Мери Марн окликнула их сзади:
- Посмотрите! Похоже на нашу ракету! За низкими домами в тусклом свете поблескивал какой-то металлический предмет, контурами смахивающий на ракету.
- Да, это она, - подтвердил Гибсен, вглядываясь в темноту. Они свернули за угол и прямо перед собой на просторной площади увидели стоявшую на опорах ракету. В одном из зданий горел яркий свет, но гормены повели их дальше, даже не позволив остановиться. Один из них что-то прочирикал на своем птичьем языке, и ему ответили откуда-то изнутри. Из стоявшего рядом здания пробивался слабый свет. Их повели к этому игрушечному домику.
Рей проскользнула в двери мимо безмолвного гормена, огляделась и закричала.
- Они здесь! Мери, и твой муж тоже!
Все находились в крошечной комнатушке. С потолка струился слабый голубоватый свет. Марн, опираясь на локоть, привстал и пытался разглядеть вошедших. Возле него с перекосившимся от удивления лицом сидел де Джувенел. И никого больше.
Рей тревожно спросила Марна:
- А где доктор Брэбент?
Но лейтенанту было не до вопросов, особенно сейчас. Он вскочил, и Рей заметила, что рука у него на перевязи.
- Мери! - закричал астронавт и, пригнув голову, бросился вперед. Он был не очень высок, но все же доставал головой до потолка. Супруги встретились в центре комнаты. В одной руке женщина держала ребенка, вторую обвила вокруг шеи мужа и безмолвно застыла, испытывая чувство облегчения.
Рей наблюдала за этой сценой, и в ее душе что-то дрогнуло. Она схватила де Джувенела за руку.
- Где Брэбент?
Тот посмотрел на Рей и помрачнел.
- Ну, пожалуйста! - взмолилась она.
- Он жив, - нехотя ответил де Джувенел. - Или, точнее, был жив час назад.
- Тогда где...
- Не знаю, - грубо отрезал де Джувенел и пошел к остальным.
Рей бродила по этому, ставшему их тюрьмой, дому. Она раньше видела фотографии Алефа Четыре с зияющими пустыми оконницами зданиями; все колонисты их видели. Но по фотографиям нельзя было судить об их размерах, о миниатюрности их комнат, об изяществе их убранства.
В доме висело несколько фотографий с изображением хрупких двуногих существ с большими, как у лемуров, глазами, однако мебели, в нашем понимании, не осталось. Все эти вещи исчезли не так давно. Даже в таком влажном климате дерево и бумага не успели бы сгнить. В этом доме было три этажа футов по шесть каждый, и только две большие комнаты на первом были чуть повыше. Пленники могли свободно заходить во все комнаты, но выходить из дома запрещалось. Кроме охранника, стоявшего у входной двери, еще несколько горменов находилось во дворе и на крыше.
По правде говоря, вся эта охрана Рей Уэнсли не очень-то беспокоила. Ее увлекало совсем иное. Она уже более-менее представляла себе своеобразные условия жизни исчезнувших жителей Алефа Четыре. Никакой сантехники, труб в доме нет. В комнате еще сохранились следы былой роскоши. Но роскошью для жителей планеты были прекрасные вещи, которые служили таким же прекрасным целям.
Там были скульптуры или что-то в этом роде. Были музыкальные инструменты, походившие на барабаны с литой верхней частью. А также картины, но реалистичны они или нет, об этом судить было трудно. В целом очень мало было вещей, которые, по ее мнению, указывали на разницу между цивилизованной жизнью и жизнью животных. Кроме того, во всем этом чувствовался какой-то дискомфорт. Все эти вещи как-то не вязались с привычными тяготами космического полета и, казалось, попали сюда случайно. Это все равно, что на их корабле была бы дверь с надписью: "Пороховой погреб".
Так продолжалось, пока Рей не встретила Мери Марн. Та внимательно выслушала ее и рассмеялась, что сразу же вернуло девушку к действительности, и она снова забеспокоилась о Брэбенте.
Вернувшись в комнату, где все еще безмолвно стоял гормен-охранник, Рей увидела незнакомца.
- Рей! - закричал Гибсен.- Где ты была? Ну, ладно. Это - Сэм Джерофф из первой экспедиции.
Она подошла к этому пожилому человеку. Он явно нуждался в помощи, а Рей была единственной, кто хоть что-то смыслил в медицине, поскольку приобрела определенную практику, ухаживая за детьми на корабле. Пока она искала в аптечке все необходимое, старик пытался ответить на тысячи вопросов, которые так и сыпались со всех сторон. "Его запугали, - думала она. - Запугали! И он долго почти ничего не ел. Об этом можно судить по редким волосам, по сухой, в струпьях, коже, даже по красным от слез глазам. Самое подходящее лечение для него - это еда и отдых. Возможно, подойдут витаминизированные концентраты".
Пока Рей рассматривала этикетки, ребенок четы Марн проснулся и заплакал.
Мери поспешила к нему. Гормон, безучастно стоявший у двери, вдруг сделал какое-то неуловимое движение и оказался возле них; его заинтересовало маленькое, розовое личико. Он был похож скорее на мумию, чем на живое существо. Потом снова без каких-либо видимых движений он очутился у двери.
Пока Рей занималась Сэмом Джероффом, тот беспрерывно вертелся. Вот его взгляд остановился на охраннике, и он тихо заскулил. Тот не обратил на него внимания.
- Извините, мисс, - пробормотал Джерофф. Гибсен взглянул на девушку и покачал головой.
- Да, несладко ему пришлось. Старик услышал и привстал.
- Не сладко? Я каждый день удивлялся, что еще жив. Вот Скиннеру повезло больше меня.
Рей зашикала на него и попыталась уложить, но тот заупрямился. Ему хотелось выговориться.
С помощью Гибсена и де Джувенела старик прислонился к стене и начал свой рассказ:
- Нас было трое - Чепмен, Скиннер и я. Мы находились на планете уже больше полутора лет, когда впервые увидели ракету. - Он отдышался и продолжал: - Ее засек Скиннер. Он был радистом и однажды поймал сигналы, которые не смог прочесть. Скиннер поведал все нам, но, вы знаете, мы вначале не поверили. Мы тогда еще ничего не знали о горменах. Я впервые услышал это имя от доктора Брэбента. Мы не знали тогда, что в космосе есть еще кто-то, кроме людей, и... Ну, вот и узнали.
Старик сипло закашлялся, поднял глаза на Рей и прикрыл рот рукой.
- Извините, - прошептал он. - Тем не менее продолжали поступать все новые сигналы. Мы установили наблюдение за небом и, кажется, что-то увидели. Думаю, это был корабль. Мы увидели что-то и решили - метеорит. А как оказалось в последствии - ракета горменов. Но мы не были уверены в этом, да и длительное время ничего не происходило. Все, о чем я говорю, есть в бортжурнале. Кто хочет, может прочесть. Думаю, он где-то здесь. Но, конечно, не в этом дело. Журнал находится у горменов, и... Ну, так вот. Как я уже сказал, длительное время все было спокойно. Около двух лет. Мы пытались выращивать зерновые культуры, но они очень плохо росли. А корнеплоды вообще засыхали. Из таких растений, как картофель, морковь, репа, только морковь как-то вырастала, но не больше дюйма в длину. Но все-таки ее можно было есть. Она скорее была похожа на шишку, чем на морковь, и совсем не вкусная. Думаю, что все это из-за слишком тонкого плодородного слоя почвы. Это все равно, что жить в доме, у которого нет ничего, кроме фундамента, но, впрочем, это не то. Понимаете, верхний слой довольно плодороден, но под ним - мертвый. Я долго об этом думал, но черт меня подери, если хоть что-то понял. Вначале я думал, что в грунте слишком много влаги, однако...
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});