Читать интересную книгу Полоса прибоя - Анатолий Галкин

Если смотреть с моря, то справа от Ливадийского дворца и выше него расположено множество зданий, которые архитектурно из того же царского времени.

Небольшие дома в едином стиле, сделанные добротно – навсегда… Серый камень, черепичная крыша, дубовые наличники с медной фурнитурой.

Таких домов в районе Ливадии штук тридцать, или сорок, или пятьдесят…

Один из таких домов и есть гостиница Стручер. Ее хозяева – супруги Ляховы. Фамилия у них была неприятная. Напоминала о поляках. А имена и отчества обоих тоже о чем-то напоминали: она Софья Абрамовна, а он Феликс Маркович.

Все вокруг считали, что самое любопытное в их гостинице – это ее название. Что это за Стручер?

Еще десять лет назад старый ветеран Андрей Дмитриевич Комар выбил это здание для санатория. Он имел ввиду, что здесь будут лечиться фронтовики… Наивный человек!

У него были только бумаги на санаторий, а денег не было… Деньги были у Феликса Ляхова, который по договору с Комаром готов был провести капитальный ремонт здания.

Из договора Комар понял, что за это он не заплатит ни копейки… Подвох был в маленьком пункте – за ремонт здания Ляхов получал дом в аренду на тридцать лет.

Ни Артем, ни его покойный дед не знали, что к этой афере приложил руку депутат Кулябко. Поэтому-то Феликс Маркович и платил долги таким образом – для Кулябко любые номера, в любое время и по льготной цене.

Ляхов имел права на гостиницу, но не мог сменить название, которое придумал Андрей Дмитриевич Комар – санаторий «Стручер».

Странное имя, но догадаться можно… В самом начале сорок пятого здесь в Ливадийском дворце встречались главы побеждающих стран. Они жили рядом, всего в ста метрах от гостиницы. Они, это Сталин, Рузвельт и Черчилль… Вот вам и Стручер… Комар сам придумал. Ветеран!

В глубине души Ляховы имели легкий демократический настрой и не хотели оставлять имя тирана в названии своего отеля. Но юридически без ветерана Комара ничего они не могли изменить, а он после аферы слег с сердечным приступом в своей киевской квартире. И лежал долго-долго…

В какой-то момент Ляховы вдруг поняли прибыльность бренда – Стручер.

Они ввели в оформление элементы того победного года. Флаги, бюсты, привратник в форме старшины с колодкой орденов и медалей.

И заработало! Попасть в Стручер считалось престижным. В номерах появились бархатные скатерти с бахромой, бочковатые графины с одним стаканом и чуть запыленные медные люстры на пять рожков…

Гостиница имела три этажа и всего восемь номеров. Но каких!

На втором этаже пять небольших люксиков. Два однокомнатных и три двухкомнатных.

На третьем этаже три люкса на уровне президентских. В каждом – все! Даже в ванной – телефон, фен, и наушники с легкой музыкой. По желанию – джаз.

Две пары молодоженов из Москвы оказались, естественно, на третьем этаже, куда вел свой широкий лифт с диваном и видом на зимний сад.

Третий люкс рядом с ними занимала супружеская чета из Киева по фамилии Кулябко.

Денис очень не любил неожиданностей. Он знал, что в этой небольшой гостинице они будут жить почти месяц… Он также знал, что хозяева предпочитают не распространяться о постояльцах.

Носов в первый же час улучил момент, когда улыбчивая Софья Абрамовна срочно убежала на кухню своего ресторана – книга регистрации осталась открытой. Денис просто переписал фамилии и еще все, что успел.

На втором этаже в двух однушках – Артем Комар из Киева и Вера Васильевна Хохлова. Медсестра из Киева.

В трех двухкомнатных по одному человеку. В номере три – Руслан Душкин, актер. В четвертом – Баторин А.Н. А в пятом – Галина Шустрова… И все – из Киева! Понятно, что Киев – столица, что он есть мать городов русских, но странно. Два номера заняли москвичи и шесть – киевляне… Ни из Харькова, ни из Житомира или Жмеринки…

Первый этаж Стручера – зона общих удовольствий. Это маленький ресторан на десять столиков, сауна с бассейном на десять тел, игровой зал, зимний сад с пальмами… Все исключительно для своих – конфиденциально и кулуарно… Чужие тут не ходят!

В меню ресторана хватало экзотики: горячие колбаски «Сигары Черчилля», фаршированная курица под названием «Лендлиз» и тортик, который смутно напоминал Рейхстаг. Он назывался «Гитлер капут». Перед подачей его обливали коньяком и поджигали…

Балкон Дениса и Ольги выходил прямо на Ливадийский дворец… Весь он не был виден. Часть стены закрывала разлапистая секвойя, привезенная из Америки еще в царские времена…

Ольга вышла на балкон в полночь… Муж заснул, а она очень боялась продолжения того сна, что она видела во дворце над Массандрой… Осень двадцатого года, песенки Вертинского и красные виноградники на закате… Странная история. Странная и страшная!

Ольга боялась, что все кончится плохо. Князь Яблонский ничего не сможет сделать и погибнет… Красные ворвутся и разорят все вокруг… По улицам Крыма польется кагор, похожий на кровь…

* * *

Яблонский пожалел, что попросил барона дать ему военных курсантов. Нет, эти юнкера уже были обстреляны и ловки в бою, но они были почти дети. Гибель каждого была бы для князя большей трагедией, чем смерть сорокалетнего костромского мужика в серой шинели. Почти сразу Яблонский понял, что ему дали остатки Киевского артиллерийского училища. Ребятам было кому восемнадцать, кому девятнадцать…Особенно запомнился конопатый верзила. Он еще ни разу не брил усы, и рыжий пух над его верхней губой был смешным и трогательным.

Они стояли по шесть человек – распределившись по машинам. У каждого грузовичка стоял шофер в рыжем кожаном шлеме с очками и в куртке такого же цвета. На руках – перчатки с отворотами. На ногах – сапоги со шнуровкой… Вид бравый и это внушало надежду доехать без технических приключений.

Вместе с шофером стояли юнкера в черных шинелях и с трехлинейками. Около каждой машины рядом с последним пятым юнкером стоял пулемет «Максим» и три коробки с лентами.

Яблонский понял, что от него ждут речь, но не нашелся, что сказать, кроме общих фраз, повторяющих задание:

– Сейчас мы поедем в Гурзуф. Там погрузим товар и вернемся назад… День туда, день там и день обратно. Хорошо, если уложимся в три дня… Приключения нам не нужны. Особенно на обратной дороге…

Он специально сказал, что они едут в Гурзуф, а не в Массандру. Это рядом, но не одно и то же… Опять же он сказал о товаре, но не разгласил тайну, что это, по существу – золотой запас остатков белого движения.

Юнкера привыкли, что в конце такой речи их обычно вдохновляют и кричат что-то вроде: «Молодцы, юнкера!» А они на это отвечают троекратным и раскатистым «Ур-р-ра!»

На этот раз полковник говорил, как купец с бурлаками… «Загрузим, привезем и без приключений».

Юнкера промолчали, и тогда князь добавил:

– Я поеду на первой машине. Не отставать! Дистанция не больше тридцати шагов… Задние борта открыть и пулеметы выставить в полной готовности… По машинам! В добрый путь, юнкера!

На всю площадь рядом с Графской пристанью разнеслось звонкое юнкерское «Ура!»… Гордо и троекратно!

До Сапун-горы доехали спокойно. Здесь дорога почти без леса. Опять же близость Севастополя не давала красным бандам свободы маневра.

Обычно это были конные группы по десять-пятнадцать человек. Днем они прятались в лесах, жили в схронах, в пещерах, а иногда и в хатах мирных жителей, которые понимали, что скоро белые уйдут, а красные придут. К ним и надо крестьянину подаваться.

Нападали красные бандиты только на более слабых. Яблонский считал, что на три машины с пулеметами они не полезут. Это им не по зубам.

Но на лесных дорогах и, особенно на серпантине за Байдарским перевалом – партизаны могут завалить пару деревьев и рассечь колонну… Он остановил машины, собрал всех и еще раз предупредил – дистанция минимальная, никто не отрывается. При обстреле всем покидать машины и бить пулеметами без остановки… И из трехлинеек стрелять, но редко и прицельно…

Байдарские ворота – это перевал, с которого начинается спуск на Южный берег Крыма. Высота над морем – чуть меньше километра. А вниз идет лесная дорога, похожая на сплющенный змеевик от самогонного аппарата – двадцать метров с уклоном влево и поворот, тридцать вправо и поворот….

Сразу после полудня они спустились к морю. В воздухе было около десяти градусов, а вода – семнадцать… Погода не для купания.

У Яблонского был с собой коньяк, при нижних чинах князь не пил никогда… С одной стороны, князь был человеком простым. С другой – напичкан принципами, которые иногда расходились со здравым смыслом и очень мешали жить.

После привала на море они двинулись дальше. Перед ужином добрались до Ливадии… Яблонский удивился запустению.

В Севастополе еще все бурлило. На рейде стояли корабли, готовые сразу вывезти треть города… В районе Бахчисарая работали на огородах… Где-то собирали сладкий красный лук и давили последний виноград. Даже в Ялте на набережной суетились люди. Постоянно приходили турецкие фелюги, пароходики из Болгарии, румынские баркасы. За большие деньги русские купцы и дворяне вывозили остатки своих капиталов.