Читать интересную книгу Амурский Путь - Василий Кленин

к дому обозначили три акации, выстроившиеся вдоль дорожки. Деревьям явно не хватало воды и пищи, так что даже в летнюю пору зелень высыпала на них еле-еле. Но хоть что-то.

Пленник Ялишанда сдвинул «хитрый» запор (который, на самом деле, мог открыть даже ребенок) плечом вдавил внутрь кое-как сколоченную дверь, и вошел в полумрак своей «сиротской обители». В комнатке было холодно, Дурной стянул с соломенной постели одеяло и замотался в него, так как жаровню у него сперли еще в начале зимы, и новую Ин Мо ему выделять не собирался.

«Шаци слишком дорого обходится Великой Цин, — ухмылялся страж. — Тебе положено содержание — купи сам».

Купи! Ему на еду хватает не всегда.

«Или намекнуть жадному Мо, чтобы не залезал в мое содержание своими липкими пальцами — подумал пленник. — Тогда, наверное, и на жаровню хватит».

Ялишанда криво усмехнулся: представить себе этого прожженного китайца устыдившимся у него не получалось. Он завалился на спальную циновку и принялся зло буравить взглядом потолок. Не помогало. А ночью вообще холодно будет!

«Надо к Хун Бяо идти, — решил он. — Мо ведь велел отметиться. А во дворике хоть печка стоит».

Решительно поднявшись (и схватившись за взорвавшуюся от внезапной боли голову) Дурной выбрался во внутренний дворик. Пнул пару раз стенку возле соседской двери и негромко крикнул:

— Бяо! Я пришел!

За занавесью долгое время царила полная тишина. Наконец, сочный глубокий голос произнес:

— Тогда давай пить чай.

Глава 6

Простой медный котелок фу, рассевшийся над провалом маленькой печурки, уже начинал недовольно пыхтеть, намекая на скорое чаепитие. А у щуплого лохматого Хун Бяо, внешность которого так контрастировала с голосом уже всё готово: палочки для огня отложены, подставка для котла стоит готовая, а сам «надзиратель» тщательно растирал уже прокаленный прессованный блин чайного листа. Так, как это может делать лишь китаец: одно аккуратное плавное движение деревянного диска, а потом долгое изучение объекта. Достаточно ли мелким стал чайный лист? Ведь настоящий чай можно заварить только заваркой строго определенного размера.

По крайней мере, в этом был совершенно уверен друг и надсмотрщик Дурнова Хун Бяо.

— Голова болела сегодня? — спросил он, не спуская глаз с пригоршни нарезанного листа на ладони.

— Да вот, совсем недавно, — понуро признался пленник.

— Значит, будем пить женьшень.

Щуплый китаец ссыпал чай в гайвань, потом повытаскивал из сумки кисеты и принялся подсыпать туда какие-то травки, корешки. Удовлетворившись пропорциями, встряхнул чайничек, чтобы там все перемешалось, и залил смесь кипятком из котелка. Сразу вылил всю первую заварку на столик-чабань и наполнил гайвань по второму разу.

Странным был этот Бяо. По внешнему виду, по скудости жилища, он выглядел нищебродом не меньше своего подопечного. Но вот чайник-гайвань у него был из самой тонкой звонкой керамики, деревянный чабань с богатой резьбой и лакировкой также смотрелся богато. Чахай, пиалы, ситечко, различные щипцы, ложечки и прочая-прочая — всё высшего разряда. Хун Бяо очень любил чай, тратил на него уйму денег. Это единственное, на что он иногда просил денег и у Дурнова. Зато и поил его всегда, не скупясь. И лечил его чаем.

Второе заваривание длилось недолго, и Бяо быстро разлил напиток по пиалам через ситечко.

— Быстро не пей, — не переставал поучать (который год уж!) китаец своего соседа. — Лист еще не раскрылся, но это высокогорный сорт, и Ча Ци его велика.

Ялишанда стал осторожно, по чуть-чуть, прихлебывать бледный настой из маленькой пиалки — и сразу почувствовал себя лучше! Он до сих пор не понимал: самовнушение это или его надзиратель что-то знает? Конечно, мог знать…

Дело в том, что Хун Бяо был даосом. И не просто искателем Великого Пути, а прямо знающим и практикующим. Если честно, поначалу Дурной даже думал, что его подселили к лекарю. Сам он был всё еще очень плох после ранения, и маленький китаец часами сидел возле него, поил, кормил, тыкал длинные иголки во все части, ставил банки (удивительно, но банки — это древнее китайское искусство!) и заставлял стоять и двигаться… странно. Уже несколько месяцев спустя северный варвар открыл для себя, что заботливый лекарь (к которому лоча успел привязаться) — его надзиратель.

Хотя, странным он был надзирателем. Когда Ин Мо являлся с проверками, Бяо перед ним во фрунт не вытягивался, рапорты не сдавал… Обычно, тоже приглашал чаю попить. И приказы начальника стражи воспринимал, скорее, как просьбы и предложения. Но всегда выполнял. Щуплый китаец постоянно был рядом; знал, куда и зачем пошел северный варвар. Нередко и сам составлял компанию. Опять же, непонятно: следил ли он за своим подопечным или ему просто скучно?

— Давай чашку, — даос залил гайвань второй раз. — Вечером будем дышать и ходить. Твое тело начинает плохо кормить голову.

Если касалось дело китайских премудростей, то Бяо начинал разговаривать с Ялишандой, как с ребенком. Потому что даосские термины Дурной не научился разбирать при всём желании. Это было так чуднО, так непохоже на его личные представления о картине мира, о биологии и медицине! Если честно, в культах Китая беглец из будущего разбирался очень плохо. Просто привык думать, что у китайцев было три религии: буддизм, конфуцианство и даосизм. На практике же всё оказалось иначе. Никаких трех возвышенных религий. Здесь царило кромешное и откровенное язычество. Толпа богов, божков, духов, которые заполняли собой всю страну. Были культы региональные, общенациональные, «отраслевые». А «великая троица»… Именно на религию мог претендовать только буддизм. И он до сих пор выглядел в Китае немного инородным. Как раз потому, что плохо сочетался с язычеством. А вот конфуцианство вообще не религия! Почитание предков, культ императора — это всё существовало бы и без конфуцианцев. Просто, ребята захапали себе выгодную функцию. В целом же, их можно назвать скорее учеными, которые заняли нишу гуманитариев. Всё — от истории и этики до юриспруденции и политологии.

По такой же аналогии, даосы — это естественники. Конечно, их «наука» насквозь идеалистична, навыдумывала всякие сверхсилы, собственных божков, верит в возможность бессмертия и алхимические глупости… Но все-таки именно даосы выглядят здесь самыми рациональными и… даже чуточку материалистами. По крайней мере, они ценят опыт не меньше, чем существующий догмат.

«Я, конечно, Шаци, Ходол, Дурной и так далее, — думал Ялишанда, поглядывая на своего друга-надзирателя. — Но мне сдается, он весьма странный даос».

По крайней мере, над идеей пилюли бессмертия из ртути Бяо смеялся