Читать интересную книгу Возвращение - смерть - Елена Юрская

- А нас не посадят? - усмехнулась Татьяна Ивановна, отмечая в Аннином блокноте понравившиеся ей мысли.

- Так не на что, - хихикнула лаборантка.

- Девочки, это все слишком серьезно. Во-вторых, я предлагаю провести графологическую экспертизу. Но будет лучше, если инициатива будет исходить не от меня лично, а от кафедры. Выявить и наказать виновного.

- Расстрелять! - предложила я, мысленно примеривая пилотку.

Но Мишин не сдавался и продолжал глаголить: "Мы также не должны подавать вида, что догадались об их злонамеренных планах. Мы - разведчики в тылу врага. Поэтому здороваться, беседовать и консультироваться с целью обеспечения меня информацией разрешаю".

Нет, определенно, мне здесь нравилось. Весело. С изыском. Люди приятные во всех отношениях. И не заставляют рыть окопы. Пока.

- Владимир Сергеевич, - лаборантка Таня озабоченно нахмурила носик, давайте лучше заполним планы. И с нагрузкой надо что-то решать.

- Вот Надежда Викторовна этим и займется.

Так, на передовую меня, кажется, не брали. Решили держать в обозе. Испытывать и настаивать. Как хорошее вино со ста граммами тротила. Жаль - в тылу до генерала не дослужишься. Зато и больной на голову не прослывешь.

- И последнее, - начал Мишин, а по кафедре разнесся вздох облегчения, по разрушительной силе равный цунами. - И последнее. Я так понял, что приезд Наума Чаплинского для многих из вас - личная проблема.

- Почему сразу проблема? - встрепенулась сразу Татьяна Ивановна и нервно передернула плечами. - Просто мы давно знакомы. Вместе учились.

- Да что вы! Вот наша козырная карта на топографическом плане! восхитился Мишин. - Поручаю вам организовать встречу с нашим земляком в стенах академии, лучше, конечно, конференцию, но боюсь, мы не успеем подготовиться. Вот это можно записать в протокол.

- Но..., - начала было Татьяна Ивановна.

- Что "но"? Вы дорожите местом? Вы думаете о своих перспективах стать доцентом?

Я втянула голову в плечи и поняла, что слишком долго прожила на другой планете, где было очень беззаботно, где не сражались за кусок хлеба и не ступали по шатким ступеням служебной лестницы. Я была спящей царевной, которая прикемарила в славные застойные, а проснулась, когда надежды на коммунизм иссякли окончательно и бесповоротно. Обидно, что меня так долго никто не будил. Или сомнамбулам не место в рыночной экономике.

- Доцентом в сорок восемь лет? - усмехнулась Анна Сергеевна. - С двенадцатого раза? Владимир Сергеевич, это несерьезно. Если Наум согласится - мы его приведем, но в протокол нас, пожалуйста, не вписывайте. Не стоит.

Мишин удрученно покачал головой и посмотрел на часы. Как по мне, то рвануть должно было с минуты на минуту. Но мое внутреннее время распоряжалось солнцем по своему усмотрению и часто ставило меня в неловкие ситуации. Однако на скрипящем стуле заерзал и Виталий Николаевич.

- А вдруг они подпиливают нам ножки? - вдруг спросил Мишин. - Вы, наверное, идите, а я ещё поколдую над докладной.

От его благородства хотелось даже плакать. Жаль только, что я не знала, где здесь черный выход. А прыгать с третьего этажа как-то и не солидно.

Анна Семеновна легко поднялась, сбросила переписку в сумочку и подошла к зеркалу. Неужели будет красить губы? Фи, какая пошлость. Ра-зо-ча-ро-ва-на. Но, нет. Она лишь притронулась к волосам и раздался подозрительный треск. Мишин насторожился, Виталий Николаевич беспомощно вжался в стул, Танечка испуганно хлопнула глазами.

- Татьяна, - настороженно позвала Анна Семеновна. - Должок.

Треск усиливался, на кафедре явно запахло жаренным. Громогласное мишинское "ложись" и причитающее танечкино "досиделись" прозвучали одновременно.

- Ложись, - снова скомандовал шеф.

А и что - мы люди не гордые. Даром, что костюмчик новый. Я упала на пол и закрыла голову руками. В ноги мне уперлись нечищеные ботинки Виталия Николаевича. Воцарилась спасительная тишина, нарушаемая поскрипыванием половиц, по которым по-пластунски в нашу с Танечкой сторону полз Мишин. "Что это вы, девочки", - засуетилась присевшая от испуга Татьяна Ивановна. "Лежать всем", - прошептал Мишин и накрыл меня своим телом. Я только успела подумать о том, что учения по ГО приносят некоторым большую радость, как прогремел оглушительный, катастрофический, полуатомный взрыв.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Старший следователь городской прокуратуры Дмитрий Савельевич Тошкин любил осень. Вслед за Пушкиным, и потому что летом было жарко. Осенью Тошкин становился романтиком, ему казалось, что горячечный город выздоравливает с тем, чтобы мягко войти в холода. В хоккейный сезон. Поближе к телевизору. Осенью в городе становилось спокойнее - раздобревшие за отпуск горожане ещё не подсчитывали убытков, мало стремились на митинг лихорадочно заготавливали на зиму картошку.

Но этой осенью Надежда решительно отказала ему. А любовь почему-то нет. Выходило одно сплошное мучение, причин которого старший следователь не видел, а потому терзался ещё больше. Отказала. Не из-за фамилии, не из-за должности, не из-за несходства по принципиальным вопросам обустройства дальнейшей жизни. А просто так. Не навсегда. А на пока. Женщины - чудные люди. Да и люди ли? Зачем делать сложным то , что проще простого? Она сказала: "Будем дружить душой и телом!" Так почему не жениться? И что за дружба, кому за тридцать? И почему семь раз брачный обет давать было можно, а восемь уже нельзя?

Бред.

Подобный бред Тошкин заметил и в окружающей среде. Он разлился по городу и сконцентрировался в средствах массовой информации, к которым Тошкин теперь стал относится с большим недоверием. А как иначе, если убитый в прошлом году мафиози вдруг сделался национальным героем, пострадавшим от рук тех, кому плевать на Родину. Фильм об этом герое, которого Тошкин самолично допрашивал по поводу грандиозной перестрелки на площади, теперь крутили по всем местным каналам, сопровождая показ "этапов славного пути" слезными трагическими комментариями. Ведь бред? Которому есть ещё и другое название - не нашего ума дело. Если из обычного грабителя - гопстопника Котовского сделали героя революции, то чем хуже нынешние времена? Разве человечеству хорошо, когда совсем не о ком сложить легенду? Правда, кандидатуру можно поискать и подостойнее. А так - какие времена, такие боги.

Дмитрий Савельевич стал ощущать некое несоответствие собственного образа и нынешних правил игры. Получалось, что настоящие деньги можно было получать только обходными путями. Только - минуя закон. И его лично. Иногда приглашали поучаствовать. Несогласие воспринималось подозрительно и насмешливо. Быть честным и принципиальным значило слыть дураком. Быть умным - значило присоединиться ко всем тем, кого он отправил в места не столь отдаленные, Получалось, что он - Дмитрий Савельевич - полностью вписывался в формулу - трусливый, честный и влюбленный, Хотя в детской сказке она звучала как-то по другому,

Да, нынешняя осень не удовлетворяла. Она насмешливо щурилась солнечным лучом и грела воздух специфическим весенним призывом. Народ шалел, а Тошкин тосковал и ждал, когда начнут жечь листья. Когда начнут жечь листья, все будет хорошо.

Пыль на столе мешала ему сосредоточиться, но вытирать её несолидно, А скандалить с уборщицей - тем более. Тошкин отложил бумаги и стал рисовать узоры, припоминая свой последний разговор с Надеждой.

- Ты нудный и черствый, - заявила она.

- Почему? - Тошкин даже обиделся. Он был не согласен. Хорошее чувство юмора позволило ему целый сезон быть капитаном факультетской команды КВН.

- Почему? - снова спросил он.

- Потому что спрашиваешь!

Мама сказала Тошкину, что женщины устроены иначе. Разницу в психологиях он всегда учитывал в работе с подследственными. Но Надины заявления всегда находились за пределами всякой логики. Мама, в принципе, тоже. Она сказала, что Надя его просто не любит. Но стесняется его обидеть. Мама вздыхала и делала ошеломительный по своей глупости вывод: "Она - очень честный и порядочный человек". Бред - точно. Идиотизм какой - то. И стоило ли этим так сильно забивать голову, когда претенденток на перспективного прокурора в этом городе было хоть отбавляй. В субботу снова будут смотрины, и снова засидевшаяся в периоде междумужья девица начнет томно рассказывать ему о сложностях своей семейной жизни. Дмитрий Савельевич Тошкин - флагман гормональной перестройки всех незамужних женщин района. Ура!

- Может быть, ты все-таки подумаешь? Хорошенько и спокойно? - спросил тогда Тошкин у Нади.

- Я думаю. Я только об этом и думаю. Постоянно. Когда не думаю о деньгах и о том, какая я несчастная. И еще, когда я не думаю о том, что мне совершенно нечего носить.

Странное дело - только за десять последних встреч Надя сменила двенадцать нарядов. Дважды они попадали под дождь и заходили к ней переодеваться.