Читать интересную книгу Пуля для ликвидатора - Сергей Самаров

— Примерно так… Есливы«уберете» его…

— То есть? — капитан требовал конкретики. — Объясняй, если начал…

— Я хочу запросить в Москве все данные на Писателя. Нашу картотеку, чтобы было без «биологически-активных добавок» ФСБ. Полную подноготную, если возможно, с психологическим портретом. Обязательно должно быть что-то такое, на что его можно зацепить. Он не вел праведной жизни. Воровал там, скорее всего, ворует и здесь. От дурных привычек избавиться трудно.

— Что конкретно нужно? — спросил капитан. — Я участвовал в охоте за ним еще во времена, когда Писатель жил в Грозном. Помнится, в две тысячи втором году. Я тогда только начинал службу. Получил взвод под командование, и пришлось «подчищать» дела предыдущего погибшего командира взвода. Напрямую против Писателя работали. И я внимательно изучал досье. Что-то в памяти сохранилось, хотя, конечно, немного.

Во времена, когда Писатель жил в Чечне, когда он был одним из идеологов отделения Чечни от России, майор Плешивый еще не работал со своими нынешними подчиненными. И каждый из них в те времена был занят своим делом. Капитан Никодимов тогда, наверное, в лейтенантах ходил. А старший лейтенант Щетинкин вообще, судя по датам, тогда только в училище спецназа поступил и не представлял еще, что ему предстоит, и слыхом ни о каком Писателе не слыхивал.

— Я тоже за ним охотился. Правда, без досье. И было это на три года позже. Я пытался не допустить его уход за границу. Но сил было мало. Я со своим взводом отряд Писателя встретил в засаде. Многих положили, но часть прорвалась к границе. В том числе и сам Писатель. А досье нужно обширное, отражающее все, что можно добыть. Чтобы я имел возможность выбора.

Капитан Никодимов пожал плечами.

— Так в чем проблема? Запроси. Думаю, пришлют. Вопрос серьезный.

— Осторожность, про которую я говорил… Я не отметаю до конца предположения Николая Валерьевича. Не уверен, но могу допустить промахи в работе помощников Страгника не простым неумением работать, а конкретной направленностью против спецназа ГРУ. Мне нужно сделать это так, чтобы материалы не попали в руки полковника Страгника и чтобы он не знал, что я задумал, иначе могут опять появиться какие-то обстоятельства, которые мы втроем предвидеть просто не можем. Не очень верю я полковнику. Надо свои пути искать через военную разведку.

— Резидентура? — спросил Никодимов.

— Да.

— Есть выход на резидента?

— Откуда? Кто мне даст такой выход.

— Тогда о чем говорить?

— Говорить стоит о том, как сделать так, чтобы резидент сам вышел на меня. Пусть даже не лично. Пусть даже с какой-то оказией, через своих помощников. Но — вышел.

— Да, наверное, это единственный вариант, который нам позволят осуществить, — согласился капитан. — Карты перед нами в полном объеме никто раскрывать не будет, но информацию могут передать. Только как отправить запрос?

— Проще простого, — вмешался в разговор старший лейтенант Щетинкин. — Просто позвонить. Открытым текстом, но без подробностей.

— Слишком большой риск. Это вариант возможного провала резидента. По крайней мере, в Москве это могут расценить именно так и сразу откажут, без раздумий. А нам надо, чтобы они подумали. К тому же я не уверен, что у местных спецслужб еще нет номеров наших телефонов. Наши трубки проверяли на таможне без нашего присутствия. Могли определить номера, хотя тогда необходимости в этом не было, но тем не менее. Эта страна традиционно не входит в число дружественных России, и ко всем к нам пристальное внимание, я бы даже сказал, враждебное. Трубки могут прослушивать. Надо думать, как можно осуществить запрос. Всем думать надо. Может, что и надумаем.

— Извини, командир, но я так и не понял главного, — стоял на своем капитан Никодимов. — Что тебе даст даже самое полное досье?

— Я разве не объяснил? Мне нужна зацепка, с которой я могу прийти к Писателю. Любая, чтобы иметь возможность хоть шантажировать, хоть предупреждать. Даже предупреждать об угрозе… Любая зацепка. И убьют Писателя… Убьете, то есть Писателя, у меня на глазах и в присутствии других людей. Но так, чтобы в этот момент с ним рядом был я. Тогда будет оправдание моим прогулкам рядом с его домом — я искал контактов с ним по делу. И уже не будет подозрения, что я готовил на него покушение. Можно даже ранить меня, просто за компанию. А еще кого-то убить, из его людей. Я не сильно обижусь, если рана будет несерьезной. Юрий Владимирович у нас стреляет так, что может просто по касательной меня задеть. Его и попрошу…

— Возможно, это вариант, — согласился Никодимов. — Честно говоря, я из прошлого досье мало какие мелочи помню, но, кажется, были там моменты, связанные с адатом. У Писателя есть «кровники». Их он опасается, наверное, больше, чем российского суда, который уже вынес ему заочный приговор. Давайте будем соображать. А что касается выстрела, то я однажды уже держал Писателя на прицеле «винтореза». Но тогда не было уверенности, что это именно он. Не хотелось убивать другого, непричастного к делу, и я не стал стрелять. Теперь я в него выстрелю без сомнений и обещаю, что не промахнусь. Давайте соображать…

— Будем соображать, — согласился майор.

— Но я попробую хоть что-нибудь вспомнить…

Глава вторая

Чечня. 2002 год

Ветер дул северный, тягучий, степной, леденящий лицо и шею. Снег активно таял и пропитывал воздух влагой. Однако температура воздуха временами была еще минусовой, и ветер приносил холод.

Но земля на дороге — густой жирный чернозем — днем была вязкой и цепко хваталась за лодыжки, мешая ходьбе. Приходилось идти не по дороге, а по полю, по густой траве, местами достающей до пояса. Но трава росла так густо, и столько лет уже никто не прикасался к ней косилкой, что она успела переплестись и перепутаться стеблями, и порой приходилось «с боем» продираться через нее. Но даже такое передвижение было более скоростным, чем передвижение по грязной и разбитой грузовиками дороге. Обычно по ней вполне можно передвигаться, пропустив впереди себя танковую колонну. Но здесь танковая колонна не проходила, а только грузовики оставили колею и многочисленные ямы.

Ночью, в зависимости от погоды, дорогой идти было можно. Но только тогда, когда основательно подмораживало. А это случалось, в основном, во второй половине ночи. А в первую половину, когда грязь не успела еще схватиться, как цементом, отрицательными температурами, приходилось идти по траве.

В ногах чувствовалась вялость.

— Привал! — объявил лейтенант Никодимов и перевел дыхание. Маршрут утомлял даже его, что уж о солдатах говорить. Но они терпели, как и сам командир взвода. И привалу все были рады. Обычный привал — пятнадцать минут отдыха. Но если просто так упадешь на сырую еще и прохладную землю, разбросаешь руки в стороны и будешь думать, что отдыхаешь, ты не отдохнешь. Лучше уж потратить лишнюю минуту, сбросить рюкзак, снять бронежилет, и только тогда, подыскав себе место посуше или где трава погуще, свалиться и руки с ногами раскинуть крестом.

Командир взвода, как обычно, оказался в середине круга. Он не ложился, хотя тоже на землю сел и посматривал на небо. Взвод находился уже третьи сутки на марше. А в первые сутки, в самом начале движения, когда вот так же расположились отдыхать, в небе внезапно появилось звено из двух вертолетов МИ-8. Вертолеты летели в стороне, но взвод, должно быть, был замечен, потому что, совершив разворот, вертолеты вернулись и пролетели над ними. Сначала Юрий Владимирович не отреагировал на возвращение ракетоносцев. И только потом, когда вертушки совершили еще один круг и снова стали к ним приближаться, лейтенант заметил, как одновременно опустились носы того и другого вертолета. Так бывает, когда ракетоносцы идут в атаку. Их, видимо, приняли за банду, прячущуюся в траве. Офицер и двадцать три солдата с ним расположились тесным кругом, и хватило бы пары НУРСов, чтобы взвод перестал существовать. И, растеряйся лейтенант, быть бы беде. Однако Никодимов принял единственно верное решение. Отличить армейское подразделение от банды сверху было сложно. И те и другие носят камуфляж. Знаков различия сверху не видно. Оружие у всех практически одинаковое. А случаи расстрела авиацией своих же уже были известны и многократно обсуждались. Единственное, что могло отличить взвод, от банды, это строй. И лейтенант дал резкую команду:

— Взвод! В две шеренги становись! Быстро! Быстро!

После утомительного участка пути вставать никому не хотелось. Тем не менее резкий голос командира был отмечен всеми. Хотя необходимость построения не всем была понятна. Тем не менее команду выполнили быстро. Сам Никодимов повернулся в сторону вертолетов и хорошо увидел, как ведущий звена качнул крыльями, а потом лег на разворот.