Читать интересную книгу Зарисовки.Сборник - Урфин Джюс

– Че стоит, пусть убивает уже, – отворачиваюсь в сторону, пряча глаза.

Он оттирает несуществующее пятно на клавиатуре.

– Прикольное у тебя Зло вышло в этот раз. Губы какие красивые.

– Да не тяни ты. Не рви мне душу, – психую.

– Может…

– Нет! Ты не перевоспитаешь мое Зло. Оно не измениться, понимаешь?! Оно будет жечь деревни и пожирать твоих немытых селянок.

– Ты, блин… мудак такой иногда…

– Побеждай уже.

Герой тяжело замахивается мечом и пронзает Зло. Мой мальчик красиво падает на колени, скручивается черной дымкой вокруг клинка и исчезает. Все. Хеппи-энд. Тучи рассеиваются, и выглядывает солнце. Настроение на нуле.

Он что-то там продолжает вычерчивать.

– Скачет твой Герой к своей Златовласке? – хмуро интересуюсь я.

– Нет. К ней он уже не сможет вернуться.

– Почему?

– Он же увидел твое Зло.

– И что? – любопытство во мне побеждает, и я заглядываю через плечо.

По монитору скользит голубая бабочка, она опускается на рукоять меча и раскрывает крылья. Герой осторожно протягивает к бабочке руку, и та тут же срывается с места. Он провожает ее задумчиво-печальным взглядом.

– Романтик, – хмыкаю я, чувствуя, как осадок на душе рассасывается. – Что, теперь страдать будет?

Он пожимает плечами.

– Трудно быть богом.

– Творцом, – поправляю я своего пафосного друга. – Творцом быть трудно.

Примечание к части

текст на писан на моб Мотик

http://zosiapupkina.diary.ru/

текст написан для Сержа, да в сущности и о нем)

Физика

– Феденька, христом богом прошу… отвали. Что ты как не человек? Ты календарь видел? Тридцать первое сегодня. Три-дцать пер-во-е. Понимаешь? У людей праздник, Новый год. Преподы тоже люди. Живые. Поверь мне. Хочешь, пульс дам пощупать?

Физик сдвинул очки на кончик носа и посмотрел на студента по-сенбернаровски умоляюще. Тот мялся, жался, красноречиво полыхал ушами, но не отступал, намертво запечатав собственным телом дверной проем.

– Палгеоргич, очень надо.

Палгеоргич четко осознавал, что законы физики сейчас работают против него. Во-первых, вытолкнуть Феденьку из проема не получится, потому как масса тела Палгеоргича гораздо меньше массы, которой природа укомплектовала это совершеннолетнее, но совершенно безмозглое тело. Вот если бы у физика был рычаг… Рычаг… Пошленькая мысль взорвалась петардой где-то на задворках сознания и осела разноцветным конфетти у пряжки ремня. Палгеоргич стыдливо полыхнул румянцем и неловко передвинул портфель с экстренным запасом праздничного коньяка, прикрывая результат почти месячного воздержания, бурной фантазии и катастрофичной привлекательности внезапной преграды, украшенной зачеткой. Во-вторых, в одной системе отсчета все явления протекают, как известно, одинаково. Поэтому минутная стрелка, неумолимо стремящаяся к цифре семь на часах физика, была фактически синхронна минутной стрелке больших часов вокзала, от которого в 19-05 должна тронуться последняя загородная электричка, что увезла бы Палгеоргича в новогоднюю ночь. Палгеоргич почти ощутил кончиком языка терпкий ожог выдержанного армянского коньяка, почти уловил аппетитный аромат семги холодного копчения, что уютно устроилась бы на тонком кусочке бородинского, он почти почувствовал настойчивое поглаживание по колену…

– Палгеоргич… – Феденька безжалостно разрушил праздничные иллюзии, насильно вернув мозг физика из его персональной шамбалы в неуютную темную аудиторию. – Я вас умоляю!

Умоляющий Феденька мало чем отличался от амбала в подворотне, «умоляющего» разделить с ним содержимое кошелька.

– У меня электричка через полчаса отходит, – Палгеоргич решился приоткрыть завесу личной жизни в качестве последнего обоснования.

– Я вас отвезу, куда прикажете.

Палгеоргич вздохнул, поворчал что-то про целеустремленность Феденьки, которую бы в другое время да в другое русло, и обреченно потопал к кафедре, брякнув по пути содержимым портфеля и шлепнув ладонью по выключателю. Лампы дневного cвета неодобрительно поцыркали и залили аудиторию безжизненным светом, превратив проемы окон в непроницаемо черные квадраты, глубине и смыслу которых сам Малевич позавидовал бы беспощадно и необратимо.

– Ну-с, – Палгеоргич раскачивался на стуле как третьеклассник, опасно балансируя на двух ножках – он никак не хотел влезать в лягушачью шкурку преподавателя, – расскажите мне, Феденька, про несостоявшегося священника Роберта Гука. Про силу, приложенную к упругому телу…

Стул с грохотом отпустился на все четыре ножки, заставив Палгеоргича вовремя прикусить свой язык.

– Он это… – лоб Феденьки непривычно прорезала задумчивая морщинка, намекая на генезис мыслительной деятельности, возможно, первый за минувший семестр, – высказал идею, что все тела тяготеют друг к другу.

– Ой, тяготеют… – Палгеоргич горестно вздохнул, подпер подбородок ладонью и уставился в темные провалы окон нечитаемым взглядом. – Небесные тела, Феденька, небесно-голубые… так что там про упругие деформации? – выпал из созерцательного транса физик и напоролся на настороженный взгляд Феденьки.

– Пропорционально приложенным усилиям, – выдавил из себя Феденька явно зазубренную фразу.

– Только при малых деформациях, Феденька, только при малых, – Палгеоргич назидательно поднял указующий перст.

– Да! – внезапно обрадовался Феденька и застрочил: – При превышении предела деформации связь становится нелинейной.

Палгеоргич тяжело вздохнул, принимая обрезанную версию правила.

– Расскажи-ка мне, друг милый, закон Гука для длинного стержня… и формулами побалуй, – кивнул физик на доску.

– Сила, с которой растягивают… сжимают… коэффициент упругости… размеры стержня… поперечное сечение… нормальное напряжение в поперечном сечении… – забубнил Феденька, скрипя маркером по доске.

Палгеоргич с мечтательной улыбкой созерцал темноту окна, краем уха цепляясь за бубнеж Феденьки и вылавливая из него отдельно взятые слова, которые дорисовывали творившееся в его голове безобразие дополнительными деталями. Физика в этом, конечно, присутствовала…

– Палгеоргич? – недоуменный голос Феденьки спустил физика с порнографических высот за кафедру. – Вот… – студент широким жестом презентовал выписанные формулы с корявыми дельтами, намекающими на то, что символ сей для Феденьки полнейшая ахинея.

Палгеоргич печально посозерцал циферблат, на котором минутная и часовая стрелка почти притерлись к восьмерке, потом перевел взгляд на доску и с чистой совестью вывел в зачетке почти заслуженную тройку. Феденька просиял ликом и подхватил на радостях физиков портфель. В портфеле, опасаясь за свое божественное содержимое, испуганно звякнули бутылки.