class="p1">— Ну, здоровый, как лось.
— А говоришь — не подарок. Не подарок — это значит — говно, понял?
— Да? А я думал наоборот. Ну, тогда подарок.
— Это другое дело. Ты цепь-то сними.
— А что?
— Ожог заработаешь, металлист хренов. Там ведь за сотню!
— Ах, да, забыл.
— Ну, совсем одичал…
Гридин снял с левого запястья обмотанную в три раза толстую стальную цепочку. Эту простую железяку еще до армии подарил ему брат. И младший почти никогда не расставался с ней, словно это был невесть какой талисман.
В парилке царила всеобщая обнаженность. До сих пор поглощенному сначала подготовкой к торжеству, а затем участием в самом празднестве, Леньке некогда было всерьез обращать внимание на личные проблемы. Сейчас же вид похожих на хорошо выпеченные дрожжевые булки грудей с коричневыми пирамидками сосков, контрастно белые после лета полнолуния ягодиц и влекущие, как пропасть, шерстистые треугольники, венчающие низ животов, спровоцировали вполне естественную реакцию. Он неловко прикрылся простыней. С игривым восклицанием:
— Ой, чтой-то там у нас шевелится? — Светка сдернула обернутое вокруг пояса смутившегося парня маскировочное полотно. — Глядите-ка, девки! Какой бананчик у нашего мальчика!
Ленька засопел, обхватил широкие бедра озорницы и притянул ее к себе. Больше терпеть он был не в силах. Ему вдруг стало все равно — видит ли их кто или нет. И, вообще, в бане он, в постели, или на сцене огромного полного зрителей театра. Его тело напряглось, член, наполнившийся дубовой крепостью, погрузился во что-то мягкое, наверное, это был пупок, глаза застыли и бессмысленно уставились на разделенное ровным пробором темя. Именно в таком состоянии души бедокурят и насильничают.
— Э-эй, нетерпеливый, здесь я не могу, жарко! Это… это ж самоубийство! Постой! — смеясь, запротестовала Светка.
— У него и так стоит, — бесстрастно прокомментировал Махонин.
Подхватив женщину под ягодицы, Ленька приподнял ее, и попытался насадить на торчащий пенис.
— Ты что, смерти моей захотел?! — отреагировала она и резким движением выскользнула из объятий настырного кавалера. Затем схватила его за руку и потянула к выходу.
* * *
День, с утра супившийся низкими облаками, просветлел, на улицах появилось тепло. Поднявшийся ветерок разносил его по дворам и переулкам.
— Ну чего, Лех, к бане или на склад? — покосился на развалившегося в удобном сидении Гридина Махонин.
— Давай к бане, там разливное, — потянулся тот.
Все Ленькино тело после бурной ночи без сна, парилки, выпивки и оставшегося в носу женского запаха млело и словно распадалось на отдельные клеточки, из которых оно некогда было собрано.
— Клево! — он вытянутыми руками уперся в верхний край лобового стекла и зевнул.
— Вмажем по кружечке, банку с собой нальем и обратно на дачу спать, — распланировал Женька.
— Ага, спать! Там еще бабы остались…
— Дорвался, конь?
Женька подрулил к городской бане. Здесь с незапамятных времен стояли под навесом столики, а из окошка всегда подавалось свежее холодное пиво. В знак уважения к коренным российским традициям злоупотребления — с самых ранних часов. Нисколько не заботясь насчет оплаты и очереди из трех скукоженных мужиков, Махонин сунул в окошко пятерню и извлек ее с двумя кружками.
— Банку нам, это, с собой. И смотри, чтоб отстоялось, — буркнул он и смахнул с ближайшего столика рыбные остатки в виде недоеденных ребрышек, похожих на оправленные в ржавчину кривые иголки.
Составляющие очередь мужики уныло переглянулись.
После веселой ночки первые глотки свежего пива отправлялись в организм как райский напиток амброзия. Из двери выкатился заискивающе улыбающийся продавец, поставил на столик запотевшую трехлитровую банку, постелил газетку и выложил на нее пару отливающих золотом копченых рыбешек.
— У-у, сечешь, — одобрительно промычал Женька.
— Здорово, атаманы! — нарушил сосредоточенность кайфа полноватый парень в джинсовой куртке. Метрах в семи за ним остановилась группка молодых ребят.
— А-а, Шестеренка… — вяло отреагировал Махонин.
— Привет, чемпион, — подошедший сунул руку Леньке, не смущаясь отсутствием энтузиазма по отношению к своей персоне.
Гридин вяло пожал кисть Игоря Шестернева, учившегося некогда с ним в одной школе, только на два класса старше. Игорь был лидером уличной хулиганской группировки. Таких полно в каждом городке, и основной смысл их существования — пополнение новыми заключенными тюрем или шестерками банд рангом повыше.
— Слушай, Шестерня, ты чего сюда приперся? Пива хочешь попить? Иди, пей, — в упор глянул на подошедшего Женя.
— Хочу соревнование предложить.
— Какое еще соревнование?
— Грид против моего бойца. Кикбоксинг.
— Какой на хрен «боксинг»? Завтра подходи, я тебе сам вломлю. А сегодня мы отдыхаем. Свободен.
— Ну что, слабо? — подначил Шестернев Гридина.
— С тобой? — усмехнулся Ленька.
— Нет, вот с ним.
От хулиганской кучки отделился длинный, на полголовы выше Гридина, мосластый парень.
«Неплохой раздражитель», — подумал Ленька и ответил:
— Да хоть с кем, мне все равно.
Несмотря на отговоры Махонина, впрочем, не очень настойчивые, Гридин допил пиво, скинул ветровку и стал напротив соперника.
— Не здесь. Пойдем во двор, — предложил Шестернев.
— Погодь, — остановил его Махонин и немного презрительно спросил. — Мажем?
— Ну, давай… а что? Мажем!
— И чем ты готов рискнуть, Шестерня?
— Не знаю, ну… сотню баксов могу поставить.
— Сколько? Сотню баксов?!
— Ну.
— Смешишь, Березовский!
— А чего?
— Не жлобись!
— Ну, две…
— Целых две? Да подотрись ты своими сотнями!
— А сколько?
— В таких делах мелочиться не надо, братан. Давай… а хотя бы по десять косарей положим.
— Что?! Десять штук зелени?! Да это ж охренеть!
— А че ты хотел? На халяву пропереть? Ты считать умеешь?
— Ну…
— Хер гну! Вас здесь шестеро, — рассудил Женя, вводя оппонента во все большее замешательство. — Один дерется. Пять зрителей. С носа по две штуки. Вот так. Мажем на чирик.
— Нет, это круто!
— Тогда вали отсюда. С сопливыми и клоунами не связываемся. Накопишь — приходи. Да, Лень? Нехрен нам тут пачкаться.
— Да как скажешь, — поддержал друга Гридин.
— Подожди, мы посоветуемся, — ответил снедаемый азартом Шестернев.
Он отвел свою ватагу в сторону, и они, собравшись в кружок, горячо забубнили. Махонин подошел к машине, покопался под сидением, незаметно достал «ТТ» и сунул его за пояс. На всякий случай.
— Мы согласны на пять. Мажем? — вернулся Шестернев.
— Ты че, пень глухой? Я же сказал — чирик! — отрезал Женя.
Организатор соревнования еще несколько минут калякал со своей братвой, взмахивал руками, как дирижер-импровизатор, и, в