— Принес ли вам какую-то приятную неожиданность ваш фестиваль?
— Принес, принес — просто именины сердца. Абсолютную радость. Как говорил Роберт Шуман: «Композитору нужны две вещи — воздух и похвалы». Все это было на моих концертах и в Петербурге, и в Москве.
— Ч ем вас вдохновила «Лолита»?
— Хотя Набоков написал ее по-английски, но на русский он перевел роман сам. И как выразителен его язык. «Лолиту» постарались свести к педофильской теме. Для меня эта книга не с одним дном. В ней много по-настоящему неразгаданных тайн.
— Вас когда-нибудь предавали те, кому вы доверяли?
— Предавали. Достаточно серьезно. Люди, которые были мне близки и кому я верил, оказались абсолютными конъюнктурщиками невысокого полета.
— Могут ли в России изменить все к лучшему жертвенники, альтруисты, придя к власти: не станут воровать, а пожертвуют собой ради народного блага?
— Я однажды был донкихотом — входил в Межрегиональную депутатскую группу. Там было много интересных людей. Все было захватывающе. Но предполагаемое не свершилось. Все повернулось в другую сторону. А нынче жертвенники совсем перевелись.
— А это правда, что вы в Мюнхене не купили, а просто снимаете квартиру?
— Снимаем. Двухкомнатную, меблированную. С постелью.
— Никакого собственного стиля?
— Никакого. Я там работаю. Как композитор, я там себя лучше чувствую: в городе Вагнера уважают твои авторские права. Хорошо издают сочинения. Город этот люблю. Он красив, полон зелени. Там прекрасное баварское пиво. Любое! Я уже разбираюсь — нужно пить только из бочки, не из бутылок. В нашем квартале 32 ресторана. Мне в Москве этого не хватает. Куда пойти? В прокуренный ресторан, где с тебя потребуют страшные доллары за бутылку вина?
— Родион Константинович, в Москве еще не забыли о вашей увлеченности футболом. В Германии вы ходите на стадион?
— Очень редко ходим на матчи. Но команду «Бавария» знаем.
— Можно сравнить уровень класса клубных команд наших и германских?
— Там класс гораздо выше. Они смелее играют, потому что знают: спортивная медицина их вытащит, спасет. А наши играют с оглядкой. Наша медицина в этой области реабилитирует потерпевшего с трудом. И в этой трусости, в страхе получить травму наши футболисты играют слабее. Врачи у нас есть гениальные. Но помимо нужна техническая, лекарственная база…
— Майя ходит с вами на футбол?
— Всегда. Она неистовая, отчаянная болельщица.
— Вы сами не играли на поле?
— Сейчас еще играю. Недавно в игре упал, повредил левое плечо — теперь за инструментом эта травма дает о себе знать.
— Вы заядлый рыболов. Говорили мне когда-то, что при случае можете прокормить семью рыбой. Как там, в Мюнхене, с рыбной ловлей?
— Немцы очень законопослушные. А потому часто можно увидеть на реке, на озере почти ирреальную картину: стоит человек до пуза в воде. Стоит долго. Вдруг выдергивает рыбку. Берет измеритель и прикладывает к рыбьему телу: доросла ли рыба до нужного размера. В Германии суровый закон: если хоть на сантиметр рыбка меньше предусмотренной длины, выпусти ее сразу в воду, иначе будешь отвечать за браконьерство. Такой спорт не для меня.
— Расскажите про свой литовский дом. Вы его построили сами?
— Мы купили старый каменный. Нам Литва не чужая, ведь оттуда род Плисецких. Дом был в плохом состоянии. Мы его утеплили. В течение нескольких лет что-то реставрируем, ремонтируем. До конца жизни забот хватит. Наш дом стоит у озера. Зимой и летом там рыбу ловить — просто удовольствие! Встал с постели — и прямо к воде.
— Майя составляет вам компанию на рыбалке?
— Иногда. Зимой из проруби таскает окуньков.
— Сырую рыбку едите?
— Ели. Полчаса можно ее продержать в лимончике зеленом, едком, добавить перчику. Вкуснота!
— На одной из ваших карточек вы стоите в окружении никелированных кастрюль.
— Редко сам готовлю. Майя умеет — и хорошо, и быстро. В общем, мы быта не боимся, он нас не ссорит, не сердит.
— В литовском раздолье какую живность завели?
— Мы очень любим собак. У нас их две. Немецкая овчарка — помесь с волком, по кличке Шамиль, обожает Майю. Подойдет к ней, привалится к ногам своей девяностокилограммовой массой и ждет ласки. Шамиль живет на улице, в большом и высоком вольере. Когда Майя его кормит, берет кусочки осторожно, еле прикасаясь. Воспитанный! Моя любимица Аста, ротвейлер, — умница, просто собакочеловек. Все понимает. Зову ее к себе на второй этаж в кабинет: «Пойдем музыку писать». Поднимется наверх, ляжет и наблюдает. А поздно вечером, стоит мне сказать ей: «Спать, спать», — тут же идет вниз, к своей постели.
— Мне рассказывала ваша домоправительница Наталья, что у вашего озера творится настоящая мистика: к Майе прилетают лебеди.
— Удивительно — но прилетают. 20 ноября, в день рождения Майи, когда мы были в Мюнхене, Наталья позвонила и сказала: «Майя, к вам лебеди прилетели. Я взяла бинокль и посчитала. Их было 16». Летом лебеди подплывают к Майе, и она их кормит с руки.
Жизнь Родиона и Майи — это адажио: два рыжих гения любви одни на берегу.
В старинном доме с Портосом
Михаил Шемякин: «Я лицо кавказской национальности»
Он терпеть не может торжественных слов. Мировая знаменитость, Шемякин отвык от имени-отчества: «Зовите меня просто Миша». В его скульптуре под Нью-Йорком, около университета Хофстра, Платон беседует с Сократом. Петр Первый, одобренный королевской семьей, стоит в пригороде Лондона, в пяти минутах ходьбы от Гринвича. В Петре скульптор воплотил молодую мечту и надежду царя. Внутренняя лава самого художника никогда не застывает. Его лицо и руки в шрамах наших отечественных ударов. Из-за бешеного темпа жизни ему некогда сибаритствовать и стареть. Зато сколько он успевает сделать.
На этот раз в Москве он появился на одно мгновение. Мне позвонила Сара, близкая подруга и самоотверженная помощница Михаила Шемякина. Я страшно обрадовалась: не видела Мишу года два, а тут он в «Президент-отеле» и ждет меня… В вестибюле меня встретила Сара, а Миша остался в номере, где телевизионщики Первого канала снимали сюжет о песне Владимира Высоцкого «Очи черные». А вот и он. Мы обнялись. Шемякин еще не держал в руках мою книгу «Великие и ужасные», где среди других знаменитостей — большое интервью с ним. Он тут же прочел мой автограф: «Фантастически талантливому мастеру», — и, улыбаясь саркастически, заметил: «Ну уж это слишком. Но спасибо».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});