Собака на лоджии уже охрипла от лая.
Наконец, уже заполночь, они обшарили всю квартиру.
Кажется, они искали что-то ценное.
Рылись, рылись и рылись. Разве что паркет не вскрывали.
И никак не могли понять, почему в этой квартире нет ничего дорогого. Обшарили его карманы. А там всего-навсего несколько мятых бумажек – на молоко.
Но здесь и сейчас они были хозяевами и поэтому гуляли по квартире, как по парку.
Все было разворочено, пол завален бумагами.
Нашли-таки сейф.
Худой и длинный подошел, поставил башмак на горло и спросил, где ключи. И давил сильнее и сильнее.
Николай Палыч заметался. Стал тыкать рукой в тумбочку.
А тот все давил.
И когда уже казалось, что все, конец, снял ногу.
Но тут же со всего размаху двинул ботинком в подбородок. Кажется, что пора бы уже и умереть, но старик не умер. Там, за холодильником, у него была кнопка, которую непременно надо было нажать. И не потому, что еще хотелось жить, а потому, что все это так плохо и неправильно. Начало светать.
Николая Палыча никогда и никто не бил.
А этот юноша, по сути дела ребенок, изуродовал его.
Николай Палыч искал спасения. Хотя боли уже не понимал. Просто было как-то нехорошо. Этот длинный и худой по возрасту мог вполне быть его внуком. Приходить к нему вечерами и слушать то, что он накопил в своем разуме за эти годы. Он бы научил его любить музыку…
И тут его схватили за жидкие седые волосы и с громким матом поволокли из прихожей в зал.
В зале стояло пианино – его гордость.
С удивительным звуком. И не просто пианино, а инкрустированное, некогда принадлежавшее генералу Краснову. За все время его настраивали всего два раза.
– Ну что, дядя? В сейфе пусто, одни бумажки. Денег у тебя нет, так хоть сыграй нам.
Потыкав старика носом в клавиши, длинный вдруг упал. Заколотился, задергался. Стало его скручивать. Изо рта пошла пена.
Парень и девушка посмотрели на это нее, забрали кой-какие книги и еще что-то блестящее, позолоченное, и ушли.
Они остались вдвоем.
Снова пришло утро.
Парень лежал не то живой, не то мертвый. И дед, весь разбитый – полуживой.
Тихо-тихо Николай Палыч дополз до кнопки. Дополз и надавил.
Все…
Даже сам не понял, зачем надавил. Собаку стало жалко, что ли?..
Массажист
Как он ненавидел этого человека!
Эту жирную, похотливую, вонючую свинью.
Этот вечно мокрый, слюнявый рот с отвисшей губой. Эти наглые на выкате глаза. Волосатую спину, кривые ноги и маленькие короткие руки с грязью под ногтями.
Но все это принадлежало мужу хозяйки массажного комплекса в Центре валеологии. И поэтому такой многопудовый набор человеческих мерзостей терпели. Терпели все: менеджеры, врачи, охранники, медицинские сестры, сантехники, водители. Терпел его и он. Массажист со стажем. Самый опытный, самый уважаемый, самый молчаливый.
Муж хозяйки приходил каждое утро. Громко смеялся, щипал работниц. С персоналом не здоровался. Не мылся, не чистил зубы, а грузно, как мешок, ложился на массажный стол и под собственное ржание выпускал газы из своего необъятного зада, а после первых же пассов массажиста засыпал с храпом. Но спал чутко и всегда чувствовал, когда массажист халтурит. Поэтому за многие годы все массажисты поняли: лучше честно отработать этот час, чем потом получать пинки или, еще того хуже, бегунок на увольнение.
А платили здесь хорошо, поэтому за места держались.
Вначале его просили принимать душ, но он только рычал:
– Не нравится, не нюхай! А нюхаешь, плати… ха, ха…
Особое зловоние источали его ноги. От такого зловония даже мухи на лету дохли.
А он требовал, чтобы ему массировали каждый пальчик!
Массажист скрепя сердце заливал его ноги благовонным маслом и только после этого приступал к массажу. И было загадкой, как он мог всего за день «истоптать» ароматное, душистое масло и вновь прийти утром с грязными, вонючими ногами.
Видимо, он получал удовольствие от своего запаха. Раздеваясь и укладываясь на стол, он раздувал ноздри, втягивая «аромат», который приносил с собой. Может быть, ему действительно нравился свой запах, но не другим.
Некоторые пытались выйти из положения, одевая марлевые повязки. Но это мало помогало.
Многие не выдерживали и увольнялись. А когда ушел напарник, массажист решил поговорить с хозяйкой.
Все знали, что вместе они не живут, что у нее – любовник, что брак их держится только на финансовых отношениях, и массажист, уважаемый всеми профессионал, надеялся на ее понимание.
Хозяйка выслушала, посмотрела с сожалением на него и… – уволила.
Месяца три массажист перебивался случайными заработками. Но денег было мало, хлопот – много, семья едва сводила концы с концами. И массажист, помыкавшись, вернулся не свое прежнее место работы. Его взяли.
Теперь-то муж хозяйки стал ходить только к нему. Издевался над ним, как над рабом.
Однажды массажист заболел. У него поднялась температура, он ослабел и не вышел на работу.
Но за ним приехали.
И он послушно поехал делать массаж: мять атрофированные мышцы, слушать пошлые остроты, общаться с тем, кого ненавидел больше всех на свете.
Постепенно в его голове родилась страшная мысль…
Он стал плохо спать – все вынашивал свою идею. И после очередного унижения – решился.
Решился раз, а уж дальше все пошло своим чередом.
При каждом сеансе массажист очень осторожно работал со спинными позвонками.
Через месяц клиент стал жаловаться, что у него слабеют ноги. Еще через месяц – стал приходить с палочкой. Потом появились костыли. И однажды утром, когда массажист готовился к очередному сеансу, ему позвонили и сказали, что он – муж хозяйки – приехать на массаж не может: у него отнялись ноги. Впервые за много лет он не пришел на сеанс.
Сначала был испуг. Но потом радость залила душу. Массажист уединился и долго мыл руки, будто смывал с них всю грязь, налипшую за долгие, унизительные годы.
А вечером пришли новые клиенты. И один – пьяный, с бутылкой шампанского в руке. Проходя мимо массажиста, он бросил в его сторону:
– Пошли, артист. Будешь мне зад мять.
Массажист улыбнулся:
– Пойдемте. Помну и вам зад…
Обратная дорога
«Вторая рота, где я служил в ВДВ, была предназначена для уничтожения спецобъектов армий вероятного противника…»
Змея, плавно огибая редкие чахлые колючки, торчащие из пересохшей земли, упорно двигалась к какой-то только ей известной цели.
Вот на ее пути попалось глубокое русло пересохшей речки, заросшее густым шатром жесткого кустарника.
Змея, нырнув под этот шатер, уже хотела спуститься на дно мрачного туннеля, когда увидела в нем группу людей, идущих гуськом.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});