Читать интересную книгу Каторга - Валерий Марк

— Почему же? Какая мне тогда от этого радость? Вот суки.

— Потому что все что нужно у тебя уже есть. В том числе то, как всем этим пользоваться, если оно тебе надо. Ты, Лысый, совершенно верно заметил. Тот кто нас написал, сволочь порядочная, еще та сволочь. Я его ненавижу. Но в профессионализме ему не откажешь. Он тебя изготовил по высшему классу, и у тебя есть все на все случаи. В том числе то, как этим всем собственно пользоваться. Выбор, таким образом, за тобой, пукать на самокате или телепортировать. Вот отсюда я это и знаю. — Умник потрогал повязку, осмотрел на пальцах. — Ага! Вот я и нашел кое-что.

Лысый с Дедом подались вперед, всматриваясь в непонятную мешанину символов на экране.

— Видишь номер? — Умник обернулся к Деду.

— Сто сорок три, двести пятнадцать, триста два, девятьсот одиннадцать. Вижу, и что?

— Это твой номер, Дед.

— Хм! — фыркнул Дед. — И что мне теперь с этим делать? Даже в сортир не сходить.

— Не все сразу Дед, не все сразу. В сортире тоже на пустой желудок не особенно разбежишься. Это твой номер, и придет время, когда мы узнаем, что за ним кроется, кто ты такой, в чем заключается твое преступление, за что ты гробишься здесь, на каторге.

— Умник, а мой номер сможешь узнать? Какой у меня номер?

— Зачем тебе, Лысый? — Умник чуть улыбнулся. — Здесь, в зоне, достаточно туалетной бумаги. В крайнем случае можно просто подмыться.

— Я тебя сейчас задушу, гнида.

— Сейчас я узнаю твой номер. — Умник долго стучал по клавишам. — Читай.

— Сто одиннадцать, двести двенадцать, восемьсот сорок, триста пятьдесят четыре… Это на самом деле мой номер?

— Гарантия. Тебе стало легче?

— Умник, — сказал Лысый, вдруг без обычного своего фиглярства. — Мне стало легче. Не знаю почему, можешь хихикать и тыкать пальцем, но мне стало легче. Ты сволочь. Откуда ты все это знаешь?

— Я не буду хихикать и тыкать пальцем, — сказал Умник спокойно. — Если знаешь свой номер, это уже кое-что, и это уже кое очень немало что. Мы с вами сейчас всковырнули самую страшную тайну. Самое главное, что здесь, в зоне, от нас можно скрыть этот номер. Почему понятно.

Дед с Лысым какое-то время молчали.

— Умник, давай закругляться, — сказал наконец Дед. — Скоро отбой, а нас нет.

— И что?

— Как что? Скоро отбой!

— Ну и что, что скоро отбой?

— Как что?! Нужно идти!

— Куда нужно идти?

— В барак! Спать! На нары!

— Нужно? Зачем?

— Спать! Как зачем?

— Спи здесь! Здесь, правда, нет нар, зато не воняет, спокойно и чисто. Тебя что, кто-то гонит?

— Нет, но… Да, но…

— Ну иди, если тебе так хочется. А я и здесь переночую. А то там храпят, стонут, бормочут, пердят, в общем, не выспишься.

Лысый с Дедом переглянулись.

— Ты, Умник, как хочешь, а мы, пожалуй, пойдем…

— Идите! Вас разве кто-нибудь держит? Я не держу.

Лысый с Дедом чуть потоптались.

— Ну ты, Умник, это… Завтра в забой-то придешь?

— Приду. Конечно приду, не парьтесь. Если я не приду, найдется еще какой-нибудь гнус, или еще какой-нибудь тормоз, и вам вставят. Я вас не хочу подставлять. Вы, в целом, нормальные люди. До завтра.

— Ты, Умник, это… А завтракать как? Может, тебе завтрак в забой принести?

— Лысый, спасибо. Но тут есть еда. Я позавтракаю.

— Какая еда?! Откуда?!

— Есть. Так что не парьтесь. До завтра.

Лысый и Дед остановились у входа в бараки. Лысый оглядел пласты экскрементов под самыми окнами, повел носом воздух.

— На самом деле, Дед. Что-то здесь не так.

— Ты про что?

— Ну смотри. Видишь, сортиры. Стоят в достаточном отдалении от бараков. Вышел, перешел двор, зашел в сортир, высрал свое дерьмо, помыл руки. Вонь и параша там, где им и полагается. В уголке, и не мозолит глаза. Правильно?

— Правильно. Ну и что?

— Ну ведь правильно?

— Правильно, правильно. А с чего, Лысый, ты взял, что в сортире у нас можно помыть руки?

— Так вот и я про что! Давай, что ли, хоть раз сходим в сортир, типа по правилам, заодно и посмотрим, что там и как.

— Хм. — Дед покачал головой, посмотрел на строения туалетов. — Идиотская, конечно, идея, но почему бы и нет? Яйца нам за это, надеюсь, не оторвут.

— Я тоже надеюсь. — Лысый сделал шаг в сторону туалетов. — Ну что? Идем и посмотрим?

— А что. — Дед хмыкнул. — Почему бы и нет? Пошли. С одной стороны, конечно, идиотизм, но с другой… Если существует сортир, должен кто-нибудь хоть раз туда сходить?

Чавкая сапогами по жиже, они перешли через двор и остановились у входа. Лысый, замешкавшись ненадолго, открыл дверь и переступил порог. Дед, тоже немного замешкавшись, вошел следом. Они оказались в просторной светлой комнате с умывальниками и зеркалом. Около умывальников на чистой стене висели свежие полотенца. В мыльницах лежало по куску хорошего мыла.

— Я чуть не уссался, — сказал Лысый не очень уверенно и, осторожно, на цыпочках подошел к раковине. Открыв кран и убедившись, что вода — холодная и горячая — течет, как ей и полагается, он захихикал. — Ты видал, Дед?

— Интересно… Даю яйца на отсечение, интересно, честное слово, — пробормотал Дед, пробуя воду. — И запах довольно приятный… — Он пошмыгал осторожно носом. — Дезинфицирующий какой-то.

— А где же тут срать? — оглянулся Лысый. — Я что-то не вижу ни одной кучи дерьма.

— Ты, Лысый, дурак. Хоть с Умником и повелся, а все равно дурак. Это же туалет, Лысый. Ты, что, читать не умеешь? Там же на двери так и написано, туалет. Поверь старику, но в туалете не срут, в туалет ходят.

— И откуда ты, Дед, это знаешь? — Лысый хихикнул, продолжая оглядывать чистую светлую комнату с умывальниками. — Умник сказал? Я что-то ни разу не видел, чтобы ты в туалете вообще бывал, не только ходил, гы-гы-гы. Слушай, Дед, мне здесь нравится! Давай здесь останемся на ночь? Смотри, видишь, даже какие-то тряпки чистые.

— Не умничай, все равно до Умника тебе далеко. Это не тряпки, а полотенца. — Дед подошел к двери напротив входа и открыл ее. — Смотри! Иди сюда, подойди. Видишь?

— Вот тебе раз! — воскликнул Лысый, заглянув в соседнюю комнату. — Это что за дверки такие? А это что за горшочки такие уродские, на стене? Ты, Дед, много на своем веку повидал, может быть, знаешь и это?

— Не помню откуда, но знаю, что эти горшочки называются «писсуары». Ты в них мочишься.

— А где же тут срут?

— Да что ты заладил. Срать да срать. Открой дверку.

— Вот эту?

— Вот эту.

— Открыл… Эх ты!!! Дед, что это за ерунда?!

— Кретин! Это же унитаз!

— Уничто?

— Садишься и гадишь! Гадишь, и оно булькает в воду, и попадает в канализацию, все как надо, чин чином, по правилам, вокруг счастье, радость и чистота, и не воняет под окнами, когда спишь. Пойду мочить Умника.

— Подожди, я с тобой… Нет, Дед, подожди… Я должен попробовать… Тьфу ты, вот ведь зараза какая! Сейчас, подожди, я попробую, и пойдем мочить Умника.

— Ну пробуй, пробуй. Снимай штаны и клади свою вонючую задницу вот на это сиденье.

— Надо же, как умно придумано. Садишься, и жопа не пачкается.

— А вот еще и рулончик, видишь?

— А это еще зачем?

— А ты подумай.

Лысый чуть помолчал. Потом лицо его просияло.

— Так. Пробую!

— Дверь-то прикрой.

— То есть как это?

— Ну тебе что, приятно, когда смотрят, когда ты срешь?

— Не знаю. Ну ладно, прикрыл, не ори, старый кретин.

— Не забудь смыть, молодой глупый кретин, — напомнил Дед в дверь.

— Засохни. Я уже догадался.

Когда, Лысый, наконец, закончил, они вышли в комнату с умывальниками.

— Мыть руки, — сказал Дед с кислой ухмылкой. — Посрал, вымой руки. Всему вас учить надо, щенков.

Лысый, не споря, подошел к умывальнику, открыл воду, намылил руки, стал споласкивать мыло и фыркнул.

— Надо же. Сроду бы не подумал. — Он вытер руки. — Знаешь, Дед, Умника мы, конечно, замочим, это понятно, но мне здесь нравится!

— Всему вас учить надо, щенков, — сообщил Дед, усмехаясь под нос.

Они вернулись в барак, прошли к своим нарам и уже собирались спать, когда к ним подошла небольшая компания, во главе с косоглазым типом с треугольной челюстью. В руках у косоглазого была дубинка. Он остановился над Лысым и, поигрывая дубинкой, толкнул его в бок.

— Вставай, гнида. Дело есть.

Лысый приоткрыл один глаз.

— Вставай, говорю. — Тип ударил Лысого снова.

— Это ты что ли, Гондон? Отвали, завтра решим.

— Ты что, не слышал? Вставай, сука, сам, пока я добрый.

— Отвали!

Гондон, не произнося больше ни слова, с размаху ударил Лысого дубинкой в голову. Лысый вскрикнул, дернулся, свалился на пол. Косоглазый ударил его ногой в спину.

— Ты что, сука, говорят, ходил в тот сортир? Отвечай, сука, ну!

Лысый лежал, обхватив ладонями лысину, по которой бежала кровь.

— Отвечай, сука, ну!

Гондон ударил Лысого в пах, и Лысый скрючился, прижал колени к груди. Дед вскочил со своих нар, получил удар дубинкой в висок и обмяк, упал обратно в постель.