Читать интересную книгу Этот идеальный день - Айра Левин

– Давай снова трахаться, – сказала она.

– Подожди минутку, – ответил Чип. – Ты только подумай, сколько всяких классификаций! Представь, что если бы мы сами…

– Я не хочу, – сказала она, переставая рисовать. – Это глупо. И нездорово. Нас классифицируют, и нечего об этом думать. Уни знает, что мы…

– Пошел в драку этот Уни, – сказал Чип. – Ты только притворись на минуту, что мы живем…

Анна оттолкнула его и легла на живот, она теперь лежала напряженно и неподвижно, повернувшись к Чипу затылком.

– Извини, мне очень жаль, – сказал он.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Жаль тебя. Ты болен.

– Нет, я не болен, – сказал Чип.

Она ничего не ответила.

Он сел и в отчаянии посмотрел на ее напряженную спину.

– У меня это случайно сорвалось, – сказал он. – Извини.

Анна молчала.

– Это только слова, Анна, – сказал Чип.

– Ты болен, – повторила она.

– Вот ненависть, – выругался он.

– Ты понимаешь, что я имею в виду?

– Анна, – сказал Чип, – послушай, забудь об этом. Забудь обо всем, хорошо? Просто забудь, – он пощекотал ее между ног, но она сдвинула их, преградив путь его руке.

Ах, Анна, – сказал Чип. – Ну, чего ты. Я же сказал, что мне очень жаль, правда? Ну, давай снова трахаться. Я вылижу тебя сначала, если хочешь.

Чуть поколебавшись, она расслабила ноги и позволила Чипу щекотать себя.

Потом она перевернулась на спину и села, глядя на него.

– Ты болен, Ли? – спросила она.

– Нет, – сказал он и заставил себя рассмеяться. – Конечно, я не болен.

– Я никогда о таком не слышала, – сказала она. – Классифицировать себя? Как мы можем это сделать? Как мы можем столько знать?

– Я просто думаю об этом, иногда. Не очень часто. Даже, почти никогда и не думаю.

– Это такая… смешная мысль, – сказала она. – Это звучит так… я не знаю… так до-Объединенчески.

– Я больше об этом не думаю, – сказал Чип, и поднял правую руку со съехавшим вниз браслетом. – Любовь Семьи, – поклялся он. – Давай, ложись, и я тебя вылижу.

Она откинулась на одеяло, все еще с выражением беспокойства на лице.

На следующее утро без пяти десять Мария СЗ позвонила Чипу и попросила зайти к ней.

– Когда? – спросил он.

– Сейчас, – ответила она.

–  – Хорошо, – сказал Чип. – Я сейчас спущусь.

– Зачем это ты ей нужен в воскресенье? – спросила мать Чипа.

– Не знаю, – ответил Чип.

Но он знал. Анна ВФ позвонила своему советчику.

Он ехал вниз по эскалатору, думая, как много Анна рассказала о нем, и что ему отвечать; и неожиданно ему захотелось заплакать и сказать Марии, что он болен, что он эгоист и лгун. Члены, ехавшие вверх по эскалатору, навстречу ему, улыбались, были спокойны и довольны, в гармонии с приятной музыкой, доносившейся из динамиков, только он был виновен и несчастлив.

В кабинетах советчиков было необычно тихо. В нескольких кубических секциях виднелись советчики и члены, но большинство секций было пусто, с аккуратно убранными столами и свободными стульями, ожидавшими, что кто-нибудь на них сядет. В одной секции член в зеленом комбинезоне склонился над телефоном и орудовал отверткой.

Мария стояла на стуле, украшая праздничной рождественской лентой картину «Веи разговаривает с химиотерапевтами». Два рулона ленты – красной и зеленой – лежали на столе, там же стоял открытый телекомп, а рядом с ним – контейнер с чаем.

– Ли? – спросила Мария, не оборачиваясь. – Как ты скоро!

Садись.

Чип сел. Строчки зеленых символов светились на экране телекомпа. Кнопка ответа была прижата сувенирным пресс-папье из РОС 81655.

– Не падай! – сказала Мария ленте и, не сводя с нее глаз, осторожно спустилась со стула. Лента не упала.

Мария повернула стул к столу. С улыбкой глядя на Чипа села. Она посмотрела на экран телекомпа и отпила несколько глотков из контейнера с чаем. Потом она поставила и посмотрела на Чипа и снова улыбнулась.

– Один член говорит, что тебе нужно помочь, – сказала она. – Та девушка, с которой ты вчера трахался, Анна, – она взглянула на экран, – ВФ 35Х6143.

Чип кивнул.

– Я сказал плохое слово, – сказал он.

– Два плохих слова, – сказала Мария, – но не это главное.

По крайней мере, в сравнении с остальным. Главное – то, что ты говорил насчет того, чтобы самому решать, какую выбрать классификацию, если бы не было УниКомпа, который этим занимается.

Чип перевел глаза с Марии на рулоны красной и зеленой рождественской ленты.

– Ты часто думаешь об этом, Ли? – спросила Мария.

– Иногда, редко, – ответил Чип. – В свободные часы или ночью, в школе – никогда, и во время телевизора – тоже.

– Ночное время тоже считается, – сказала Мария. – Ночью ты должен спать.

Чип посмотрел на нее и ничего не сказал.

– Когда это началось? – спросила она.

– Я не знаю, – сказал он. – Несколько лет назад. В Евр.

– Твой дед? – спросила Мария.

Чип кивнул.

Она посмотрела на экран, потом, сочувственно, на Чипа.

– Тебе никогда не приходило в голову, – спросила она, – что это «решение» и «выбирание» суть проявления эгоизма? Эгоизм?

– Может быть, – сказал Чип, глядя на край стола и водя по нему пальцем.

– Ах, Ли, – сказала Мария. – А зачем же я здесь? Зачем вообще советчики? Чтобы помогать нам, правда? Чип кивнул.

– Почему ты не сказал мне? Или твоему советчику в Евр?

Почему ты ждал, потерял сон и растревожил эту Анну?

Чип пожал плечами, по-прежнему глядя на свой рисующий на столе палец с черным ногтем.

– Это было, в общем, интересно, – сказал он.

– В общем, интересно, – сказала Мария. – Может быть, тоже, в общем, интересно, подумать о до-Объединенческом хаосе, в котором мы бы оказались, если бы действительно сами выбирали себе классификацию. Ты подумал об этом?

– Нет, – сказал Чип.

Ну так подумай. Представь себе, что сто миллионов членов захотят стать телевизионными актерами, и ни один не захочет работать в крематории.

Чип посмотрел на нее.

– Я очень болен? – спросил он.

– Нет, – сказала Мария. – Но ты мог бы серьезно заболеть, если бы не помощь Анны, – она сняла пресс-папье с кнопки телекомпа, и с экрана исчезли зеленые символы. – Дотронься, сказала Мария.

Чип коснулся браслетом пластинки сканера, и Мария начала что-то набирать на клавиатуре.

– Тебя проверяли на тысяче тестов, начиная с первого дня так, – сказала она. – И УниКомп знает результаты даже самого последнего из них, – ее пальцы бегали по черным клавишам. – Ты сотни раз встречался с советчиками, и УниКомп тоже об этом знает. Он знает, какая есть работа, и кто ее должен делать.

Он знает все. Ну, так кто же лучше и рациональнее проведет классификацию, ты или УниКомп?

– УниКомп, Мария, – сказал Чип. – Я знаю это. Я совсем не собирался на самом деле себя классифицировать. Я только… только подумал: «а что, если», это все.

Мария прекратила печатать и нажала на кнопку ответа. На экране появились зеленые символы.

– Иди в лечебный кабинет, – сказала Мария. Чип вскочил на ноги.

– Спасибо, – сказал он.

– Спасибо Уни, – ответила Мария, выключая телекомп. Она закрыла его и защелкнула замки. Чип медлил.

– Я буду здоров? – спросил он.

– Абсолютно, – ответила Мария. Она ободряюще улыбнулась.

– Прости, что заставил тебя прийти в воскресенье, – сказал Чип.

– Ничего, – сказала Мария. – Один раз в жизни я украшу кабинет к Рождеству раньше двадцать четвертого декабря.

Чип вышел из коридора советчиков и вошел в лечебный кабинет. Работал всего один блок, но и в очереди стояло только три члена. Когда подошла его очередь. Чип просунул руку так глубоко, как толь ко мог, в обрамленное резиной отверстие и с благодарностью почувствовал контакт браслета со сканером и мягкое жужжание инъекционного диска. Он хотел, чтобы это «щелк-жж-ж-щелк» продолжалось долго-долго, и он стал полностью и навсегда здоров, но на этот раз все произошло даже быстрее, чем обычно, и Чип заволновался, что прервалась связь между блоком и Уни, или что в самом блоке не хватило лекарства. Быть может, в такое тихое воскресное утро этот блок небрежно зарядили?

Тем не менее, беспокойство прошло, и, поднимаясь вверх по эскалатору, он чувствовал себя гораздо лучше по отношению ко всему : себе самому, к Уни, к Семье, к миру, ко Вселенной.

Первое, что он сделал, когда пришел домой, – позвонил Анне ВФ и поблагодарил ее.

В пятнадцать лет Чип получил классификацию 663 Г – генетик-испытатель четвертого класса, и его перевели в РОС 41500, в Академию Генетических Наук. Он изучал начала генетики, лабораторную технику, теорию модуляции и трансплантации; он катался на коньках и играл в футбол, ходил в Музей до-Объединения и в Музей Семейных Достижений; у него была подруга Анна из Япо, а потом – другая, по имени Мир, из Авс. В четверг, 18 октября 151 года, он вместе со всеми сидел до четырех утра и смотрел по телевизору запуск «Альтаира», а потом спал и ничего не делал следующие полдня, объявленные нерабочими.