Белая гора, высокая гора! Такая высокая, что и птица не пролетит над тобой. Позволь нам коснуться твоей вершины. Позволь мечте осуществиться. Мы будем стремиться к тебе не со спесью и жаждой насилия солдата, идущего на врага, но с любовью ребенка, который взбирается на материнские колени».
Ветер гонит тучи над долиной. Очертания Кангбахена смазались, стена потускнела, исчезли темные линии ребер на куполе вершины. Уже ничего не видно, но мы по-прежнему всматриваемся в глубь долины. Сумерки постепенно сгущаются.
16 апреля
Итак, это место нашего базового лагеря. Я не могу скрыть своего разочарования. Стою среди ледяных бугров, складки между ними усеяны камнями. Несколькими метрами ниже — склон, заваленный громадными глыбами и обрывающийся в ущелье на поверхности ледника. По льду бежит резвый ручей.
— Не лучше ли было разбить лагерь на месте японской базы? — упавшим голосом спрашиваю я.
Но мой вопрос остается без ответа.
Я с неприязнью гляжу на эту ледово-каменную пустыню. И здесь нам предстоит провести два месяца?!
Солнце жжет немилосердно. Ледник журчит тысячью маленьких ручейков. Мимо меня проходят нагруженные носильщики, тут же, возле каменного холма, скидывая свою поклажу. Мелькающие передо мной фигуры, движение, окрики, шум сбрасываемых наземь корзин, препирательства — все это вызывает состояние апатии. Я сел на камень и начал изучать панораму. Справа — прелестные очертания Белой Волны с нежными линиями ледниковых ребер, образующих на ее стене правильные белые волны. Слева — внушительный монумент Рамтанга, снизу скалистого, наверху прикрытого снежной шапкой. Передо мной — могучий ледопад — громадная, иссеченная трещинами ледовая гора, еще выше — слепит глаза отраженным солнцем снежная стена Кангбахена.