Оно жило не только охотой. Он научил древних людей выращивать дикий лук и чеснок. Подсказал им, как одомашнивать диких животных. Недалеко от поселка паслись козы и бродили свиньи.
Дрей учил детей письменности, которую придумал сам. Учились они охотно, но потом, как оказалось, в делах и заботах все это забывали. Правда, не совсем. Кое-кто умел читать.
Живя в поселке, я не уставал удивляться тому, что сделал Дрей за каких-то десять лет. Представляю, чего бы он здесь наворочал, если бы я «прибыл» лет через двадцать-тридцать. Наверно, тут город бы стоял.
Но Дрей как-то сказал мне с грустью:
— Нет, города не было бы. Сознание у них еще как у младенцев. Дети природы. Цивилизации веками создавались, а ты захотел, чтобы сразу же были построены города...
В каждой землянке жили несколько человек.
В землянке Дрея, где я обитался, жила его жена и шестеро детей. Четыре пацана и две девочки. Пацаны очень сильно походили на отца: такие же светловолосые, рослые и сильные, крепче своих ровесников. Девочки взяли поровну от родителей, но тоже были светловолосые, чем резко выделялись из остальных детей.
В первый же день, когда я пришел в поселок, обратил внимание, что женщины-дикарки умеют следить за собой. У каждой своеобразная одежда из шкур, прическа. По-видимому, и этому их научил Дрей.
Жизнь в поселке текла размеренно и однообразно. Утром, немного перекусив, мужчины уходили на охоту. Но не все. Несколько человек обязательно оставались в охранении. Женщины занимались домашними делами, а старики учили детей премудростям жизни. Где-то после полудня возвращались охотники. Если добыча оказывалась крупной, то на охоту не выходили дня два-три. Если охотники приносили мало дичи, то на другой день опять уходили охотиться.
После обильного пира в честь вернувшихся охотников каждый занимался своим делом. Дрей всегда ходил на охоту. Я не отставал от него.
Сначала я без содрогания не мог смотреть, как убивают зверей и птиц. Не приходилось этим в своем времени заниматься. Но Дрей быстро отбил мое нежелание охотиться.
— Не будешь убивать зверей, сдохнешь с голоду. Так что выбирать не приходится.
Нехитрому охотничьему делу я научился быстро, и жена Дрея перестала недобро коситься на меня, как она это делала первое время. В разные дни Дрей собирал или мужчин, или женщин, или детей племени и учил их всему тому, что помнил сам. Слушали его с большим интересом.
Иногда из своей землянки выползал жрец Коро. Тогда по вечерам у вечного костра, что горел в центре поселка под большим навесом, разгорались споры. И почти всегда в них побеждал Дрей.
Жреца дикари боялись, считали колдуном. Этот хитрый, необычайно развитый для своего племени дикарь умел пользоваться некоторыми секретами природы в своих целях. Чем и запугивал соплеменников. Дрей же объяснял все его чудеса просто, чем вызывал гнев жреца и уважение дикарей.
Вождь племени дружелюбно относился к Дрею. Но как и любой племенной вождь, стоящий у власти, боялся ее потерять, поэтому в своих чувствах был сдержан. Этим пользовался жрец. Конечно, это Дрей так прозвал его, а все звали просто — Коро. Так вот, этот Коро очень хитроумно задавал вопросы в спорах с Дреем, и тот иногда не мог ответить на них просто. А сложные ответы мозг дикарей не усваивал. Тогда Дрей попадал в опалу у вождя, который считал, что тот знает все. Хотя вождь и опасался Дрея, как соперника, но не трогал его. Жрец воспользовался травмой вождя на охоте и в очередном споре так «завел» толпу, что они связали Дрея, крепко побили и хотели умертвить на том месте, где я впервые с ним встретился. И, если бы не мое появление, они бы убили его.
Вот так я и жил в поселке. Первые две недели прошли нормально. Правда, ночами меня мучила тоска. Просыпаясь, долго не мог поверить, что все мною оставленное уже так далеко от меня, что ни дойти, ни доехать, ни долететь. Воспоминания о моем будущем обрушились на меня, придавили своей тяжестью.
Дрей помог мне избавиться от тоски... Давал разные задания, водил на охоту, заставлял делать все, что нужно и не нужно, лишь бы я забыл хоть ненадолго свою прежнюю жизнь. Нужно жить настоящим, а не прошлым.
Но я верил в свое возвращение. Было чувство, что это как бы командировка на длительный срок. Как только она закончится, я пойду на гору, где столб стоит, сяду в хрон и помчусь обратно в свое время.
Я часто ходил на то место. Куском мела написал на большом валуне «записку» тем, кто вдруг появится тут: «Кедрин и Дрей приходят сюда через каждые 48 часов. Если будет возможность — ждите». После каждого дождя я бегал подправлять написанное.
Но, видимо, мой хрон дал неверные координаты или еще чего-нибудь не так сообщил, только гора в моменты моих приходов оказывалась пустой. Других надписей к моей не прибавлялось. Однако надежда внутри меня жила и не давала умереть от тоски и безысходности.
Постепенно я втягивался в жизнь племени, осваивался. Даже начал поглядывать на одну приятную молоденькую дикарочку. И, кажется, не без взаимности.
7.
11 час. 35 мин.
...Как установлено комиссией по расследованию, до перехода хроноскафа Кедрина в автономный режим работы он был полностью обесточен. Дежурный по испытаниям сообщил, что за несколько минут до включения в хроноскафе кто-то был. Но он в этом не уверен. Во избежание повторения подобных случаев и до окончания расследования лабораторный зал опечатывается...
Как-то на охоте, после того, как мы добыли дикого кабана и присели отдохнуть, у меня с Дреем состоялся такой разговор.
— Как ты думаешь, нас ищут? — спросил я,
— Может, ищут, — пожал Дрей плечами. — Должны искать...
— Новиков говорил, что если я без тебя вернусь, институт прикроют...
Дрей поглядел на меня и усмехнулся:
— Новиков наговорит. Только успевай слушать его... Самое большое, года через два опять все начнется. Правда, с большими предосторожностями.
Дрей за время, проведенное в племени, очень изменился, и не только внешне. Когда-то я не часто сталкивался с ним и имел слабое представление о нем. Здесь я узнал его как умного, решительного человека. Он нес на себе большой груз ответственности за людей племени, за их настоящее и будущее.
— А что ты думаешь по поводу гипотезы историков о том, что те из испытателей, кто исчез во времени, стали выдающимися людьми в тех веках, куда они попали?
— Ерунда! Все гении — обычные люди. Просто необходимость выдвинула их среди современников. И ведь от них зависит дальнейшее развитие общества.
— Но у многих таких личностей мышление отличалось от мышления их современников. Они, скорее, ближе к нам, чем к тому времени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});