Читать интересную книгу Из праха восставшие - Рэй Брэдбери

А паук, никем до этого не замеченный, взбежал на корзинку, осторожно ощупал все вокруг, а затем обвился вокруг пальца ребенка – кошмарный папский перстень, чтобы благословлять в будущем некую призрачную конгрегацию, – и застыл настолько неподвижно, что стал похож на черный, гладко отшлифованный алмаз.

А тем временем Тимоти, даже и не подозревавший, что получил такое драгоценное украшение, знакомился с маленькими, но увлекательными осколками безбрежных снов Сеси.

Глава 8

Мышь, прошедшая полмира

А раз уж в Доме был такой паук, там должна была быть и —

Необыкновенная мышь.

Уйдя из жизни в смерть, она провела пять тысячелетий в одной из гробниц Первой египетской династии и ускользнула на волю, когда не в меру любопытные французы сорвали фараоновы печати и первыми вдохнули кишащий бактериями воздух, который сперва убил их самих, а затем – много позднее, когда Наполеон уже ушел из Египта и щербатый от картечных выстрелов сфинкс восстановился в своих правах, – привел в смятение весь Париж.

Расставшись – помимо своей воли – с многотысячелетней тьмой, призрачная мышь добралась мало-помалу до морского порта и отплыла на одном корабле (хотя никак не вместе) с кошками в Марсель, затем в Лондон и в Массачусетс; прошло столетие, и она добралась до места – в то самое утро, когда у входа в Дом появилась корзинка с плачущим Тимоти. Мышь юркнула под порог и лицом к лицу столкнулась с восьминогим, агрессивного вида существом, чьи многочисленные колени угрожающе шевельнулись над страшной, ядовитой головой. Мышь замерла и не шевелилась несколько часов (что было с ее стороны весьма благоразумно). В конце концов арахниду надоело, и он удалился, чтобы позавтракать мухой. Мышь же нырнула в щель и тайными, внутристенными ходами пробралась в детскую. Младенец Тимоти, желавший приобрести побольше друзей, пусть даже крошечных и не совсем обычных, принял новоприбывшую с распростертыми объятиями и подружился с нею на всю жизнь.

А дальше этот Тимоти (не святой) рос и рос, пока не превратился во вполне уже большого человеческого ребенка, на чьем деньрожденном пироге зажгли целых десять свечей.

И вот теперь и Дом, и деревья, и вся Семья, и Тысячу-Раз-Пра-Прабабушка, и Сеси в ее чердачных песках, и Тимоти с верным Арахом в левом ухе, мышью на правом плече и царственной Анубой на коленях – все они ждали величайшее из пришествий…

Глава 9

Семейная встреча

– Они все ближе, – сказала Сеси.

– Где они сейчас? – спросил Тимоти и выглянул в чердачное окошко, его голос дрожал от нетерпения.

– Один из них над Европой, другие над Азией, кто-то над Полинезией, кто-то над Южной Америкой.

Сеси лежала на спине, смежив глаза; ее длинные темные ресницы мелко подрагивали, чуть приоткрытый рот отвечал Тимоти быстрым, почти без интонаций шепотом.

Тимоти отвернулся от окна и подошел к Сеси по дощатому, устланному обрывками папируса полу.

– А кто там? Кто это – они?

– Дядюшка Эйнар, и дядюшка Фрайн, и кузен Вильям, я вижу Фрулду, и Хелгара, и тетю Моргиану, кузена Вивьяна и дядюшку Йогана! Спешат изо всех сил!

– И они что, все летят?

Глаза Тимоти сверкали энтузиазмом; сейчас, стоя у кровати Сеси и заглядывая ей в лицо, он выглядел едва ли не младше своих десяти лет. Темный, одними лишь звездами освещенный Дом содрогался от порывов ветра.

– Они передвигаются и по воздуху и по земле, во многих обличьях, – сказала спящая Сеси. Она лежала абсолютно неподвижно и думала внутри себя, чтобы рассказать то, что видит. – Я вижу волкоподобное существо, переходящее ночную реку вброд, чуть повыше большого водопада, его шкура искрится в звездном свете. Я вижу кленовые листья, их гонит в нашу сторону ветер. Вижу, как машет крыльями маленькая летучая мышь. Я вижу много зверей и зверьков, бегущих по лесу или прыгающих по верхушкам деревьев, и все они спешат сюда.

– Поспеют ли они ко времени? – Тимоти нагнулся над спящей сестрой; паук, висевший у него на лацкане, качался, как черный маятник, и возбужденно перебирал лапками. – К назначенному времени Встречи?

– Да, Тимоти, конечно поспеют. – Лицо Сеси окаменело, опрокинулось куда-то внутрь. – Уйди. Дай мне постранствовать по моим любимым местам.

– Спасибо.

Спустившись с чердака, Тимоти побежал в свою комнату приводить в порядок незастланную постель. Он проснулся на закате, как только в небе зажглись первые звезды, и сразу побежал расспрашивать Сеси.

Потом он наскоро умылся, стараясь не забрызгать паука, свисавшего на серебристой петле с его тонкой шеи.

– Ты подумай, Арах, уже завтра, будущей ночью! В канун Дня всех святых!

В зеркале, единственном зеркале на весь Дом (материнская уступка его «недомоганию»), отражалось пылающее нетерпением лицо: о, если б он был нормальный, как все! Тимоти оскалил и критически осмотрел никудышные зубы, дарованные ему природой. Зернышки кукурузы, гладкие, мягкие и бледные, – тьфу, да и только! А клыки? Тупые. Как фасолины!

В небе погасли последние отсветы ушедшего дня, и Тимоти устало зажег свечи; последнюю неделю их маленькая семья жила по распорядку своих давних дальних стран – днем все спали, а на закате вставали и начинали суетиться, готовясь к Великому Событию.

– Ох, Арах, Арах, если б я мог действительно спать с утра до вечера, как все остальные!

Тимоти взял с тумбочки подсвечник со свечкой. Да… Вот если бы иметь зубы крепкие, как сталь, острые, как гвозди! Или научиться посылать свое сознание куда угодно, как Сеси, спящая на чердаке в древних аравийских песках. Да куда там, он ведь даже боится темноты! И спит – представить себе такое – на кровати! А не в этих, что в подвале, красивых деревянных ящиках! Мало удивительного, что прочие члены Семьи сторонятся его, словно какого-нибудь епископского сынка. Вот если бы на его плечах проросли крылья… Он задрал рубашку и осмотрел свою спину в зеркале. Никаких признаков. Никакой надежды полетать.

Внизу – змеиное шуршание черного крепа, которым занавешивают все стены, все потолки, все двери. Горят тонкие черные свечи, их запах проникает в лестничный колодец вместе с голосом матери и, чуть потише, голосом отца, отвечающего ей из подвала.

– Ох, Арах, – вздохнул Тимоти, – а позволят ли мне по-взаправдашнему участвовать в празднике? – Паук молча крутился на конце своей шелковинки. – Не просто там бегать за мухоморами и паутиной, развешивать креп да вырезать дырки в тыквах, а носиться и кричать, вопить и хохотать – участвовать в празднике. Позволят? Да?!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});