Она замерла, приняв угрожающую позу, но люди, идущие по чавкающей жиже едва обозначенного русла, промелькнули мимо, как тени.
Группа спешила.
Очень спешила.
Здесь пролегала дорога домой, на базу, где была горячая еда, письма, баня; где не было постоянного чувства опасности, изматывающей гонки ночных переходов, бесконечно длинных бессонных дней.
Группа шла домой уже третьи сутки, бесконтактно, без радиомаяков, как невидимки.
Задание выполнили, но наследили. Из-за этого очень спешили. Шли даже на рассвете. Опасались заслона по маршруту выхода.
Спешили, очень спешили.
Прошли это вонючее русло, и вот впереди горы. Последний бросок перед границей.
Подъем выматывал до предела.
Обманчивая пологость предгорья бесконечным тягуном уходила в небо, низко севшее на горы, потому никак нельзя было определить конец этого вялого подъема. Но и он закончился. Уперлись прямо в скалы.
Остановились на отдых.
Перекусили – сунули в рот по жесткой, как кирпич, черной галете. Во рту она разбухла, и по всей душе разлился родной запах черного хлеба.
Долго решали, как идти дальше. Решили идти в день, идти быстро, без привалов и остановок.
Тщательно прибрали место и начали выход: подъем, перевал, спуск.
Уже пошли тропки.
Спуск заканчивался, и именно в этот момент у головного в группе лопнул автоматный ремень. Автомат скользнул по боку и воткнулся стволом в трещину под ногами.
Он нагнулся.
Группа проскользнула мимо него. Автомат застрял крепко.
Он с силой дернул его. Группа тем временем вышла на небольшую площадку.
Когда он уже вытащил автомат и стад разгибаться, в лицо ему неожиданно ударил ослепительно-яркий и жаркий свет, взорвался в голове громом и тут же потух.
Потом он, придавленный страшной тяжестью, застонал и медленно поднял окровавленные веки.
Долго не мог сообразить, где он и что с ним.
Наконец чувства стали возвращаться к нему. Вначале глаза увидели бесформенный кусок тела, лежащий прямо перед ним. В нос заплыл липкий запах крови и горелого мяса. Его вырвало.
Стояла жуткая тишина – ни звука, ни звона.
Он тряхнул головой и застонал от боли. Со лба потекла струйка крови. Хотел стереть ее с лица и только тут заметил, что замурован в гранитную крошку по самые плечи.
Медленно, одну за одной, вытащил из гранитного месива руки. Осмотрел их, ощупал.
Серьезного ничего не было: царапины, ушибы, сломаны два пальца на левой руке. Ладонь распухла, кожа сорвана, болталось рваное сухожилие. Осторожно подергал за него – согнулся средний палец.
Правой рукой стал откапывать себя. Наткнулся на свой автомат.
Работал долго.
Давила тишина, и он не заметил сам, как стал различать звуки.
Услышал стон.
Вытягивая шею до невозможности, пытался что-либо разглядеть.
Изо всех сил дернулся вверх, боль от ног через пах и зубы прострелила все тело и, взорвавшись в голове, умчалась вместе с его сознанием в небытие.
И опять медленно открывались глаза, и опять с великим трудом разжимались искусанные в кровь губы.
Больше он не стал рвать изломанное тело. Осмотрев себя, понял, что вмурован ногами в скалы.
Осторожно, чуть дотягиваясь автоматом, сдвинул лежащее перед ним тело. И тогда только понял, что случилось.
Группу поймала мина направленного действия.
Мина мощная.
МОН-100 или МОН-200, и четверти такой хватило бы на группу. Его спас случай. Только спас ли? И что лучше, еще неизвестно.
Ребят разнесло в клочья.
Тут он вспомнил, что слышал стон. Несколько раз позвал, но ответа не было.
Значит, померещилось.
Его же взрывом откинуло, точнее, воткнуло в широкую горизонтальную расщелину. Сверху обрушилась часть ее козырька и придавила намертво ноги, а уж затем сверху насыпало камней и щебня.
Тягуче ползло по горам, ущельям и расщелинам время. Слева лежало отодвинутое автоматом тело. Чье оно?
Он так и не узнал его.
Скоро должны были прийти те, кто ставил мину. Стал готовиться к встрече. Выложил из камней небольшой бугорок справа перед собой. Сумел снять ранец. Достал оттуда запасные магазины, гранаты, положил рядом финку.
Устал, облокотился спиной, на гранитную стенку. Почувствовал ее прохладу и от этого ощутил каждую царапину на своем измученном теле. Закружилась голова, стало не хватать воздуха, и он опять провалился за черту сознания.
Очнулся от гортанных криков.
Приподняв тяжелую голову, увидел, как те, кого он ждал, пинками поднимали кого-то из его мертвых товарищей. И тот вдруг ожил, встал на колени и тут же упал.
Значит, не казалось ему, значит, действительно кто-то из его товарищей был жив. Кто?
Но тут же голова, секунду назад живая, откатилась от тела и с длинным, вывалившимся языком и огромными кровавыми кляксами вместо глаз была брошена в брезентовый мешок.
Теперь шли к нему, но его еще не видели.
Шли к тому, кто лежал, прикрывая его слева. И он, припав к земле, заматерился беззвучно в бога и в душу, бессмысленно и зло. Не стал ждать, открыл огонь.
Был бой.
Потом – последняя граната и последние пули в рожке автомата.
Тогда он вставил дуло автомата себе в рот и нажал на спуск, но удар, нанесённый откуда-то снизу по автомату, выбил зубы и, разорвав ему рот почти до самого уха, увел пули куда-то в небо.
Боль, мрак.
В последних судорогах изуродованной рукой нашел финку и со сладостным всхлипом вогнал ее в навалившееся на него тело, а уже потом, уперев ее ручкой в щебень, навалился на нее своим собственным изорванным сердцем.
И все.
Сознание покинуло его.
Какому богу молиться за то, что он так и не пришел в себя, что душа была слепа и глуха, когда его били десятки рук и ног, когда этот кровавый обрубок, торчащий из земли, полосовали ножами, срезали уши, нос, отрубили руки, а затем, подрезав кожу на животе, вывернули ее вверх и завязали над головой жилами, вытянутыми из его же рук. Тело еще несколько раз конвульсивно вздрогнуло и наконец успокоилось. Навсегда.
Солнце поднялось высоко и медленно опустилось. Жизнь замирала. Лишь комары и мухи плотной тучей облепили огромный кровавый цветок, вдруг выросший на этих чужих скалах.
...
«…И когда нас посылали на выполнение этих диверсионных операций, необходимость проведения которых порой мы не понимали, мы эти операции выполняли. Любой ценой. Так как исполнение приказа ставили выше сохранения собственных жизней.»
Февраль 1973 года.
Кировобадская дивизия Воздушно-десантных войск.
Параллельное задание
В маленькой прихожей шло прощание. Уже минут пять. Прощались двое, он и она. Поцелуи. Вздохи.
Наконец он открыл встроенный шкаф, чтобы взять свой кожаный плащ, но, сморщившись, отвернулся от шкафа:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});