Читать интересную книгу Дуб тоже может обидеться (СИ) - Неизв.

Илья, с перевязанными как у революционного матроса лентами, быстро забрался наверх и пристроился рядом с товарищем.

- Дай-ка! - он взял протянутый бинокль. - Вот твари, похоже всех троих повесят! Точно! Деда взяли... Слушай вертайся-ка к командиру и все доложи. Понял?! Они должны за все заплатить! Ой!

Со стороны села раскатисто задолбил пулемет. По деревьям словно прошлись молотом — стоял глухой стук, треск. Первый ни говоря ни слова мигом слетел с дерева и, пригибаясь, побежал вглубь леса.

- Стой! Стой! - вдруг ему в спину заорал товарищ. - Стой, кому говорю! Давай назад!

Из села донеслись первые крики. Илья на мгновение похолодел — крики были какие-то странные! Крики были нечеловеческими! Именно так, обреченно, с непонятным безумием, кричали загнанные животные. Но здесь то были люди! Живые люди! Потом начали раздаваться автоматные очереди. Кто-то палил с такой яростью, что очереди сливались в одну, непрерывную.

- Ой! Ё! - от увиденного Илья заговорил междометиями. - Это что же такое?

Дерево, на котором партизанские связные устроили наблюдательный пункт, неожиданно зашевелилось. По здоровенному стволу, на котором была так удобно сидеть, пробежали настоящие мурашки, со скрипом и скрежетом рвавшие столетнюю кору дуба.

- А-а-а-а-а-а! - прямо перед самым носом второго связного из земли вырвался огромный корень. - Б...! А-а-а-а-а-а!

Увешанного оружием партизана отшвырнуло в сторону как кутенка. Земля вокруг дуба-исполина стала напоминать кипящее масло: то там то здесь вспухал и сразу же лопался земляной нарыв, из которого во все стороны лезли осьминожьи щупальцы. Партизан с силой растирал лицо грязными руками, надеясь что это все ему мерещиться, но безумие продолжалось... Лес, еще недавно казавшийся ему таким надежным и спокойным пристанищем, ожил! Все вокруг него — высоченные стволы осин, узловатые фигуры дубов, раскидистый орешник — шевелилось, раскачивалось, дышало. Это было немыслимо и в тоже время грандиозно!

- Боже мой, боже мой! - откуда-то из-за спины шатающей походкой вылез Илья. - Боже мой... Этого же не может быть! Это все ненастоящее! Серега, этого же не может быть!

Он опустился на колени и с силой схватил напарника за шиворот.

- Серега, скажи, что это все мне сниться! - ткань десятки раз стиранного и штопанного танкового комбинезона начала жалобно трещать. - Это же не правда! Лес не может шевелиться! Лес же просто лес! Такого же не может быть!

В его глазах колыхало такое безумие, что хотелось тихо и незаметно уползти отсюда и где-нибудь спрятаться. Второй партизан попытался осторожно отползти назад, но скрюченные пальцы вцепились в него намертво.

- Илья! Илья! - он никак не мог разжать «мертвую» хватку. - Пора уходить! Это егеря... Да отпусти ты наконец!

Вдруг до его уха донесся до боли знакомый звук. «Б...! Обстрел! - сверкнул бывший танкист, не раз попадавший под раздачу от немецкой артиллерии. - Значит, это точно егеря! По нашу душу пришли». К счастью для них первая серия снарядов разорвалась прямо в центре деревни, однако потом досталось и им. Разрывы вставали один за другим, вырывая деревья с корнями и наполняя воздух металлическим осколками. Корни, несколько минут назад извивавшиеся подобно диковинным ползучим гадам, разрывало в клочья.

- Хватит! Прекрати! - скрюченные пальцы внезапно ослабили хватку и в воздух поднялся визгливый ор. - Хвати-и-и-и-т!

Партизан словно слепой начал метаться среди деревьев. Казалось еще минута и его размажет очередным снарядом... Его голова, руки были ободраны до мяса, но он не замечал этого и продолжал носиться. Наконец, взрыв, и тело сломанной грудой упало на землю. Второй связной беззвучно плакал...

- Человек! - он поднял перемазанное лицо и настороженно оглянулся. - Человек! Ты слышишь меня?!

Его кто-то звал. Даже среди рвущихся снарядов этот голос слышался столь отчетливо будто зовущий находился в самой близости от него.

- Все, амба! - негромко пробормотал он, переворачиваясь на спину. - Обошли все-таки... Так и знал. Ну ничего, сейчас я с вами поговорю.

Осторожно потянувшись, он вытянул из-за голенища пару магазинов и положил рядом с собой. Оставалось лишь ждать, пока егеря сделают следующий шаг.

- Не бойся меня человек, - вновь раздался этот голос. - Здесь нет твоих врагов — они все там... Они все исчезли! Ты слышишь меня, человек?

«Никого нет, - мозг Сергея лихорадочно работал. - Почему ни кого нет?! Кто же это разговаривает со мной?». Он осмотрелся в очередной раз — людей не было. «Может контузия? - его взгляд упал на сжимавшие автомат руки. - Нет! Не дрожат! Я в полном сознании».

- Кто ты? - наконец, не выдержал партизан, откладывая в стороны оружие. - Выходи, поговорим?! Ну, где же ты? Покажись?

- Я здесь, человек, - возник словно из ниоткуда голос. - Обернись.

- О, черт..., - ноги Сергея подогнулись; прямо позади него стоял дуб. - Дерево... Это же дерево! Ты, что дерево? - сразу же его начал пробирать совершенно неестественный смех. - Де-ре-во! Обычное дерево! Ты не можешь говорить! Ты не можешь двигаться!

Ох! Челюсть медленно поползла вниз! Одновременно стало так дурно, что он вновь зашатался. С дуба спустилась корявая плеть и не сильно, почти по отечески, «приласкала» его по щекам. Раз, и еще раз! Потом она охватила его плечи и ощутимо стала трясти.

- Да, хватит, хватит! - чуть не заикаясь закричал парень. - Хватит! Вот, дурной, я чуть язык не прикусил. Верю я, верю, что ты можешь говорить!

Через пару часов в этой части леса уже ничего не напоминало о недавнем прошествии, хотя вряд ли кто-нибудь смог бы найти следу двух человек в оставшемся после артобстрела буреломе.

9.

Отправив раненного партизана со своим товарищем назад, Андрей решил воспользоваться небольшой передышкой и разобраться в том, что же с ним на самом деле сейчас происходит. За этот день с ним столько всего произошло, что разбираться в этом и копаться в себе можно было бы до скончания века. Вновь, как и много дней назад, когда он впервые очнулся в роли дерева, Андрей стал ощущать, что древесная суть начинает поглощать его, осторожно обходя или давая его человеческие мысли и желания.

- Что-то не то! Определенно, что-то не то! - чуткое ухо осторожного человека могло бы легко уловить странные слова, неведомо как запутавшиеся в ветвях покореженного огнем дуба. - Я становлюсь дубом! Ха-ха-ха-ха! Черт! - нижняя ветка, свесившаяся до самой земли, резко хлестанула по земле. - Дерьмо!

Какие-то несколько дней назад он впервые ощутил свои корни. Это было какое-то волнообразное движение вниз, в глубину. Сантиметр за сантиметром оживала его корневая система со всеми ее многочисленным разветвлениями и крошечными корешками-волосками. «О! Б...ь! - сводящая с ума паника на мгновение отступила перед нахлынувшей волной восхищения. - Да, я же до воды достал! Во-да! Во-да!». Кончики корешков провалились в водоносный слой и жадно присосались к нему. Крошечные струйки воды начали медленно подниматься вверх — по сотням, тысячам тоненьких трубочек она стекалась в одну большую полноводную реку. Это было восхитительное, не передаваемое чувство приобщения к чему-то новому, неизведанному, совершенно иному и непохожему на все то, что он знал раньше.

Его мир в очередной раз потерял целостность, которую он с таким трудом собирал. Осознание себя деревом, живым исполином, забылось словно по мановению волшебной палочки. Теперь Андрей видел и чувствовал себя так, словно его сознание разбилось на сотни маленьких осколков и они разлетелись по дубу по всей его поверхности, с самой макушки и до корней. В одну и ту же минуту он оказывался в множестве совершенно разных мест и узнавал столько всего, что понять был просто физически не в силах. Вот кусочек его сознания вместе с молекулой воды попал в одно из ответвлений корня и с немыслимой скоростью рванул вверх. Мимо него проносились бесчисленные повороты, закутки и тупички, менялись размеры корневых туннелей, изменялся состав несущейся жидкости. Потом мир вновь рушился и какая-то его часть оказывалась среди огромных зеленых шаров, пронизанных бесконечно ярким солнечным светом. Вокруг все находилось в непрестанном движении от простого к сложному, от одного ко многому, от крошечного к большому. Это был хаос, в котором в то же время все до самой последней частички было подчинено строгим законам жизни.

Андрей жил в новом мире, растворившись в его красочных и не понятных деталях. Его сознание металось по гигантским неизведанным просторам как резиновый мяч — сейчас оно здесь и полностью погружено в созерцание хлорофилла, а через секунду оно уже в складках и наблюдает за появлением личинок короеда. Время для него потеряло всякое значение, ибо в этом мире оно ничего не означало и ни на что не влияло. Времени совершенно не чего было делать там, где все существовало и умирало в один и тот же миг.