Читать интересную книгу Там, где кончается волшебство - Грэм Джойс

Джейн была на год меня старше, но почему-то боялась. Я это знала. Услышав, что Мамочка вернется только через час, она примостилась в уголочке с чаем и принялась разглядывать развешанные по балкам пучки трав и выглядывающие из-за занавески бутылки, банки и горшки.

У меня тихо играл транзистор.

– «Радио Каролина»? – спросила она.

– Да.

– Мамочка мне поможет? – не выдержала она наконец.

– Поможет. Но сначала кое о чем спросит.

Небесно-голубые глаза Джейн округлились.

– О чем же?

– Она тебя спросит, посоветовалась ли ты с госпожой, и ты должна ответить, что посоветовалась и что Луна в этот момент рвалась на запад; при этом не важно, где на самом деле была Луна, но, если Мамочка спросит, на что она была похожа, скажи: она была похожа на чашку с ручкой слева.

Джейн чуть не поперхнулась.

– С ручкой слева?

– Да, тогда она обрадуется, что ты все правильно рассмотрела. И хоть я знаю, что это ложь, но не мне тебя судить; пусть это остается на твоей совести. А потом Мамочка спросит, кто отец, и тебе придется сказать.

– Я не скажу!

– Придется, а то она не поможет.

– Черт побери, а это не может тоже остаться на моей совести?

– Попробуй не говорить, только она все равно прижмет тебя своим «мне надо знать». А если соврешь, она сразу тебя вычислит и пошлет к чертовой бабушке. И поедешь ты тогда в Лимингтон-Спа к гному, который делает аборты вязальными спицами. Тебе решать. Не плачь, Джейн. На-ка, вытри слезы; Мамочку слезами не разжалобишь. Тебе надо быть сильной, иначе она даже пальцем не шевельнет.

Джейн всхлипнула и утерла слезу.

– Что она сделает?

– Даст тебе чаю, на вкус он как мята. Ты его выпьешь, как она скажет, и все. Я знаю, о чем ты думаешь. Ответ – нет. Это не зелье и не колдовство. Просто травяной настой, который даст нужный эффект. Ты пропотеешь, покровишь, и все.

– О боже! Боже!

– Так, Джейн, если ты не готова, проваливай. Если Мамочка решит, что ты не готова, она точно не возьмется. Ступай к мужчине, от которого ты залетела, и узнай, нет ли другого выхода.

– Нет, я готова. Правда. Смотри. – Джейн достала из кармана мини-юбки конверт.

– Об этом даже не заговаривай и не пытайся всучить его Мамочке. Просто оставь на камине.

Петля на калитке жалобно взвыла, сообщая, что Мамочка вернулась. Я ободряюще кивнула Джейн и выпрямила спину, показывая, как надо сесть, чтобы подобающе ее встретить.

Мамочка шумно ввалилась в дом, повесила клюку и закрыла за собою дверь.

– Доброе утро, Джейн.

– Доброе утро, Мамочка.

Я встала, чтобы помочь ей раздеться.

– Задницу не задувает в такой юбке? Ты госпожу спросила про наше дельце?

– Спросила, Мамочка; она рвалась на запад, как будто держала в левой руке чашку.

Мамочка обернулась и с изумлением посмотрела на меня. Я всеми силами старалась не покраснеть, но все-таки залилась румянцем.

– Черт знает что, – прокомментировала Мамочка. – Приступим.

После того как Джейн, прихватив мешочек с травами, поспешно удалилась, Мамочка достала нюхательный табак. Она его употребляла каждый день. Табак из магазина смешивала с серо-зелеными листьями чихотной травы, а смесь хранила в серебряной табакерке, подаренной кем-то в знак глубокой благодарности. Эта коробочка с цветочной гравировкой так часто бывала в Мамочкиной ладони, что постепенно приняла ее форму. Мамочка поддевала крышку большим пальцем, погружала его внутрь и, поднося понюшку к носу, уже захлопывала крышку. Как только табак попадал в нос, в глазах Мамочки возникал блеск. Мне это было отвратительно; я бы ни за что не стала пробовать. А Мамочка признавалась, что от табака мир ненадолго делался ярче.

– До чего ж безмозглая бабенка, – сказала Мамочка, в то время как лицо ее все больше и больше расплывалось от удовольствия. Она откинулась назад, чтобы не лилось из носа. – Она меня вообще не слушала. Мечтала только об одном – скорее смыться.

– Они тебя боятся, Мамочка. Пугаются.

– И хорошо. Если бы видели чуть дальше собственного носа, пугались бы еще сильнее. Она говорит, всего одну течку пропустила. Как же!

– С чего ей врать?

– Мой голубочек, бедняжки всегда врут. – Табак одновременно бодрил ее и делал ласковее, а становясь ласковее, она всегда называла меня «голубочком», «зайчонком» или «цветочком». – Сначала тянут, надеясь, что ошиблись, потом еще одних месячных нет, потом еще одних, а дальше они уже считают, что не было всего одних. Врут сами себе. Как и в любом другом деле, лжи больше, чем правды.

– Но это же опасно.

– Они еще зеленые – не понимают.

– Так ты ей дала птичий клей с блошиной мятой?

Мамочка не ответила, что было само по себе ответом. Казалось, ее мысли заняты чем-то другим. Я знала, что и в каких пропорциях она впихнула в руку Джейн, и с легкостью могла бы повторить рецепт, но Мамочка и близко не подпускала меня к этим снадобьям. Ягода омелы, которую мы называли «птичьим клеем», чрезвычайно опасна. Одно из лучших абортивных средств, она вызывает кровотечение и сокращения матки. Блошиная мята не просто придает отвару душистый вкус, она тоже стимулирует сокращения матки. Эти растения усиливают действие друг друга, но с омелой нужна абсолютная точность. Малейший просчет может привести к головокружению, галлюцинациям, параличу и даже смерти. Приготовление абортивных смесей Мамочка называла «игрой с лукавым» и на пушечный выстрел меня к ним не подпускала.

Она предупредила Джейн Лоут о неприятных побочных эффектах: мол, будет пот, рвота, боль и головокружение. Симптомы эти наказала списать на отравление собранными накануне сморчками или майскими грибами.

– С какого перепугу я пойду грибы собирать? – изумилась Джейн. – Я ж не какая-то монашка, горланящая песни на лугу. Я даже не знаю, как они выглядят.

– Как раз поэтому и ошибешься, смекаешь? В общем, так: встаешь с утра пораньше и отправляешься по грибы, а возвращаешься домой сияющая и очумевшая, как битники, что дальше по дороге живут. И не забудь по возвращении всем объявить, что сердце твое щемит от радости и предвкушения весны.

Как только Мамочка отвернулась, Джейн молча положила деньги на каминную полку, взяла банку и вышла.

Я уточнила у Мамочки, что она вручила Джейн Лоут, только чтобы понять ее намерения. Когда была уверена, она всегда давала самые действенные абортивные средства, как в случае с Джейн Лоут. Когда же сомневалась или ей казалось, что девушка сама еще не до конца решила, Мамочка назначала более мягкие препараты: майоран, свеклу или валериану. Они вызывали кровотечение, но не наверняка. В таких случаях Мамочка говорила, что река сама решит, куда ей течь. Ой уж эта Мамочка! Она говорила, что реку невозможно заставить что-то сделать. Она может потечь. А может и передумать.

Но дело было не только в этом. На выбор абортивного средства – не то чтобы всегда, но часто – влияло то, что именно Мамочке удалось вызнать.

– Значит, она сказала, кто отец? Я думала, она не станет.

– Конечно рассказала! Куда они денутся! Посмотрят на меня – и тут же все выкладывают. Выходит, не так уж плохо, что они меня чуток боятся.

– Что-то новенькое?

– Нет, это имя здесь уже звучало, – ответила Мамочка, глядя куда-то в сторону. Она взяла кочергу, поправила горящее полено. – Этому только дай девку на спину уложить. – Хихикнула и опустила кочергу на пол. – А им и нравится, дурам.

5

На ветке пронзительной трелью залилась малиновка. Мне временами казалось, что эта птица следует за мною по пятам. Всегда одна и та же. Особенно когда мы с Мамочкой шли в поле на сбор растений. Едва малиновка замечала, что я взрыхляю почву, тем самым открывая доступ к пище, как разражалась бурными восторгами. Так и сейчас: ликующая песня отвлекла меня, а голос Мамочки вернул обратно.

– Ты меня слушаешь? – спросила она. – Я поедом себя ем. Надо поговорить, не то худо будет.

Через тря дня после визита Джейн Лоут мы встали рано и пошли собирать мать-и-мачеху, которую Мамочка называла «лошадиным копытцем». Она хороша при астме, проблемах с бронхами и кашле, а также в виде компресса при язвах и варикозе. Мы часто поднимались спозаранку и «катались на волнах», собирая травки среди зеленых просторов Шенкс-Пони. Тем утром по земле стелился призрачный туман, поднявшийся из маленькой речушки, протекающей неподалеку. Мать-и-мачеху лучше собирать, пока цветки закрыты, говорила Мамочка. Еще она любила делать из листьев этого растения порошок. Он очень помогает от заложенного носа. А Мамочка его покуривала. В нашем садочке мать-и-мачеха тоже росла, но в недостаточном количестве: нет лучше средства от простуд и кашля, а продержаться нужно до следующей весны.

– Я извелась вся, думая, сколько всего надо тебе рассказать. Я ведь могу в любой момент преставиться.

Я думала о своем. Запахи утра, журчание резвой речушки и песня малиновки унесли меня в далекие дали. Я чувствовала, как на лицо прохладою ложится туман; слышала, как трава цепляет подол пальто и как ботинки проминают землю под ногами. И от всего этого сердце мое трепетало. Черные слизняки карабкались по зеленым стеблям; улитки вылезли наружу, почуяв теплую сырость.