Читать интересную книгу Смерть Сталина. Все версии. И ещё одна - Рафаэль Гругман

Пока архивы полуоткрыты, можно только гадать, какие мысли витали в голове Сталина, но замнаркома отсебятиной не занимался и «ляпы» не произносил. Он прекрасно знал реалии, существовавшие на тот момент: Палестина — подмандатная территория, контролируемая Великобританией, лимитировавшей еврейскую иммиграцию в Палестину (в год разрешалось въехать 15 тысячам при общем числе за пять лет 75 тысяч, на этом иммиграция прекращалась). Для принятия двух с половиной миллионов беженцев (цифра была названа Майским не «с потолка») Палестина должна была обладать иным статусом, другими словами, не быть подвластной Великобритании. Это понимал Бен-Гурион и руководители МАПАЙ, которых он проинформировал о беседе с высокопоставленным представителем Сталина. Никто не знал, что за этим скрывается и каковы истинные намерения главы советского правительства.

Вернувшись в Москву, Майский написал подробный и благожелательный отчёт о реальных силах и возможностях сионистов и об их идеологии (до сих пор не опубликованный), способствовавший формированию советской политики в Палестине.

Визит Майского в Палестину в советской прессе не освещался. Молчала и палестинская. Ни слова не сказано о встречах с Майским ни в мемуарах Голды Меир, ни в обширной биографии Бен-Гуриона, написанной Бар-Зохаром. Промолчал о поездке в Палестину и сам Майский. Его мемуарная серия обошла этот вопрос стороной; впрочем, не станем забывать, что последняя книга серии — «Воспоминания советского дипломата, 1925–1945 гг.» — была издана в 1971 году, в расцвет эпохи застоя. В 1975 году он умер.

«Забывчивость» Майского легко объяснима: в разгар «дела врачей», за две недели до смерти Сталина, он был арестован и помещён в одиночную камеру, в которой без предъявления обвинений пробыл более двух лет до освобождения в июле 1955 года. Такой оказалась цена, заплаченная им за контакты с лидерами сионистов.

«Роман» Сталина с сионистами завершился зимой 1949-го. Вождь заговорил о борьбе с сионизмом и космополитизмом, попутно обвинив в этом всех советских евреев, и «жертвами» нового курса в высшем политическом руководстве страны стали Берия, Молотов и Микоян. Но об этом позднее. О прежнем партнёрстве в Кремле предпочитали умалчивать, и опытный дипломат, получив уроки тюремной грамоты, держал язык за зубами. А Голда Меир и Бен-Гурион, зная о годах, проведенных им в тюрьме, благоразумно исключили из своих воспоминаний страницы, которые могли бы ему повредить.

1945 год: Великие Державы и Палестина

Хотя палестинский вопрос не был официально внесён в повестку дня Ялтинской конференции (4–11 февраля 1945 года), в частных беседах лидерами «большой тройки» он затрагивался. Держа в уме тайную мечту создать советский форпост на Ближнем Востоке, Сталин заявил Рузвельту, что мировое сообщество несёт ответственность за судьбу еврейского народа и после случившегося обязано создать условия, исключающие в будущем дискриминацию евреев. Советский вождь высказался за создание в Палестине еврейского государства и поддержал требование сионистов о неограниченной еврейской иммиграции в Палестину.

Придерживались ли такой же позиции две другие великие державы? Как бы не так!

Рузвельт лавировал, зная нежелание Черчилля идти навстречу чаяниям сионистов, юлил и делал противоречивые заявления. Возвращаясь после Ялтинской конференции в Вашингтон, он пригласил на борт своего крейсера короля Саудовской Аравии, арабских лидеров Ливана, Сирии и Египта и успокоил их обещанием, что любое решение, связанное с Палестиной, будет принято только после всесторонних консультаций с арабами и евреями. Он заверил их, что не поддержит решение, которое арабы могли бы расценить как враждебное. В Вашингтоне он повёл себя иначе. «Покупая» голоса избирателей-евреев, Рузвельт принял в Овальном кабинете раввина Уайза, влиятельного в еврейской общине политического деятеля, и на прямой вопрос, подтверждает ли он сделанные осенью в ходе предвыборной кампании обещания о поддержке неограниченной еврейской иммиграции в Палестину и о создании еврейского государства, беззастенчиво заверил того, что всё остаётся в силе. Когда успокоенный Уайз удалился, Рузвельт телеграфировал королю Саудовской Аравии о неизменности своей ближневосточной политики.

Двуличное поведение Рузвельта лишь частично объяснялось его болезнью (он был ослаблен гипертоническими атаками и умер через два месяца после завершения Ялтинской конференции, 12 апреля 1945 года). Он склонялся к позиции Госдепартамента, избегавшего конфликта с арабскими странами и выступавшего против создания еврейского государства. Госдеп и раньше не благоволил к евреям, а с окончанием строительства нефтепровода запах саудовской нефти дошёл до коридоров Белого дома и стал влиятельным фактором, определяющим внешнюю политику США. Незадолго до смерти, беседуя с Джозефом Проскауэром, президентом Американского еврейского комитета, Рузвельт печально развёл руками, поясняя причину отказа от ранее сделанных обещаний: «Из-за ситуации с арабами в Палестине ничего сделать нельзя».

Дэвид Найлс, помощник Рузвельта, позже, осмысливая противоречивые обещания, раздаваемые президентом, писал: «У меня имеются серьёзные сомнения в том, что Израиль появился бы на свет, если бы Рузвельт был жив»[23].

Новый президент Гарри Трумэн также придерживался проарабской позиции, и не склонен был из-за Палестины ссориться с англичанами.

Сталин, ненавистник Черчилля и единственный из трёх мировых лидеров, не связанный дивидендами от ближневосточной нефти, принял твёрдое решение оказать сионистам политическую поддержку. В Палестине он намеревался ударить по английским интересам на Ближнем Востоке.

Советско-британские войны

Фултон, штат Миссури, Вестминстерский колледж, 5 марта 1946 года.

По иронии судьбы, день в день за семь лет до кончины Сталина, Черчилль обвинил Советский Союз в создании «железного занавеса», а коммунистические организации — в угрозе демократии. Речь в Фултоне назовут началом «холодной войны». Как оказалось, она растянулась на сорокалетие.

Политические предсказания подобны гаданию на кофейной гуще. Чтобы они осуществились, необходимо совпадение множества условий. Умница Черчилль не ошибся ни в оценке событий, ни в масштабах сталинской экспансии. Он предвидел создание блока тоталитарных марионеточных государств, участников ансамбля песни и пляски Советской Армии, и назвал имя главного дирижёра — Кремль. Он первым призвал Запад осознать угрозу экспансии коммунистической идеологии.

«<…> Никто не знает, что Советская Россия и её международная коммунистическая организация намереваются сделать в ближайшем будущем и каковы пределы, если таковые существуют, их экспансионистским и верообратительным тенденциям.

От Штеттина на Балтике до Триеста на Адриатике на континент опустился железный занавес. По ту сторону занавеса все столицы древних государств Центральной и Восточной Европы — Варшава, Берлин, Прага, Вена, Будапешт, Белград, Бухарест, София. Все эти знаменитые города и население в их районах в пределах того, что я называю советской сферой, все они в той или иной форме подчиняются не только советскому влиянию, но и значительному всё возрастающему контролю Москвы.

Коммунистические партии, которые были весьма малочисленны во всех этих государствах Восточной Европы, достигли исключительной силы, намного превосходящей их численность, и всюду стремятся установить тоталитарный контроль. Почти все эти страны управляются полицейскими правительствами <…>

<…> Турция и Персия глубоко обеспокоены и озабочены по поводу претензий, которые к ним предъявляются, и того давления, которому они подвергаются со стороны правительства Москвы. В Берлине русские предпринимают попытки создать квазикоммунистическую партию в своей зоне оккупированной Германии <…>

<…> по всему миру вдалеке от границ России созданы коммунистические пятые колонны, которые действуют в полном единстве и абсолютном подчинении директивам, которые они получают из центра. <…> коммунистические партии, или пятые колонны, представляют собой всевозрастающий вызов и опасность для христианской цивилизации»[24].

Так обрисовал Черчилль внешнюю политику Кремля. Политические процессы конца сороковых — начала пятидесятых годов и тысячи репрессированных в каждой из стран, попавших под сталинское влияние, ещё впереди. Но уже в марте 1946-го Черчилль назвал государства, оказавшиеся с советской стороны «железного занавеса», тоталитарными, управляемыми полицейскими правительствами.

Ответом Сталина, издавна ненавидевшего Черчилля и только после нападения Гитлера на Советский Союз вынужденного пойти с ним на союзнические отношения, стало неприкрытое противодействие планам Великобритании. В том числе в Палестине.