чтобы успокоить особо мнительных родителей и учеников.
- Но…, – Дарья беспомощно хлопала красными глазами, - Ведь… А как же баба Надя?
- Мне кажется, девочка просто выдумала эту историю, чтобы ты не ругала ее за опоздание. А сама, тем временем, гуляла с подружками…
- Но я-то свою бабу Надю точно не выдумала! А если вы будете намекать на обратное, то моя мама тоже ее помнит и…
- Тише, не заводись, - Олег задумался, рассеянно катая шариковую ручку по столу, и протянул, - Во дела-а…
Он ткнул кнопку на стоящем рядом телефоне и, когда через мгновение по громкой связи раздался голос, попросил: «Елена Анатольевна, будьте добры, принесите мне личное дело Скляровой Надежды Прокопьевны, работала в 80-ых годах, а может, и раньше. Точный период не помню».
Через несколько минут в кабинет постучали и передали Олегу Иннокентьевичу тоненькую картонную папочку.
Дарья во все глаза следила за тем, как директор пролистнул несколько вложенных в папку страничек, достал пожелтевшую личную карточку с отпечатанным на машинке текстом и протянул ей через стол. В уголке была приклеена фотография женщины средних лет со строгой прической, которая совершенно ни о чем Дарье не говорила. А Олег, ознакомившись с записями, произнес:
- Склярова Надежда Прокопьевна, 1920 года рождения. Она действительно работала здесь с 1975 по 1988 годы. Бывшая фронтовая медсестра. На войне была контужена и получила пожизненную инвалидность. Судя по документам, ни семьи, ни детей… Бог весть, каким ветром ее занесло в наш поселок, но здесь она нашла приют и работу. Жила здесь же, в школе. Выполняла кой-какую посильную работу – помогала в столовой, давала звонки, мыла полы…
- Да, да, - Дарья энергично закивала, - Это она, только, видимо, фото совсем старое… Вы ведь… тоже помните её?
- Помню, как не помнить. Одинокая, слабоумная и совершенно безобидная старушка, - Олег внимательно и, одновременно, смущенно поглядел на Дарью, - В чем суть, я не пойму. Надеюсь, ты не станешь утверждать, что Надежда Прокопьевна восстала из могилы и похитила твою дочь?
- Из могилы…, - плечи у Дарьи опустились. Она и не подумала, что если бы баба Надя была жива, ей было бы уже к ста годам…
- Уволена по причине смерти в 1988 году.
- То есть практически сразу после того, как…
- К чему ты клонишь? – Олег закрыл папку и посмотрел на собеседницу.
- Я не знаю, - уныло призналась Дарья, - Но это так… похоже… Я помню ее комнатку по пути к гардеробу. И лестницу, ведущую ниже – в какой-то глубокий подвал. С железной решеткой… Я тогда потеряла сменку, пошла к бабе Наде за помощью, но не нашла ее ни на своем месте у звонка, ни в столовой, ни в ее комнате, а потом увидела свой мешок. Он лежал в самом низу, за той дверью! Всего-то стоило спуститься и протянуть руку между перекладинами….
Дарья сглотнула, пальцы ее судорожно переплелись под грудью.
- Я так и сделала, только мешок не достала, потому что кто-то его отдернул прочь… в темноту. Дверь же оказалась открытой, и я пошла…А дальше совсем темно… Что это за место было?
- Когда началась война, там сделали бомбоубежище, единственное на весь поселок, но очень просторное. Оно соединялось подземными коридорами с детским садом, расположенным напротив. Естественно, после войны засыпать его никто не стал, навесили только с двух сторон крепкие решетки, чтобы детишки случайно туда не забрели.
- А дальше?
- А дальше был Чибис, - Олег вздохнул, явно не желая погружаться в воспоминания,- Он работал в детском саду сторожем. И, конечно, имел доступ к ключам от бомбоубежища. Видимо, он решил, что это отличное место, чтобы расправляться с детишками. С одной стороны, школа; с другой – детсад. Ясно, что он каким-то образом смог сделать дубликат со школьных ключей. Спускался в переход из детского сада и через несколько минут был уже у школьной решетки. Таился, следил, высматривал, потом приманивал. Возможно пресловутой сменкой… Только не понятно, куда потом девал тела, ведь те переходы потом обшарили вдоль и поперек, и ничего не нашли. Кроме мальчика, которого он утащил прямо из детского сада и которого не успел спрятать. А после того, как его поймали, администрация приняла решение заложить эти двери, и где-то через год дело было сделано.
- А не могла ли Баба Надя …, - Дарья опустила глаза, - быть… его сообщницей? Может, она и отдала ему ключи, или, например, в условленное время сама отпирала решетку?..
- Нет. Не могла, - сдержанно ответил Олег Иннокентьевич, - Я бы скорее предположил, что Чибисов хитростью выманил у нее ключи или просто забрал их, пока она отвернулась. Уверен, это было не сложно, ведь старушка была не от мира сего. Но обвинять ее в сообщничестве… просто аморально и преступно.
- Да. Она была душкой. Каждое утро отпирала мне черный ход, кормила завтраком…, - Дарья вздохнула, - А я? Как было со мной?
- Я шел к Надежде Прокопьевне, чтобы взять ключи от спортзала и увидел, что дверь в убежище приоткрыта. Пошел посмотреть и вдруг услышал твой истошный визг. Побежал и в полутьме увидел, что ты стоишь посреди перехода, а впереди маячит какая-то безобразная фигура, вроде паука. Я даже сперва подумал, что это и есть огромный, человекообразный паук, но потом сообразил, что это мужчина, который держит на руках ребенка, поэтому и конечностей так много… Я отдернул тебя назад и оттащил в какой-то темный закуток, где мы затаились. А когда Чибис прошел мимо, мы припустили обратно – в школу. Я тут же вызвал милицию, и… в общем-то все. Его быстро поймали и скрутили. А потом увезли в Красноярск, судили и расстреляли.
Раздался оглушительный звонок, от которого Дарья подпрыгнула на стуле, а следом школа наполняться гулом, гомоном, хлопаньем дверей, смехом, шелестом шагов. Она глянула на часы и поднялась. Пора обратно в Ад.
- Держи меня в курсе, - попросил Олег Иннокентьевич и написал Дарье на листке из отрывного блокнота свои домашний и рабочий телефоны, - Если потребуется помощь – любая – не стесняйся, звони. Я, знаешь ли, не последний человек в поселке. Но, насколько знаю, местные и краевые власти делают все возможное…
Дарья смущенно свернула листочек, сунула в карман и