где, как я был абсолютно уверен, находилось это Существо. И тут до моего затуманенного сознания донёсся повелительный телефонный звонок.
Я медленно двинулся к аппарату, неотрывно глядя в противоположный конец комнаты. Механически я поднял трубку.
Голос донёсся до меня как будто с большого расстояния.
— Это доктор Рэндалл? Пожалуйста, немедленно приезжайте в Германо-Американский Госпиталь. Доктор Прендергаст сошёл с ума!
4
Когда я приехал в госпиталь, где за ним наблюдали, состояние моего ума было далеко не уравновешенным. Для меня стало серьёзным потрясением, что несчастье, которого я боялся, уже постигло моего друга. Но я старался успокоиться, когда входил в здание. Если мои подозрения были верны, то предстояла работа, тяжелая работа и много работы — если мы собираемся разрушить коварные планы этой мерзкого существа.
Я нашел доктора Прендергаста в уютной частной палате — лучшей в этом госпитале. Он спокойно спал, когда я вошёл. Но не прошло и нескольких минут, как он проснулся и, взглянув на меня, сердечно пожал мне руку. После чего заговорил естественным, мягко модулированным голосом.
— Рэндалл, в этом деле есть что-то странное и сверхъестественное. После того случая, когда мне пришлось вызвать тебя для консультации, у меня появилось странное чувство, что всё плохо. На самом деле меня преследуют болезненные фобии — если это именно они. Мне и в голову не приходило, что ко мне придёт психоз. Чем больше я думаю об этом деле, тем больше убеждаюсь, что нам с тобой предначертано стать мучениками, хотя почему и как, я тоже не понимаю.
Кажется, с тобой всё в порядке, и, конечно, ты никогда не производил впечатление невротика. Вот и всё. Я должен был бы сломаться в последнюю очередь, но хотя я и нахожусь в здравом уме, насколько это вообще возможно для человека в наше время, через несколько минут это Существо может схватить меня, и я стану безумцем. Забавно, Рэндалл, иметь возможность анализировать свою собственную форму безумия — если таковая существует. Я хорошо помню, что случилось со мной прошлой ночью. Это было намного реальней, чем любые сновидения. И из-за этого я ещё больше боюсь его возвращения. Если это безумие, то оно такой формы, которую никто раньше не наблюдал. Но я не думаю, что это безумие.
— Расскажи мне об этом, — настаивал я. — Возможно, два разума могут сделать то, что не может один.
— Рассказывать особо нечего. Вчера вечером я допоздна читал Фрейда, его последнюю книгу, знаешь ли. Вдруг мне в голову пришли мысли, которые, несомненно, зародились не на Земле. Я начал испытывать огромное отвращение к жизни — я имею в виду жизнь, которую мы имеем сегодня. Я вспомнил эпоху джунглей; и эти изначальные воспоминания, которые дремлют в каждом человеке, вернулись ко мне. Искусственность мира с его коммерческими системами, кодексами поведения, гигантскими материальными вещами, которые, в конце концов, не принесли ничего, кроме того, что сделали нашу жизнь труднее и короче — всё это выглядело тщетным и бесполезным.
Мне показалось, что человек был создан не для того, чтобы жить таким образом. Я думал, что гигантский первобытный лес с его жестокой борьбой человека против человека и зверя против зверя являлся подходящей средой обитания для живых существ. Я подумал об этих чудовищах из глубин, огромных, недоступных человеческому пониманию, мелькавших время от времени вблизи кораблей. Когда-то жизнь вообще велась в таких гигантских масштабах. Я чувствовал, не могу сказать почему, глубокое родство, близость с этими раздутыми колоссами моря — падалью, питающейся телами мёртвых. Мне казалось, что эти существа представляют собой самую дальнюю ступень, которую можно достичь в обратном направлении — назад от цивилизации, видишь ли, назад от болезненно приобретенных вещей, которые мы считаем столь ценными.
И… вот что странно… мне показалось, что эта мысль являлась не совсем моей. Как будто кто-то прошептал мне на ухо эту мерзость о регрессии. Я чувствовал, что в то же время не я один, а тысячи и тысячи, а точнее миллионы, мечтали о том времени, когда цикл должен будет завершиться. Ты знаешь, нас всегда учили, что всё происходящее — циклично. Восхождение Рима; величие; падение. Так и с другими цивилизациями, со всеми. То же самое, несомненно, случится с нашей собственной великой цивилизацией. Это будет мифический конец света, который провидцы предсказывали веками. Тогда произойдёт не звёздный катаклизм, но будет возвращение всей жизни в джунгли.
Компетентные власти заявляют, что если мы не попытаемся остановить эту надвигающуюся катастрофу, нас буквально съедят живьём насекомые, например, муравьи. Кажется, есть много научных оснований для этого предположения. Но кто думает о вероятности таких ужасов, что возникнут, если эти неизвестные существа, раздутые до отвратительных размеров, в едином порыве захватят цивилизованный мир?
— Такое будущее пугает, но для этого нет никаких оснований, — сказал я.
— Я не уверен, что их нет. В последнее время у меня возникло ощущение, что сейчас идет грандиозное движение, единственной целью которого является свержение цивилизации и восстановление жизни в джунглях.
И вот что, кажется, является причиной того, что выбрали нас с тобой. Мы можем осуществлять невероятный контроль над умами людей; ты согласен? Это невыразимое Существо захватило нас, пытается опутать тебя и меня своей сетью, вовлечь нас в дело, потому что с нашими возможностями влиять на общество, мы являемся чрезвычайно ценными исполнителями. Понимаешь? Мы должны стать апостолами этого вероучения!
— Какая ужасная идея! Я бы предпочёл умереть, — содрогнувшись, прокомментировал я слова Прендергаста.
— Умереть? Кто знает, что может с тобой случиться после этого? Ты можешь присоединиться к Хозяину…
— Ты тоже! — воскликнул я.
Спазм страха охватил лицо моего друга, когда до него дошёл весь смысл его слов. Его мышцы скрутились в агонии внутренней борьбы, когда он стал сопротивляться влиянию невидимой силы.
— Они ещё не получили меня, Рэндалл. Но они преследуют меня! Я буду бороться с ними. Я молюсь, чтобы мои периоды просветления повторялись достаточно часто, чтобы позволить мне разгадать эту грязную тайну. Боже! Я весь в холодном поту. Толчки!
Я прошёл через комнату к столу и, налив стакан воды, протянул его Прендергасту. Он судорожно вздрогнул и отшатнулся от воды, как от живого ужаса.
— Прочь! — крикнул он. — Убери эту заразу! Она преследует меня! Она живая! Я не буду пить её. Это означает безумие!
С отчаянным усилием он швырнул стакан и его содержимое на пол. Я в ужасе уставился на своего друга. Внезапно мне пришла в голову мысль — воспоминание о той ночи, когда определённый стакан воды сверкал радужным огнём;