Читать интересную книгу Пудра и мушка - Джоржетт Хейер

Тут в разговор вмешалась Клеона.

- Конечно, ведь вы были много старше Филиппа, Джеймса и меня, мистер Банкрофт!

Тот моментально обернулся к ней.

- Благодарю вас за то, что вы употребили прошедшее время, госпожа Клеона. Теперь вы видите, что мне не так уж много лет!

- Сэр, а где же вы потеряли эти годы? - невинно поинтересовалась девушка.

- Рядом с вами, увы, сударыня. Вы мне не верите?

- О, сэр, я безумно польщена! - Клеона распахнула веер и прикрыла им лицо.

- Я не льщу, а просто даю верную оценку.

- Ну и ну! - воскликнула мадам Шартери. - Мистер Банкрофт, разве можно говорить такое юной леди? Вы испортите мне дочь. У нее и так предостаточно самомнения!

- Мадам, тщеславие и ослепительная красота вашей дочери вряд ли могут ужиться друг с другом, - возразил Генри.

Он посмотрел на растерянного Филиппа, при виде которого его лукавая душонка веселилась. Потом сэр Моррис чем-то привлек внимание всех к себе и Банкрофт замолчал.

Филипп приблизился к дивану и встал сзади него, облокотившись на спинку. С видом собственника он склонился к Клеоне и прошептал ей на ухо:

- Никчемный актеришко!

- Сэр, а разве вы с ним не согласны по поводу моей внешности? - прервала его Клеона, при этом улыбка на ее лице сменилась выражением неодобрения. Неужели, сэр, мне следует понимать ваши слова как намек на то, что я не заслуживаю его комплиментов?

Филипп покраснел, согнулся еще ниже и заговорил едва слышно.

- Клеона, вы же знаете, что я о вас думаю. Но мой язык не может передать мои чувства... в таких изящных фразах.

- А почему бы вам не попробовать, Филипп? - спросила Клеона. Выражение упрека в ее глазах сменилось незнакомым Филиппу нежным блеском.

- Что, прямо здесь! Только не я! Я не из тех, кто будет петь вам дифирамбы на публике. - Он выдавил из себя неестественный смешок. - Или вам без этого никак нельзя?

- Нет, сэр, теперь я хочу, чтобы вы не придвигались ко мне так близко. Мне неудобно. - Нежный огонёк в ее глазах потух.

Филипп сразу выпрямился, но остался стоять подле девушки. Банкрофт перехватил его взгляд и увидел за гневным вызовом беспомощность своего соперника. Он улыбнулся и посмотрел на молодых людей в лорнет.

Когда пригласили отобедать, Банкрофт уже беседовал с Клеоной и совершенно естественно предложил ей свою руку, чтобы проследовать к столу, но Филипп расценил этот жест вежливости, как личное оскорбление. Сэр Моррис сопровождал мадам Шартери в столовую, мистер Шартери вместе с Филиппом замыкали шествие.

По мнению Филиппа, еда была приготовлена из рук вон плохо. Клеона и Генри сидели рядом и вели оживленную беседу. Филипп сидел во главе стола, мистер Банкрофт - справа от него, а слева восседал мистер Шартери. G последним он вяло беседовал. Временами Банкрофт пытался вовлечь и его в дискуссию, пару раз к нему обращались сэр Моррис и мадам Шартери. Единственной, кто, казалось, не замечала его, была Клеона. Она была очень весела; ее глаза жизнерадостно сверкали, на щеках играл румянец. Девушка реагировала на тирады мистера Банкрофта восхитительным смехом и аплодисментами. На протяжении всего обеда Филипп более, чем когда-либо, ощущал свои недостатки. Глядя на белые руки мистера Банкрофта, украшенные множеством перстней и с безукоризненно отполированными ногтями, он невольно сравнивал их со своими крепкими руками, коричневыми от загара и загрубевшими. Ненароком он старался внимательно рассмотреть свои руки: они казались ему несравненно лучше, чем у этого щеголя, но ногти... Ох! Только хлыщи, вроде этого щенка, полируют себе ногти!

На сиреневой ткани камзола мистера Банкрофта отражались блики горящих свечей. Камзол сидел как влитой. Как же щедро он был разукрашен кружевами и оборками! Филипп невольно оценивал ширину плеч его хозяина. А эти пенящиеся кружева... они уместнее выглядели бы на женщине, чем на мужчине! Вся эта мишура... одним словом - бесполезная показуха! Эти драгоценности... рисоваться ими в деревне! Напудренная и размалеванная, убого скулящая собачонка! Как только Клеона может сидеть рядом с ним, смотреть на его пухлые бабьи ручонки? Как ее до сих пор не стошнило от его липкого зловония?!

Генри увлеченно рассказывал про свои приключения в городе, хвастая именами знаменитостей. А Клеона доверчиво проглатывала всю эту глупую болтовню!.. Теперь он делает недвусмысленные намеки на свои амурные победы - пытаясь изобразить себя эдаким неотразимым сердцеедом. Обезьяна!.. Трусливая разодетая обезьяна! Филиппу вдруг страшно захотелось запустить в него бокалом, но он сумел совладать с этим нелепым порывом и принялся слушать мистера Шартери.

Когда все снова собрались в каминном зале, стало еще хуже. Сэр Моррис попросил Клеону спеть что-нибудь, и она села за клавесин. Банкрофт оказался тут как тут. Он помогал ей, переворачивал ноты, пялился с откровенным обожанием. Черт его побери! Ну, черт его побери!

Наконец вечеринка подошла к концу; Филипп с отцом остались одни. Сэр Моррис оперся подбородком о ладонь и наблюдал за сыном. Филипп долгое время молчал, но, наконец, отвел взгляд от окна и посмотрел на отца.

- Этого вы от меня хотите? - с горечью произнес он. - Чтобы я походил на этого размалеванного щенка, виляющего хвостом у ног каждой женщины, которая попадается у него на пути!

- Совсем нет, - сказал сэр Моррис, доставая свою табакерку и открывая ее. - Этого мне хотелось бы меньше всего на свете.

- Но вы же сами говорили...

- Я говорил, что хочу, чтобы мой сын стал безукоризненным джентльменом, знающим мир и умеющим в нем ориентироваться.

- И что же?

- Может быть, ты считаешь, что мистер Банкрофт безукоризненный джентльмен?

- Мне кажется, что как раз не я, а именно вы так считаете...

Сэр Моррис поднял одну руку, как бы защищаясь.

- Прошу меня простить, но, по-моему, это ты вбил себе в голову, что я так считаю. Мистер Банкрофт, как ты совершенно справедливо заметил, как раз и является размалеванным щенком. Но он из кожи лезет вон, насколько это ему дано, чтобы походить на то, что я подразумеваю под понятием безукоризненный джентльмен, которым я и хочу, чтобы ты стал. Ты неотесанный деревенщина, милый мой; он же только изнеженная кукла. Выбери золотую середину.

- Я скорее останусь таким, какой есть!

- То есть самодовольным дурачком.

- Сэр!

Сэр Моррис поднялся и оперся на свою трость.

- Оставайся тем, кто ты есть, сын мой, но при этом хорошенько подумай, кого предпочтет Клеона? Его, который ее предупредительно обхаживает и услаждает слух сладкими словами, или тебя, безразличного к своей внешности и обращающегося с ней не как с молодой и прелестной девушкой, а как с собственностью?

Филипп не заставил ждать ответа.

- Сэр, Клеона может... Клеона вольна выбирать, кого ей вздумается, но она не из тех, кто станет вешаться на шею всяким штучкам, вроде этого Банкрофта!

- Но и не из тех, кто смирится быть прикованной к человеку, которому она нужна лишь для ведения хозяйства и для постели, - миролюбиво возразил сэр Моррис.

Их серые глаза встретились, у Филиппа они выражали явную обиду.

- Отец, так, значит, я эгоист и лишь потому, что не хочу принимать то, что презираю?

- К тому же весьма ограниченный, потому что ты презираешь то, о чем не имеешь ни малейшего представления.

- Благодарю вас, сэр! - в его голосе звучала горечь. - Мне нужно нарядиться, как попугаю! Повторяю вам, сэр, Клеона должна принимать меня таким, какой я есть.

- Или бросить тебя таким, какой ты есть, - осторожно предположил сэр Моррис.

- Это угроза, сэр?

- Просто совет. А тебе уж самому решать, сынок... Пойду-ка, пожалуй, я спать, - старик замолчал, глядя на сына. Филипп подошел к нему.

- Доброй вам ночи, сэр.

Сэр Моррис улыбнулся и протянул ему руку. Тот ее поцеловал.

- Доброй ночи, сын мой.

Неделя закончилась мелкими, но досадными неприятностями. Мистер Банкрофт зачастил в Литтл Фитлдин, где проводил больше времени, чем у себя дома. Но еще более частым гостем он был в Шарлихаузе. Там он не однажды заставал Филиппа, который всегда выглядел недружелюбно и мрачно. Генри ему мягко улыбался и пытался вовлечь в словесное состязание, но Филипп оказывался скуп на язык. Поэтому мистер Банкрофт ограничивался отдельными тонкими замечаниями в его адрес и тотчас переводил свое внимание на Клеону.

Клеона же пребывала в состоянии непонятного смятения.

Многое в мистере Банкрофте было ей неприятно; я не думаю, чтобы ей хоть раз пришла мысль о возможности брака с ним, что, вероятно, следует считать благоприятным обстоятельством, так как мистера Банкрофта подобные мысли не посещали и вовсе. Но женщины не могут оставаться равнодушными, видя повышенное внимание к своей персоне, в особенности когда речь идет о совсем молодых особах, для которых страсть в форме пылких словесных излияний выглядит намного привлекательнее физической близости. Она продолжала забавляться с мистером Банкрофтом, но при этом не переставала думать о Филиппе. Он, напротив, делал все возможное, чтобы вызывать ее раздражение. Его притязания, взгляды с оттенком осуждения и даже злости разжигали в бедняжке дух противоречия. Ощущение господства над собой, с одной стороны, ее возбуждало, с другой стороны, господство, при котором берут все и ничего не дают взамен, вызывало чувство досады. Она прекрасно знала, что Филипп безумно ее любит; но при этом ждет от нее безоговорочного подчинения всем своим желаниям. От него трудно ожидать каких-либо изменений, напротив, это ей придется приспосабливаться к его прихотям. Филипп будет оставаться таким, каков он есть: преданным, но наводящим тоску. Она же хотела иметь все то, что было ему неприемлемо: жизнь, развлечения, общество и даже дозволенные приличием фривольности. Она тщательно обдумывала все "за" и "против", причем делала это слишком уж педантично для влюбленной особы. Она хотела Филиппа и не хотела его. Эти два чувства уживались в ней одновременно. Скорее, он был ей все же неприятен в своем нынешнем обличий; но в том обличий, в котором она хотела его видеть, он, вероятно, смог бы ее заполучить. Сейчас же, пока она не принадлежит ни одному мужчине, никто не имеет права бранить ее. Филипп делал ошибку, когда своими наставлениями проявлял деспотичность. Отрицая любые компромиссы, он неустанно прокладывал себе дорогу к поражению.