Читать интересную книгу Проданная замуж - Самим Али

— Который час?

— Не знаю, — пожав плечами, ответила сестра. — Спать еще не пора, потому что Манц пока не вернулся домой.

— А часов нет?

— Нам не нужно знать, который час.

Я хотела спросить почему, но у меня было много других вопросов. Я, например, еще не видела своего брата Сайбера. Куда подевался Салим? Где он кушал? Почему члены семьи не едят все вместе? Мы с Меной пошли в комнату, где только что ели, и сестра стала дальше объяснять, что к чему в этом доме. Я задавала ей кучу вопросов, но ответить она могла лишь на некоторые.

Больше всего меня удивляло, почему мать не зашла к нам удостовериться, хорошо ли мы покушали. Тетушка Пегги в детском доме проверяла, все ли мы доели.

Потом приехал Манц. Ханиф пошла в кухню, наполнила его тарелку едой и сказала нам, что, поскольку Манц уже дома, нам пора спать.

— Где можно почистить зубы? — спросила я, побаиваясь, как бы нам не пришлось идти в уборную на улицу.

— Иди за мной, — сказала Мена.

Она подошла к кухонной раковине, достала солонку, опустила в нее палец и принялась натирать зубы солью, потом сплюнула в раковину и прополоскала рот водой из-под крана. Я с ужасом наблюдала за ней.

— Разве вы не пользуетесь зубной щеткой? И пастой?

— Нет, — ответила Мена. — У нас такого нет. Просто делай, как я.

Я попыталась, но меня чуть не вырвало, когда соль попала в горло. Потом мы поднялись на второй этаж и обнаружили, что Тара уже легла в постель и повернулась к нам спиной. Мена забралась на кровать и принялась натягивать на себя одеяла.

— Мне нужно переодеться на ночь, — прошептала я, стараясь не разбудить Тару. — Где мой чемодан?

— Не знаю. Просто ложись в чем есть, а чемодан найдем завтра, хорошо?

Она лежала, по шею укрывшись одеялами.

Мне хотелось переодеться, я всегда так делала перед сном. Я поняла, что чем больше привычных действий совершаю, тем лучше себя чувствую. Поэтому я не обратила внимания на слова Мены — мне нужно было найти чемодан. Я решила, что он, должно быть, остался где-то внизу.

— Мне нужно в туалет. Пойдешь со мной? — спросила я Мену, рассчитывая поискать чемодан, когда мы окажемся внизу.

— С ума сошла? — шикнула она и удивленно на меня посмотрела. — Там темно! Я не пойду на улицу, и ты лучше не ходи. Тебя заберет привидение.

Я вспомнила, как легко было напугать Мену страшилками, которые мы с Амандой придумывали в детском доме, поэтому просто сказала:

— Привидений не бывает.

Сестра помолчала, а потом произнесла:

— Мать накричит на тебя, если будешь шуметь.

— Она спит внизу?

— Да. Я уже говорила. Она очень устает, когда поднимается по ступенькам.

— Ах, Мена, пожалуйста, пойдем со мной!

Но она отказалась. Тогда я собрала в кулак всю свою волю и пошла сама. В доме было тихо, но свет еще кое-где горел, и я могла разглядеть, куда иду. Я как можно тише спустилась по лестнице и прошла через кухню, не издав ни звука. Чемодана нигде не было видно. Я открыла заднюю дверь и оставила ее так; на улице было темно и тихо, за исключением приглушенного шума машин, доносившегося издалека. Я уже не чувствовала себя такой храброй. Дверь туалета я оставила открытой и, справившись как можно скорее, опрометью бросилась в дом, плотно закрыв за собой дверь в кухню; меня почему-то бросило в дрожь, и я тихонько пробралась к кровати.

— Привидение тебя все-таки не забрало, — сказала Мена, когда я легла рядом с ней. Я была рада, что не одна на кровати, потому что в этот день произошло много странного.

— Нет, я же говорила, что их не бывает, — отозвалась я, надеясь, что в моем голосе больше храбрости, чем в сердце.

Я пыталась как можно меньше шевелиться, не думать, как матрас выглядел при дневном свете. Я надеялась заснуть, но Мена еще долго ворочалась. Первый день в семье оказался совсем не таким, как я ожидала, — быть может, завтрашний будет лучше. Я подумала о тетушке Пегги и о том, что она сказала. Я буду хорошей девочкой, и тогда они меня полюбят.

4

Той ночью мне приснился сон, странный сон: я пошла гулять в Чейз и заблудилась. Я оказалась в заболоченной части леса, было светло, но я только стояла и думала, как попасть домой, в то время как запах сырости наполнял мои ноздри. Потом Мена зашевелилась рядом со мной, и я внезапно проснулась; запах остался, но, вместо того чтобы лежать в своей уютной кроватке и смотреть на лица поп-звезд, улыбающихся мне со стен, я оказалась в грязной комнате в этом странном доме. Я понятия не имела, который час, но на улице было уже светло. Какое-то время я молча лежала, в доме стояла полная тишина, поэтому я закрыла глаза и снова заснула.

В следующий раз я проснулась от того, что меня во сне толкнула Мена; она лежала рядом со мной, свернувшись калачиком, и крепко спала. Я не стала будить сестру. Свет проникал сквозь тонкие занавески, и я увидела, какая неопрятная у нас кровать, какие жуткие стены. Я все еще радовалась, что переехала к своей семье, но убогость дома стала для меня разочарованием; мне представлялось, что они живут в куда более красивом месте, и это обстоятельство — даже в большей степени, чем холодный прием вчера, — делало меня несчастной.

Я вспомнила, что сегодня воскресенье, и мне стало интересно, пойду ли я в церковь. Похоже, нет, потому что все еще спали. А что там, на улице и в домах напротив? Я осторожно перелезла через Мену, соскользнула на пол и выглянула из-за занавески. Все окна, которые попали в поле моего зрения, были зашторены. Неужели здесь никто не ходит в церковь?

Я услышала шум за спиной — открылась дверь одной из спален. Никто не зашел к нам в комнату, чтобы сказать, что пора вставать и умываться, а шаги послышались уже на лестнице, и я собралась было тоже выйти из комнаты, однако Мена подняла голову с подушки и спросила:

— Ты куда?

— Вниз. Мне нужно в туалет.

Она простонала:

— Не ходи пока. Если ты появишься внизу, мне тоже придется вставать.

Почему она не хочет вставать? Еще одна загадка. Я вернулась к кровати и легла рядом с сестрой.

— Который сейчас час?

— Понятия не имею. Рано. Послушай, я встаю, когда в доме напротив открывают шторы. Они открыты?

— Нет, пока нет.

— Тогда поспи еще.

— Я не могу.

Я снова села и хотела было спросить Мену, почему мне нельзя спуститься, но Тара крикнула из-под одеял:

— Заткнитесь, обе! Я пытаюсь поспать!

Я посмотрела на Мену. Та сделала большие глаза, перевернулась на другой бок и снова уснула.

Я осталась сидеть и, скучая, поглядывала на щель между занавесками, пока в доме напротив не открыли шторы.

Я подскочила.

— Наконец-то шторы открыли, пора вставать!

Мена снова застонала. Тара огрызнулась:

— Что тебе неймется? Спи. Почему тебе так не терпится встать?

— Мне нужно в туалет. — Мне было все равно, что скажут сестры, я пошла к двери. — Я спускаюсь.

Внизу я нашла маму, сидевшую на канапе рядом с Салимом. Мать подняла на меня взгляд, и я радостно поздоровалась, но она никак не отреагировала, и я пошла дальше, на задний двор. Пол маленького туалета был холодным, и у меня по коже побежали мурашки. Сидя в уборной, я осмотрелась и увидела, как там грязно; там было мрачно даже при свете дня. Я надеялась найти свой чемодан и достать оттуда тапочки, потому что пол был жутким. Я открыла дверь, собираясь пройти в кухню.

Тара протиснулась мимо меня со словами:

— Что там можно так долго делать?

— Я только что зашла, — начала я, но Тара молча захлопнула за собой дверь.

Я на цыпочках вернулась в теплую кухню и вытерла грязь со ступней.

Ханиф стояла у плиты и пекла круглые оладьи — роти, поправила я себя — на открытом огне печи. Я наблюдала, как она снова и снова переворачивает роти; она все время отдергивала перепачканные мукой руки от пламени. У меня заурчало в животе, но я не знала, как спросить у Ханиф, можно ли мне поесть. Рядом не было мисок или каши, на которые я могла бы показать, и я понимала, что, даже если обращусь к Ханиф очень вежливо, она не поймет. Поэтому я дождалась возвращения Тары и спросила ее:

— Прости, пожалуйста, можно я позавтракаю? Я очень проголодалась.

— Что? — отозвалась она.

— Я голодна.

Ханиф что-то сказала, Тара ответила и повернулась ко мне:

— Будешь гренки?

— Да, пожалуйста.

— Вон хлеб. — Тара показала на полку. — Дай его сюда.

На полке лежал пакет с нарезанным белым хлебом, и я передала его Таре.

— Теперь открой его. Я не собираюсь все за тебя делать, — сказала она.

Мне никогда еще не приходилось открывать пакеты с хлебом, и я не знала, как это делается, поэтому некоторое время вертела его в руках.

— Ох, ты что, не умеешь ничего делать? — крикнула Тара. — Дай сюда.

Ханиф снова заговорила, и Тара с ехидной улыбочкой отдала мне хлеб: