Уинтер послушался и с напряженным лицом принял чашку, пока Велма читала заклинание. Коричневые ручейки потекли с уголков его губ. Аида вспомнила, какой треск стоял от ступки, и, не в силах смотреть, прижала руку ко рту.
Уинтер вскрикнул от боли, пытаясь сдержать тошноту. Бо развернулся и уперся руками в колени, тяжело дыша.
– Вот так, – похвалила Велма.
Уинтер застыл. Его глаза закатились, но белки изрезала сеть черных линий, которые двигались и вибрировали, точно паутина, дрожащая из-за мухи. Он казался одержимым. Аида в жизни не видела ничего подобного, а уж с чем она только не сталкивалась в процессе работы.
Бо с ужасом уставился на Уинтера:
– Он не дышит. Что ты сделала, ведьма?
– Он правда не дышит, – поддержала его Аида.
– Подождите! – рявкнула Велма.
Все застыли. Магнуссон не шевелился, однако вода вдруг забурлила, розовый оттенок потемнел до черноты. Что-то двигалось в ней, крутилось, поднималось.
Внезапно поверхность закипела, как в кастрюле. Она бурлила и пенилась, и из глубин появились тысячи маленьких темных извивающихся и танцующих теней.
Все отпрыгнули, а из ванной раздались громкие крики ужаса.
Уинтер осел в массе черных теней, будто растворяясь в воде. Руки безвольно повисли. Велма позвала его, но «пациент» никак не отреагировал.
Когда его голова скрылась под водой, тени перелились через край ванны, а упав на черно-белый шахматный пол Велмы, просто… исчезли. Как будто жуткое зрелище было лишь миражом. Возможно, это и правда иллюзия, раз замешена магия.
Уинтер все еще находился под водой и не двигался.
Сердце Аиды безумно заколотилось. Внутри нее поднялся безмолвный крик.
Пенистая вода успокоилась и порозовела. И затем, словно подводная лодка, голова Уинтера вырвалась на поверхность. Раскрыв чистые глаза, он хватал ртом воздух и кашлял.
– Видите? – триумфально воскликнула Велма, когда Бо с помощниками подбежали и вытащили Магнуссона из воды. – Говорила же, что я – врач.
Аида наконец выдохнула, когда Уинтера извлекли из ванны и укрыли дрожащее тело полотенцами. Он казался усталым и поверженным, но мог стоять. Бутлегер молча посмотрел на Велму с жалостью и благодарностью, как будто только на это и был способен.
– Всегда пожалуйста, – ответила хозяйка клуба и повернулась к выходу. – Оденьте его, но ничего не делайте с водой. Мне надо выплеснуть ее на перекрестке, а потом очистить эту комнату.
Аида вышла в коридор с Велмой и дрожащей рукой закрыла дверь:
– Он в самом деле будет в порядке?
Велма кивнула:
– Отдохнув, он почувствует себя намного лучше. Надеюсь, больше за ним призраки шастать не будут… однако я не в силах сделать так, чтобы он не видел духов, если наткнется на них в городе. Его глаза теперь открыты – этого не исправишь.
Не повезло, но Аида не особо сочувствовала. Она видела призраков с раннего детства. И если уж девочка могла с этим жить, то и большой крепкий мужчина справится.
Колдунья уставилась на пустую чашку в руках. Остатки противоядия стекли на дно. Она поставила емкость вверх дном на блюдце.
– Когда Магнуссон очухается, ему нужно будет найти виновного. Похоже, у него есть враги в твоем районе.
Глава 4
Немного позже, по возвращению из «Гри-гри», Уинтер сидел в кожаном кресле в своем кабинете и смотрел в большие окна, что выходили на мерцающую огоньками границу залива. Чудесный вид, один из лучших в городе. От него не устаешь, а сейчас «проклятому» требовалось успокоение, дабы прийти в себя после волнующих вчерашних событий.
Горячий чай, который принесла его экономка Грета, почти не согревал. Уинтер понемногу возвращался в норму, но никак не мог избавиться от вкуса чертового варева Велмы.
Как только он доберется до виновника своих злоключений, то либо придушит, либо попросту свернет подлецу шею. Но найти его оказалось не так уж просто: в наличии имелся лишь штамп чародея, создавшего заклинание, едва просматриваемый сквозь колдовские символы на подброшенной в момент отравления записке.
Черная Звезда.
Бо не знал никого с таким именем, но, может, кто-то в Чайнатауне в курсе.
А тем временем Магнуссон собирался внимательно проверять, что пьет, пока не решена проблема с призраком в его кабинете.
– Может, она и от него тоже избавится, – произнес Уинтер вслух, в общем-то думая совсем не о духе.
Он вспомнил, как красноречиво медиум смотрела на него в ванной Велмы. Может, ее и не привлечет его обезображенное лицо, но на уровне инстинктов он ее заинтересовал. Аида не смущалась, как пугливая девственница, а изучала его с любопытством. Никто на него так не смотрел уже несколько лет. Возможно, ему показалось под влиянием мерзкого яда.
Прислонившись к ближайшему окну и засунув руки в карманы, Бо помолчал несколько мгновений и выдал:
– Она остроумная.
– И бойкая на язык. Такие всегда приносят неприятности.
– Лучше уж неприятности, чем застенчивость и скука. И я еще ни у кого не видел столько веснушек. Так экзотично, правда? И она немного напоминает Луизу Брукс [5].
– Она намного симпатичнее Брукс.
– У нее такие же большие карие глаза, – возразил Бо.
– М-м. Думаю, у Аиды больше. Наверное, следовало пригласить ее сюда.
– Вы уже это говорили. С вами точно все хорошо?
Уинтер почувствовал прилив раздражения:
– После всего пережитого, считаю, что чувствую себя вполне прилично. Не стану утверждать, будто понимаю, что со мной случилось, но кто-то ставит мне палки в колеса, и, будь моя воля, не хотел бы больше видеть ни единого призрака. Мисс Палмер дока в области духов, и я желаю, чтобы она пришла сюда и избавилась от привидения. Что в этом плохого?
– Ничего.
– Вот именно, ничего.
Бо выглянул в окно:
– И она должна прийти сюда только как эксперт.
– Точно.
– А ее глаза и груди больше, чем у Луизы Брукс.
Черт бы побрал дерзкого язвительного мальчишку! Но Бо прав, и теперь Уинтер злился на себя и даже немного смутился, что проговорился. Ему не понравилось, что Бо тоже заметил привлекательность медиума. Совсем не понравилось.
– Придется ее уговаривать, – заметил помощник. – Может, вам стоит ее навестить, извиниться, что сверкали перед ней своим хозяйством и чуть не раздавили.
Уинтер смутно припомнил прощальные слова Аиды: «Уж лучше пусть меня хлыстом выпорют», и задумался, не сидит ли он уже у нее в печенках. Ведь медиум не только видела его в чем мать родила – она еще видела его слабым, больным и бредящим. Бог знает, что она о нем думает. Настроение сразу испортилось.