"Но ты, минутное творца изображенье,"
Но ты, минутное творца изображенье, Невинность, век твой не цветет:
Полюбишь ты добро, и рок в остервененье С земли небесное сорвет, Иль бросит бледную в бунтующее море, Закроет небо с края в край, На парусе твоем напишет: горе! горе! И ты при молниях читай!
УСЛАД
Не стонет дол oт топота копей, Не брызжет кровь от русского удара: По берегу Дуная, близ огней Лежат бойцы — смирители болгара; Там юноша, соратник их мечей, Исполненный божественного дара, Пленяет слух дружины удалой Военных струн волшебною игрой.
Баян поет могучих праотцов, Их смелый нрав, их бурные сраженья, И силу рук, не знающих оков, И быстроту их пламенного мщенья. Как звук щита, и ратным, и вождям Отрадна песнь любимца вдохновенья: Их взор горит, их мысль блуждает там, Где билась рать отважного Олега, Где Игорев булат торжествовал — И гордый грек бледнел и трепетал, Послыша гром славянского набега.
Баян воспел минувших лет дела: Баян умолк; — но рать еще внимает. Так плаватель, когда ночная мгла Лазурь небес и море застилает, Еще глядит на сумрачный закат, Где скрылося великое светило; Так сладостно расставшемуся с милой Издалека еще взирать назад! Луна плывет в спокойных небесах; Молчит Дунай, чернеет лес дремучий, И тень его, как тень широкой тучи, Мрачна лежит на стихнувших водах.
Песнь баяна
О ночь, о ночь, лети стрелой! Несносен отдых Святославу: Он жаждет битвы роковой. О ночь, о ночь, лети стрелой! Несносен отдых Святославу!
Цимисхий! крепок ли твой щит? Не тонки ль кованые латы? Наш князь убийственно разит. Цимисхий! крепок ли твой щит? Не тонки ль кованые латы?
Дружине борзых дай коней; Не то — мечи ее нагонят, И не ускачет от мечей. Дружине борзых дай коней; Не то — мечи ее нагонят.
Ты рать обширную привел; Немного нас, но мы славяне: Удар наш меток и тяжел. Ты рать обширную привел; Немного нас, но мы славяне!
О ночь, о ночь, лети стрелой! Поля, откройтесь для победы, Проснися, ужас боевой! О ночь, о ночь, лети стрелой! Поля, откройтесь для победы!
"Но кто певец любви не воспевал?"
Но кто певец любви не воспевал? Какой баян, плененный красотою, Мечты бойца с прекрасною мечтою О родине и милой не сливал?
Двойной огонь в душе певца младого, Когда поет он деву и войну: Так две струи Дуная голубого Блестят живей, сливаяся в одну.
Песнь баяна
Войны садятся на коней, Баяна дева обнимает: Она молчит, она вздыхает, И слезы градом из очей.
Прощай, прощай! иду на битву. "Люби меня, моя краса! "Молись — услышат небеса "Твою невинную молитву!
"Щита, врученного тобой, "Булат врага не перерубит; "Тебя певец твой не разлюбит "И не изменится душой".
Они расстались. Пыль густая Поля покрыла, как туман. Враги! вам полно ждать славян! Вам полно спать, брега Дуная!
Взошла денница; вспыхнул бой; Дрожит широкая долина. О грек! страшна твоя судьбина: Ты не воротишься домой!
Валятся всадники и копи, Булат дробится о булат — И пал ужасный сопостат При шуме яростной погони!
Баян отцам не изменил На поле гибели и чести: Могучий враг ударом мести Его щита не сокрушил.
Гордыня сильного смирилась; Ему не праздновать войны… И сталь победная в ножны По вражьей крови опустилась!
И рать на родину пришла; Баяна дева обнимает, Отрадно грудь ее вздыхает, И девы радость ожила.
"Не сталь в груди Услада трепетала,"
Не сталь в груди Услада трепетала, Не дикий огнь сверкал в его очах: Он знал любовь; душа его питала Ее восторг, ее безвестный страх. Он твой, он твой, красавица Сиана! Ты помнишь ли его златые дни, Когда лесов отеческих в тени Ласкала ты влюбленного баяна? Ты помнишь ли, как бросив меч и щит, Презрев войны высокие награды. Он пел твои божественные взгляды И красоту застенчивых ланит? Ты помнишь ли, как песнь его внимая, Молчала ты? — Но как любовь молчит? То свеж и чист, как роза молодая, Твое лицо румянец оживлял; То вспыхивал твой взор, то угасал, Как в облаке зарница золотая. Баян Услад любви не изменял: С чужих полей, где рыщет ужас битвы, К тебе его надежды и мечты, И за тебя сердечные молитвы; Он всюду твой! А ты — верна ли ты?
В. М. [КНЯЖЕВИЧУ]
"Простите мне простое "ты"."
Простите мне простое "ты". Богиня песен презирает Приличий светских суеты, И дочь богов не замечает, Паря к бессмертным небесам,
Законов моды беззаконной. Но грамматическим цепям Она с улыбкой благосклонной Младые руки отдает. Затем-то вам, среди паренья, По правилу местоименья, Сказала: "ты" — и тихо ждет Греху безгрешному прощенья.
В. М. КНЯЖЕВИЧУ