Собственно, там было две небольших пещеры – одна под другой. Сначала через узкий лаз можно было спуститься в ту, которую можно было бы использовать как гостиную, а через нее можно было спуститься еще ниже – в своего рода спальню. Сначала я туда заглянул, в сомнении: спускаться или нет. Но все же спустился, устыдившись собственной лени, а заодно – чтобы свечка не пропадала. Подумал, насколько привлекательной должна быть жизнь вдвоем, чтобы жить несколько лет именно здесь. Должно быть, она была уж очень привлекательной. Я имею в виду и жизнь, и саму Калипсо.
А я жил один. Лишь иногда ко мне заходили в гости два больших средиземноморских таракана, иногда вдвоем, но чаще – поодиночке. Я их храбро не боялся. Лишь оторвав глаза от компьютера, следил за их маршрутом. Я писал книгу и был доволен жизнью, несмотря на то, что не очень-то приспособлен к одиночеству. Иногда я собирался и уходил в поход. В супермаркет или в интернет-кафе, чтобы отправить письмо Хеленьке. Мой путь пролегал по узким католическим улочкам мимо пары церквей и супермаркета, далее по автостраде и до столицы острова. Пять километров в одну сторону и столько же – в другую. Я радовался поводу совершать такую прогулку. Возвращался взмокший от жары, шел под душ и пил апельсиновый сок.
Однажды я прошел мимо стоящей поодаль скамейки с чинно сидевшими на солнышке старичками и старушками и по-свойски поприветствовал их поднятием руки. Они не ответили мне. Лишь один старик запоздало поднял руку. В другой раз, когда я вновь проходил неподалеку от этой скамьи, он сидел там же в одиночестве, опершись обеими руками и даже подбородком на свою трость. Мы вновь молча поприветствовали друг друга. Через некоторое время это взаимное приветствие стало ритуалом, и даже некоторым ожидаемым для обоих событием. Я чувствовал, что у меня появился друг. Мы ни разу не пропустили случая поприветствовать друг друга, даже когда он был не один и общался с другими стариками. Верный друг. Но я ни разу не подходил близко к нему, поэтому не мог хорошо разглядеть его лицо.
И все же не сомневался в схожести наших характеров.
Через месяц я взял в аренду маленький автомобильчик. Когда я проезжал мимо своего незнакомого друга в первый раз, я опасался, что он не узнает меня в автомобиле. Особенно меня смущало, что между мной и обращенным к нему стеклом будет еще и пассажирское сиденье, что я окажусь в глубине автомобиля, и он не сможет меня разглядеть. По крайней мере, на пути туда. А когда я поеду обратно и окажусь на ближней к нему стороне автомобиля, его, возможно, уже и не будет на этой скамейке. Однако когда я сел в автомобиль, с радостью осознал, что все наоборот – ведь здесь левостороннее движение, и мое место как раз справа, ближе к нему! Я восхитился своей несообразительностью. Но все же, все равно проехал медленно, опустив стекло и отчетливо приветствуя его рукой. Он узнал и, спохватившись, приподнял руку. Теперь ему было легче узнавать меня благодаря машине. Потом я уехал.
И вот я через пару недель отправляюсь снова туда. Точнее, на соседний остров, но оттуда – рукой подать: не больше часа на пароме. И теперь я чуть не ежедневно вспоминаю своего незнакомого старого друга. Я и раньше постоянно его вспоминал. Ведь у меня не так-то много друзей, и с каждым годом их становится меньше. Не потому, что я становлюсь все старше, а потому, что люди вокруг постепенно становятся другими и почему-то теряют в человеческой цене. Сидит ли он по-прежнему на этой скамейке? Узнает ли меня? Хотел сказать, что волнуюсь. Но так сказать – слишком мелодраматично и сентиментально. И все-таки волнуюсь. Надеюсь, что он там. Уверен, что узнает. Настоящих друзей не забывают.
Как Гансу показалось, что он поумнел
Псевдонемецкая сказка
Ганс повадился ходить к Грете в гости. Она очень нравилась Гансу, и он пытался за ней ухаживать. А ухаживать за девушкой, которая тебе очень нравится, намного труднее, чем просто за какой-нибудь девушкой.
Визиты Ганса заканчивались неудачей. Дело в том, что у Греты в сенях стояли грабли, она держала их специально для Ганса: должен же молодой человек преодолевать какие-нибудь препятствия, раз уж взялся ухаживать!
Каждый раз, когда Ганс приходил к Грете в дом, он наступал на эти грабли и получал по лбу. На том его визит и заканчивался.
Когда такое случилось три раза, Грета посчитала его не очень умным, на двенадцатый раз она сочла его откровенно глупым, а после того, как это продолжалось целых двенадцать лет, она уже не находила слов, чтобы как-то его для себя определить. Хотя Грета была и красивой, и умной, но она была девушкой современной и не затрудняла себя поиском каких-то особенно подходящих выражений.
Наконец, Грета решила заменить старые грабли на новые, немножко другие – то ли она боялась, что Ганс старые грабли вконец доломает, то ли что сам в итоге убьется!
Она сообщила Гансу, что у нее там, в сенях, теперь «другие грабли».
«Наконец-то!» – подумал Ганс. Для него это сообщение прозвучало Маршем Мендельсона.
Обрадованный Ганс вдохновился и на следующий день, уверенный, что наконец-то его визит закончится благополучно, смело направился в гости. И, конечно, получил этими «другими граблями» удар по лбу – да такой крепкий, что он сразу поумнел!
Или ему так показалось.
Во всяком случае он перестал ходить к Грете. А ей стало немного грустно, ведь Ганс был человек неплохой, да и его визиты были каким-никаким, но все же разнообразием. Ведь жизнь-то проходит!
Пружинка
Артем познакомился с Кариной, и дела их пошли в довольно правильном направлении в том смысле, что его пригласили в семью Карины «на чашку чая» к семи часам вечера. И Артем, и его мама понимали, что это приглашение означало знакомство с родителями Карины и, возможно, с далеко идущими последствиями.
Мама помогла Артему купить букет действительно свежих цветов, что молодому человеку сделать самому весьма непросто. Погладила ему брюки и проследила, чтобы он почистил туфли, ведь мама Карины непременно обратит на них внимание! А также объяснила, что позвонить в дверь Карины нужно в две минуты восьмого – не раньше и не позже, если он хочет произвести хорошее впечатление.
Ему открыла сама Карина. По известной русской традиции ровно к семи семья еще не была готова к приему гостя – у Карины и ее мамы оставались кое-какие заботы на кухне, а папа Карины, хоть и клялся, что придет к семи, пока еще с работы не пришел.
Пока же гостя посадили в гостиную, вручив альбом с семейными фотографиями и включив телевизор.
Артем немного волновался. Маму Карины он уже увидел и мог представить себе, как Карина будет выглядеть лет этак через двадцать пять… А вот папу пока еще не видел и немного волновался, хотя себе в этом признаться не позволял.
Посмотрев альбом, стал от волнения крутить свою авторучку, и докрутился. Из нее выскочила пружинка и попала на сервант, туда, где стояли хрустальные бокалы, лежали разные украшения, часики и колечки.
Он встал, подошел к серванту и стал шарить рукой между бокалами в поисках пружинки. А в зеркало серванта увидел, как прошла по коридору мимо гостиной мама Карины – они встретились в зеркале глазами, и она пошла дальше.
Настроение у Артема сильно испортилось. Он понял, что попал в весьма щекотливую ситуацию и теперь думал только о том, как из нее выбраться.
Если промолчать – что будет думать мама Карины?! А начать оправдываться – то с какой стати?! «На воре шапка горит?!» Попрощаться и уйти?!
Тут пришел-таки веселый и энергичный папа Карины. Потирая руки, взглянул на накрытый стол и с удовольствием познакомился с Артемом, заключив процедуру знакомства жизнерадостной репликой:
– А чего это у нас молодой человек такой кислый?!
Похоже, что имя Артема он то ли не расслышал, то ли подзабыл.
– А чего ему веселиться?! – в тон ему ответила мама. Карина на всякий случай улыбалась, не очень понимая, что происходит.
– Отец! Можно тебя на минуточку? – и мама Карины увела отца вглубь квартиры.
Карина с Артемом молча сидели за столом. Когда прошло минуты три, Карина пожала плечами, как бы говоря «и чего это они там застряли?!».
Наконец родители вернулись, и отец обратился к Артему:
– Артем! Пойдем немножко поговорим как мужчина с мужчиной, а заодно и познакомимся получше!
Отведя Артема в гостиную и не предлагая ему сесть, сразу перешел к сути:
– Ну, рассказывай, что тут у вас приключилось! Ты понимаешь, о чем я спрашиваю?!
– Понимаю!
И Артем рассказал все по порядку. Как крутил ручку, как выскочила пружинка, как встретился глазами с мамой Карины, и как совершенно не представлял, как быть дальше.
– Ну, а пружинку-то нашел?!
– Нашел!
– Тогда давай посмотрим, не приключилось ли с ней чего!
Артем раскрутил ручку и показал злополучную пружинку. Отец взял ее понадавливал на нее двумя пальцами, помолчал, и заключил: