— Это болото, — спросил Альден, — где оно?
— Частично в округе Маталуса, частично в Фэйрвью. Это местный Промежуток. Они все местные. Крупных нет. Только множество мелких.
Альден покачал головой.
— Болото видно из окон моего дома. Ни разу не слышал о том, что в нем есть Промежуток.
— О нем не оповещают всех и каждого, — ответил Эрик. — Не наносят на карты. О таких вещах не говорят.
— Сколько миль? Далеко отсюда до края?
— По прямой — миль тридцать-сорок. Только ты не будешь двигаться по прямой.
— А периметр охраняется?
— Над болотом летают патрули — ищут людей. Они могут тебя и не заметить. Если будешь старательно держаться под прикрытием. Но есть риск, что заметят. Тогда они встретят тебя на краю болота.
— Но даже если и не выследят, — спросила Китти, — куда ты пойдешь? Контролер поймает тебя. Или кто-нибудь другой увидит и донесет. Никто не осмеливается помогать беженцам из Промежутка.
Дерево, под которым сидел Эрик, росло неподалеку от сгрудившихся в кучку хижин, которые служили кровом обитателям Промежутка.
Кто-то, заметил Альден, развел большой костер, и от края воды к нему шел согбенный оборванный мужчина с утренним уловом рыбы. В тени одной из хижин лежал, растянувшись на тюфяке, еще один мужчина. Все остальные — как мужчины, так и женщины — с безразличным видом сидели, сбившись в группки.
Солнце на востоке едва начинало свое восхождение, но уже стояла душная жара. В воздухе пронзительно жужжали насекомые, а в бледно-голубом небе лениво кружили птицы.
— Док разрешит нам взглянуть на его карты?
— Может, и разрешит, — ответил Эрик. — Попробуй его попросить.
— Я разговаривал с ним вчера ночью, — сказал Альден. — Он сказал, что это безумие.
— Он прав, — заметил Эрик.
— У дока забавные идеи, — сказала Китти. — Он не винит роботов. Говорит, что они всего лишь выполняют работу, к которой их приставили люди. Что это люди придумали такие законы. А роботы только их исполняют.
И в этом тоже док прав, подумал Альден.
Хотя теперь трудно было разобраться, как же человечество в конце концов докатилось до такого положения. Возможно, виной тому было чрезмерное выпячивание роли здоровья и общественное ослепление, которое стало результатом этого выпячивания.
Безусловно, если задуматься, все это не имело никакого смысла. Человек имеет право быть больным. Если он вдруг заболел — тем хуже для него. Это только его дело, больше ничье. Но почему-то болезнь возвели на одну ступень с убийством. В результате затеянной из самых благих побуждений борьбы за всеобщее здоровье, которая вырвалась из-под контроля, то, что некогда было несчастьем, превратилось в преступление.
Эрик взглянул на Альдена.
— С чего тебе так приспичило выбраться отсюда? Ни к чему это. Кто-нибудь найдет тебя, кто-нибудь сдаст тебя. Тебя снова привезут сюда.
— Может, просто из духа противоречия? — предположила Китти. — Иногда человек идет на что угодно, чтобы доказать, что он не сломлен. Чтобы продемонстрировать, что его нельзя сломить.
— Сколько тебе лет? — спросил Эрик.
— Пятьдесят четыре, — ответил Альден.
— Слишком много, — покачал головой Эрик. — Мне всего сорок, но я не пошел бы на такое.
— Это из духа противоречия? — спросила Китти.
— Нет, — сказал Альден. — Дело не в нем. Мне хотелось бы, чтобы это было так. Но я не такой отважный. Просто у меня осталось одно незавершенное дело.
— У каждого из нас, — сказал Эрик, — осталось незавершенное дело.
Вода была черной, как чернила, и больше походила на нефть. Она казалась безжизненной; в ней не было ни проблеска, ни искры, она скорее поглощала солнечный свет, чем отражала его. И все же чувствовалось, что под ней должна таиться жизнь, что это всего лишь маска, предназначенная скрыть эту жизнь.
Это была не непрерывная водная гладь, а просачивающаяся вода, которая змеилась между кочками, небольшими поросшими травой островками и непокорными деревьями, стоявшими в воде. Когда ты смотрел на болото, пытаясь найти в нем какую-то систему и определить, что оно за птица, перспектива сливалась в одно бездушное и уродливое зеленое пятно, и даже вода отливала все той же гибельной зеленью.
Альден лежал на земле у края воды и вглядывался в болото, завороженный его необузданной зеленью.
Сорок миль, думал он. Разве под силу человеку выдержать сорок миль такой зелени? А их будет больше. Ведь Эрик сказал, что на этом пути будут тупики и придется возвращаться назад и искать другую дорогу.
Двадцать четыре часа назад его здесь не было. Двадцать четыре часа назад — или немногим больше — он вышел из дома и направился в деревню кое-чего купить. Но, приблизившись к банку, он вспомнил, что не почистил зубы — когда же он делал это в последний раз? — и сто лет не мылся. Прежде чем идти в деревню, надо было принять ванну, почистить зубы и проделать прочие необходимые вещи, как он всегда — ну, или почти всегда — поступал раньше, поскольку пару раз, когда он проходил мимо банка, скрытый контролер вдруг оживал и гаркал металлическим голосом, который разносился по всей улице: «Альден Стрит сегодня не чистил зубы! Позор Альдену Стриту, который не чистит зубы!» (или не принимает ванну, или не стрижет ногти, или не моет лицо и руки, или не делает еще чего-нибудь). Контролер продолжал бушевать и громогласно клеймить грязнулю позором, перемежая обличительные тирады трезвоном сигнализации и грохотом ракет, пока пристыженный неряха не бежал со всех ног домой — делать все то, в пренебрежении чем его уличили.
В маленькой деревушке, подумал Альден Стрит, еще можно было жить. По крайней мере, пока у медиков не дошли руки до установки домашних контролеров, как это уже сделали в некоторых крупных городах. Но на это могут уйти годы.
А в Ивовой Излучине жизнь была вполне сносной. Если ты не забывал соблюдать все правила, тебе ничто не грозило. Но даже если и забывал, зная расположение контролеров — один стоял у банка, другой на углу у аптеки — достаточно было просто держаться от них подальше. Они не могли уличить тебя в оплошности на расстоянии более чем одного квартала.
Хотя, вообще говоря, безопаснее было выполнить все предписания, перед тем как отправляться в деревню. И именно так, как правило, он и поступал, хотя пару раз забывал и был вынужден со всех ног бежать домой под смешки зевак, улюлюканье мальчишек и истошные вопли контролера. А потом, в тот же день или вечер, местный комитет приходил и взимал с него штраф, который полагался за подобный проступок.
Но вчера утром он не вспомнил, что надо принять ванну, почистить зубы и ногти на руках и проверить, чтобы ногти на ногах были аккуратно подстрижены. Он слишком напряженно и долго работал и слишком мало спал (что само по себе было способно заставить контролер изойти на мыло), и теперь, оглядываясь назад, припоминал, что двигался, казалось, в каком-то жарком густом тумане, совершенно ослабел от голода, а в голове у него словно деловито жужжала недовольная муха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});