Читать интересную книгу Жизнь длиною в лето. Часть 2 - Наталья Медведская

– Вот это класс! – воскликнул крупный полноватый мужчина. Его выпуклые большие круглые глаза заблестели от восторга. – В блиндаже можно найти много интересного.

– Я нашла ещё несколько одиночных погибших, воткнула ветки, только сомневаюсь, что найду метки.

Игорь Петрович подвинулся на бревне.

– Что ты стоишь. Посиди с нами. Я же сразу сказал тебе, не стоит ходить в лесу одной. Завтра с Сашком пойдёшь. – Он поднял руку, отметая возражения Кармель. – И не спорь, пока ты в нашем лагере, я, в некотором роде, отвечаю за тебя. К тому же он будет сам ставить метки, тебе останется только место указать.

Сашок с готовностью подтвердил:

– Я с удовольствием. А можно и Стёпа пойдёт с нами?

Стёпа угрюмо покосился на друга и промолчал. Игорь Петрович глянул на Кармель, сидящую рядом, на недовольного сына и усмехнулся.

– Пусть сам решает, если, конечно, девушка не возражает.

Кармель пожала плечами, мол мне всё равно. К костру подошёл худой даже тощий парень с гитарой в руках, он откинул за спину длинные светлые волосы и протянул гитару Сергею Птицыну.

– Серёга, сбацай.

Птицын отмахнулся.

– Не, Антоха, сегодня я не в настрое. Давай ты.

Парень, названный Антохой, опустился на свободное место рядом с Линой Снегирь. Брюнетка нахмурилась, дёрнула татуированным плечом, но промолчала. Кармель вытянула усталые ноги и приготовилась слушать что-то дворовое. Судя по внешности этого Антона, он должен затянуть песню слабым гнусавым голосом. Кармель в своё время, посещавшая музыкальную школу по классу фортепиано, терпеть не могла блатных песенок про папу прокурора, сына вора или про несчастную любовь бандитов. Этот Антон пробежался по струнам гитары длинными пальцами, искоса глянул на Лину и запел.

В бессильном море слов не утопить страданий,

Не вырваться душе из траурных одежд.

Холодные огни несбывшихся желаний,

Сжигают островки угаснувших надежд.

Жестокие ветра с мечты сорвали парус5,

И пенная волна о рифы грозно бьёт.

Оборвана струна, я больше петь не стану,

Осколками души никто не запоёт.

Угасли миражи оазисов в пустыне,

На выжженной земле цветам не прорасти.

Аккордами беды звучат во мне отныне

Последнее «прощай», последнее «прости».

Кармель удивлённо слушала прекрасные строки романса, и когда затих последний аккорд, восхищённо сказала:

– Какие красивые стихи и музыка. Вы хорошо поёте. Я, признаться, думала: услышу что-то вроде «Владимирского централа».

– Спасибо. Я Антон Доля, если позволите. – Исполнитель романса шутливо поклонился гостье.

Ира Солнцева забрала у Антона гитару, передразнивая певца, картинно тряхнула красно-рыжей гривой. Небрежно откинула распущенные волосы за спину, жестом, сильно похожим на жест Доли, и чуть хрипловато начала песню Гарика Сукачёва «Моя бабушка курит трубку». Кармель поморщилась, после нежных строк романса, эта песенка показалась ей глупой.

– А как тебе это? – закончив петь, поинтересовалась Ира.

Катя, стоящая за спиной Кармель, прошептала:

– Рыжая девушка спела жуткую дрянь, но ты лучше промолчи. Она тебя провоцирует. Тебе надо влиться в коллектив.

Кармель решила последовать совету подруги и дипломатично заметила:

– Песни Сукачёва на любителя, но поёшь ты очень неплохо.

– А ты значит, не любитель творчества Гарика, – усмехнулся Тимур.

– Нет, не любитель. Это так называемое творчество маргиналов, – пробормотала Кармель с досадой.

Тимур забрал гитару из рук Иры и протянул Кармель.

– Маргиналов? Хорошо же ты похвалила Иру. Критиковать мы все умеем. Спой своё, то, что тебе нравится, а мы оценим.

Солнцева бросила сердитый взгляд на Кармель. К лицу той прилила кровь, щёки заполыхали маками.

– Я не играю на гитаре.

– Хорошо. Я сыграю. Скажи что?

Катя встревожилась.

–Возьми себя в руки. Спой им.

Кармель отмахнулась от подруги.

– Сейчас не смогу. У меня ничего не получится. – И громко произнесла:

– Я не пою.

Тимур процедил:

– Прежде чем критиковать, нужно самой хоть что-то уметь делать. В данном случае петь.

Игорь Петрович заступился за гостью.

– Тим, а чего ты напал на девушку. Она высказала своё мнение, пусть оно идёт в разрез с твоим. Кармель имеет на него право. Ладно. Посидите ещё часок и отбой. А то завтра от вас толку не будет. – Начальник отряда поднялся и направился к штабной палатке.

– Кармель, ну хорошо, петь не хотите, тогда просто скажите, что вы любите слушать? – поинтересовалась Марина.

На плечи Марине была наброшена мужская камуфляжная куртка. Кармель с неудовольствием узнала куртку Тимура.

– Я люблю хорошую музыку. Разную, – уточнила она. – И современную, и классическую.

– Например, – настаивала Марина.

Кармель смутилась.

– Вот так сразу ничего не приходит в голову.

Феликс взял гитару из рук друга.

– Чего вы привязались к Конфетке. Я спою.

Тимур хмыкнул.

– Конфетке?

Феликс подкрутил колки. Его тёплый баритон заставил стихнуть все разговоры.

Ты мне снишься, чужая женщина6

Твои руки, глаза и волосы…

Завладев моей ночью полностью,

Ты мне снишься, чужая женщина.

И ресницы твои – иголочки –

Я целую во сне украдкою,

Называю лесною ёлочкой,

Непонятной моей загадкою.

Но во сне лишь так близко милая,

Дорогая, родная женщина.

Забываю в ночи, любимая,

Что давно ты с другим обвенчана.

А на утро хлестнёт вдруг холодом:

Где ты, боль моя бесконечная?!

В мире надвое вдруг расколотом,

Ты моей только снишься женщиной.

Кармель сглотнула комок в горле. Голос Феликса, музыка и нежно-горькие строки романса всколыхнули в ней бурю чувств.

– Для меня так слишком сентиментально, – заявил Тимур. – Но, видимо, для Кармель то, что надо. Вон как глаза у неё заблестели.

Кармель разозлилась.

– Да, меня тронул романс – это высокая поэзия.

– Да ты просто чувствительно-слезливая дамочка, как и остальные, – фыркнул Тимур, показывая на Иру с Мариной. Вон даже у Лены глаза на мокром месте. Только Лина молоток, на это не купится.

Лина Снегирь обняла себя руками. На этот жест моментально среагировал Антон Доля. Он накинул куртку на обнажённые плечи девушки.

– Тимур, а мне тоже эта песня нравится. – Сашок сердито посмотрел на своего кумира, но демонстративно пересел к девушке ближе.

Марина засмеялась.

– С таким защитником тебе ничего не страшно. Жаль, Сашуля темноты боится.

Кармель встала с бревна.

– Спасибо за гостеприимство. Спокойной ночи.

Сашок хотел подняться.

– Я провожу.

Кармель положила руку мальчишке на плечо.

– Нет необходимости. Кирилл, ты не мог мы дать мне мазь.

Никонов вскочил на ноги.

– Надо было сразу напомнить.

Через минуту он вернулся.

– Пошли в штаб, там светлее. Осмотрю руку.

Лежа в палатке, Кармель какое-то время еще прислушивалась к голосам у костра. Феликс спел ещё пару песен, потом зазвучал незнакомый голос. Кармель села в кровати, заворожёно внимая мягкому тенору. Не сразу узнала «Прощание»7, эту песню она слышала в одном старом фильме, название которого давно стёрлось из памяти, а вот слова и напев запомнились.

Дан приказ: ему – на запад,

Ей – в другую сторону…

Уходили комсомольцы

На гражданскую войну.

В палатке проявилась Катя.

– Хорошо поёт. Мы эту песню часто пели с девочками на поле. Спел бы он ещё «Щорса8». Это моя самая любимая.

Кармель легла в кровать.

– Кать, а кто сейчас пел?

– Вредный монгол кто же ещё. Но я не ожидала, что он порадует меня нашими песнями. Жаль, ты ему не нравишься, – посетовала призрачная девушка.

Кармель прихлопнула комара на щеке.

– А может, наоборот, как женщина нравлюсь, а как человек нет. Вот он и цепляется по любому поводу. Я такое отношение к себе ещё в школе проходила.

Катя озадачилась.

– А в чём разница? У нас проще было. Если парню нравишься, значит нравишься. А у вас так запутано.

– Как человека он меня не знает, но выводы уже сделал, и они ему не понравились. А вот внешне я его зацепила. – Кармель заложила руки за голову. – Я кожей чувствовала его взгляд.

– И что будешь делать?

Кармель мечтательно улыбнулась.

– Покорять. Мне никто ещё так не нравился. Прямо как в женском романе описывают: душа замирает от одного его вида. Я думала, что не способна на сильные чувства. Кать, у меня такое ощущение, словно я проснулась и лишь сейчас начала жить.

***

– Кармель, ты уже встала? – разбудил её громкий голос Сашки.

«О Боже», – Кармель вскочила в кровати.

В окошки палатки вливался яркий солнечный свет. Она схватила будильник – девять часов утра. Посмотрела на звонок – сработал. Видимо, машинально хлопнула по часам и отключила будильник. Прижав к груди простыню, расстегнула палатку и вылезла наружу. Зажмурившись от слепящих лучей солнца, не сразу разглядела: весь отряд собрался перед её палаткой.