проклятье, в ком прозрения
Не знала совесть на веку.
Пусть примет тот мое презрение,
Кто дверь не отпер кунаку.
Будь проклят, кто на древе замысла
Боится света, как сова,
И тот, кто клятвенные запросто
Бросает на ветер слова.
В кавказца, как бы он ни клялся,
Проклятьем выстрелю в упор.
Когда бы он начальству кланялся,
А не вершинам отчих гор.
Будь проклят, кто забыл о матери
Иль в дом отца принес позор.
Будь проклят тот, кто невнимателен
К печали собственных сестер.
Проклятье лбу тупому, медному,
И тем, кто лести варит мед.
Проклятие юнцу надменному,
Что перед старцем не встает.
Проклятье трусу в дни обычные.
Проклятье дважды на войне.
Вам, алчные, вам, безразличные,
Проклятье с трусом наравне.
Мне все народы очень нравятся,
И трижды будет проклят тот.
Кто вздумает,
кто попытается
Чернить какой-нибудь народ.
Да будет проклят друг,
которого
Не дозовешься в час беды!
И проклят голос петь готового
В любом кругу, на все лады?
* * *
На пенсию выходят ветераны,
Заслуги их, и подвиги, и раны
Забыть годам грядущим не дано.
А чем заняться этим людям старым.
Прильнув к перу, предаться мемуарам
Иль по соседним разбрестись бульварам
Затем, чтобы сражаться в домино?
Для поздних лет не все тропинки торны,
Зато любви все возрасты покорны.
Ее кавказский пленник я по гроб.
В отставку? Нет! Милы мне женщин чары,
Они мои давнишние сардары.
Пишу стихи о них, а мемуары
Писать не стану — лучше пуля в лоб!
* * *
«Смотри: он сед, как выси гор,
А роль избрал лжеца отпетого!» —
«Чей он отец? Еще позор
На сына ляжет из-за этого».
«Глянь, молод он, а как матёр.
Ложь мелет с хитростью бесовскою!» —
«А чей он сын? Еще позор
Падет на голову отцовскую!»
РАЗВЕ ТОТ МУЖЧИНА?
Кто безумно и беспечно
Хохотать способен вечно.
Разве тот мужчина?
Кто не гнулся под мечами
И всю жизнь не знал печали.
Разве тот мужчина?
Кто в заздравном даже слове
Умудрялся хмурить брови,
Разве тот мужчина?
Кто смертельно не влюблялся,
Ни с одной не целовался,
Разве тот мужчина?
Кто любую звал голубкой
И за каждой бегал юбкой,
Разве тот мужчина?
Кто готов подать нам стремя
И предать нас в то же время.
Разве тот мужчина?
Кто, к столу шагнув с порога.
Осушить не в силах рога.
Разве тот мужчина?
Кто в местах, где многолюдно,
Пьет из рога беспробудно.
Разве тот мужчина?
Кто, хоть век в дороге будет,
Дом отцовский позабудет.
Разве тот мужчина?
Кто, исполненный усердья.
Судит нас без милосердья,
Разве тот мужчина?
Кто даст слово, что булатно,
Но возьмет его обратно.
Разве тот мужчина?
ПЕСНЯ ЖЕНЩИНЫ О МАЛОДУШНОМ МУЖЧИНЕ
Отчего ты в горах перед схваткой
Не спешишь зарядить пистолет?
Что дрожишь, как больной лихорадкой.
Кто ты, горец, мужчина иль нет?
Может быть,
побледневший от страха.
Обменяемся судьбами впрок?
Мне к лицу твоя будет папаха,
А тебе мой цветастый платок.
Я вручу тебе серп.
И на жатву
Ты отправишься, жнице под стать.
И сожму, прошептавшая клятву,
Я клинка твоего рукоять.
Возвратившись, подоишь корову,
Натаскаешь воды.
И мое,
Верный долгу и отчему крову,
Постираешь в корыте белье.
Я вернусь не одна — с кунаками.
Ты закуску подашь и бузу.
Я вернусь не с пустыми руками,
А подарки тебе привезу.
Гоцалинские серьги подвешу
Я к ушам твоим длинным сама,
Нитью бус унцукульских утешу.
Что купила почти задарма.
Станут губы красны от помады,
А щетина от пудры бела.
И забудешь ты горечь досады,
Только дальше держись от стола.
Жаль, нам статью нельзя обменяться,
Чтоб в кругу молодых и старух
Мог бы в платье моем появляться
Твой лишившийся храбрости дух.
К людям в души заглядывать сложно.
Лишь беде предстают их черты,
и она установит, возможно,
Что походишь на женщину ты.
АД
О том на Кавказе поныне
Преданье живет неспроста,
Что в проклятой богом теснине
Разверзнуты ада врата.
От века за теми вратами
Посмертно попавшие в ад
С безмолвно кричащими ртами
В огне языкатом горят.
Здесь пункт остановок конечных,
И, вдаль устремившие взгляд,
Два горца, два стража извечных,
У врат преисподней стоят.
Черны на обоих одежды.
Как тучи на склонах горы.
Оставь на пороге надежды.
Вступающий в тартарары!
И с огненной бездною рядом
Я встал и спросил часовых: