Хотя Бэсс была на несколько лет старше Анны и дома у нее осталось трое маленьких детей, она по-прежнему была молода духом, заразительно смеялась и никогда не унывала. Анне она оказывала большую помощь, объясняя, кто есть кто при дворе. То, что отец Бэсс был освобожден из-под стражи и ему вернули титул графа Сюррей, давало Анне надежду на то, что ее брат Генри также может вскоре получить свободу.
– Как вы полагаете, мы надолго задержимся в Уокинге? – спросила Анна, пока они обходили зал, наблюдая за танцующими.
Дамы предусмотрительно держались подальше от того места, где Уилл Комптон стоял с другими двумя нетитулованными джентльменами, ныне оказавшимися в большой милости у нового короля, – Нэдом Невиллом и Гарри Гилдфордом.
– Мы пробудем здесь до тех пор, пока охотникам сопутствует удача, – высказала свой прогноз Бэсс.
Несколькими днями ранее двор разместился в Уокинге, одном из второстепенных королевских дворцов. Реконструкция его большого зала была одним из важнейших архитектурных проектов в период царствования предыдущего короля.
Обходя зал во второй раз, дамы встретили двух младших братьев Бэсс – лорда Эдварда Говарда и лорда Эдмунда Говарда.
– Леди Анна, почему вы не танцуете? – спросил лорд Эдмунд. – Клянусь, вы самая искусная танцовщица из всех.
В этой лести была доля правды. Следующую павану танцевали по трое – один кавалер вел двух дам, – и Анна поддалась искушению.
– Я просто ждала, когда вы пригласите нас, лорд Эдмунд, – ответила Анна.
– С превеликим удовольствием, – сказал он, подавая правую руку Анне, а левую своей сестре.
Танец начался с реверансов и поклонов королю с королевой. Раскрасневшийся Генрих с широкой улыбкой на устах кивнул, узнав Анну, занявшую свое место рядом с лордом Эдмундом. Его величество, казалось, был искренне рад тому, что она приняла участие в танце, хотя за прошедшие недели, проведенные Анной при дворе, едва ли сказал ей пару слов.
Выполняя па и уделяя особое внимание длинному шлейфу своего платья во время шагов назад, Анна остро чувствовала, что за ней все время кто-то наблюдает. Она была бы рада избавиться от пристального внимания своего брата, но восхищенные взгляды остальных не могли ей не польстить. Король был ею доволен. Он часто бросал взгляды в ее сторону, хотя снова танцевал с королевой. Кроме того, Анна всецело завладела вниманием двух самых видных неженатых джентльменов в этом зале – Уилла Комптона и Джорджа, лорда Гастингса, отчего чувствовала себя самой очаровательной женщиной на свете. Она смеялась от удовольствия, исполняя замысловатые фигуры танца.
О да, ей нравилась жизнь при дворе!
5
Уокинг, графство Сюррей, 4 августа 1509 года
У леди Анны был ангельский голос. Сидя на каменной скамье в саду в окружении других придворных, она пела, аккомпанируя себе на лютне. Джордж Гастингс дождался, когда смолкнет последняя вибрирующая нота баллады, прежде чем подойти и сесть рядом с Анной.
– Я никогда не слышал лучшего исполнения этой песни, – сказал он, испытывая блаженство от дарованной ему улыбки, – даже королевские певчие не могут с вами сравниться.
– Это очень любезно с вашей стороны, – ответила ему леди Анна. – Но есть люди, одаренные бо́льшим талантом, чем я, и к тому же владеющие игрой на нескольких инструментах.
– Лучше достичь совершенства в игре на одном-единственном инструменте, чем посредственно играть на многих, – к месту заметил Уилл Комптон.
Комптон сидел на земле у ног леди Анны, так же как и Нэд Невилл и Чарльз Брендон. Еще одна скамья в этой маленькой беседке была занята леди Болейн и леди Фитцуолтер. Последняя, как было известно Джорджу, была старшей сестрой леди Анны, Элизабет. Джордж полагал, что они друг друга недолюбливают. Словно в подтверждение этого Элизабет Фитцуолтер, бросив украдкой взгляд на сестру, глубоко вздохнула.
– Признайся, Анна, каким еще инструментом ты владеешь.
– Мне не приходится стыдиться за свое мастерство, – резко ответила леди Анна. – Не многие в состоянии овладеть игрой на ребеке.
– А кому это нужно? – спросила леди Фитцуолтер, лениво перебирая струны на своей лютне. – Резкий, визгливый звук ребека может только раздражать.
Джордж никогда особенно не увлекался ребеком. На этом трехструнном инструменте грушевидной формы играли смычком. Он слышал, что музицировать на нем значительно труднее, чем на лютне. И это неудивительно, любой при дворе мог подобрать пару-тройку популярных мелодий на струнах лютни.
– Некоторые сравнивают звук ребека с женским голосом, – сказал Джордж.
– Это похвала или осуждение?
В глазах леди Анны вспыхнул лукавый огонек.
– Некоторые женщины, – произнес Невилл, прежде чем Джордж успел что-либо ответить, – кудахчут как куры.
Бэсс Болейн метнула в него клубок пряжи. Она, похоже, никогда не расставалась со своим вязаньем. Невилл одной рукой поймал клубок и, хохоча, бросил его обратно.
– Ребек – полезный в деле ухаживания инструмент, – сказал Джордж, обращаясь исключительно к леди Анне. – Он идеально подходит для игры дуэтом.
– С лютней?
При этой мысли ее пухлые губы изогнула милая улыбка.
– С лютней, – подтвердил он. – Или с арфой, гитарой, другим ребеком, волынкой, шалмеем, свирелью Пана, голосом.
– Лучше с лютней, – произнес Брендон протяжно-ленивым голосом.
Для Брендона раздавать советы было привычным делом. Хотя он был ненамного старше Комптона, жизненного опыта у него было больше, чем у остальных собеседников, вместе взятых. Будучи в возрасте Джорджа, Брендон уже был конюшим графа Эссекса, затем перешел на службу к королю Генриху Седьмому, став его камергером. Никто не мог сравниться с Брендоном на ристалище, и он пользовался чрезвычайной популярностью у дам. Если слухи, которые слышал Джордж, соответствовали действительности, Брендон уже трижды был женат, причем дважды на одной и той же женщине.
– Вы споете, если я вам подыграю, лорд Гастингс?
Вопрос леди Анны заставил Джорджа потерять интерес ко всем прочим.
– У меня не очень сильный голос, – предупредил он ее.
– Не имеет значения. Я уверена, вместе у нас хорошо получится.
Анна взяла несколько аккордов, и Джордж наконец поддался на ее уговоры. Сперва запинаясь, он запел, постепенно набирая силу, и, поскольку эту песню все хорошо знали, его скованность вскоре исчезла. Дуэт с леди Анной оказался очень органичным… пока остальные джентльмены не присоединились к ним. Все они, и особенно Комптон, обладали более сильными голосами, чем Джордж.
Как только песня закончилась, Комптон схватил лютню. Он спел печальную любовную балладу, сам себе аккомпанируя. На леди Анну его выступление, по всей видимости, произвело сильное впечатление.