– в круглое отверстие в крыше. Справа на циновках, шкурах и подушках расположилась небольшая группа женщин, слева – мужчины, а перед костерком и подвешенным над ним на железном крюке котлом сидел высохший старик. В мутном бульоне плавали огромные куски жирного мяса и какие-то травы.
- Говори, - Он сонно приподнял глаза на Дарью и снова опустил их.
Дарья растерялась и начала сбивчиво и смущенно пересказывать события последних дней. Но тот вскоре перебил ее:
- Не то говоришь. Кого ищещь? Дочь?
Дарья кивнула.
- Родная?
- Да.
- Дата рождения?
- Моя или…
Старик снова словно с трудом приподнял веки:
- Пропавшей.
- Эм… да, конечно. 30 июня 2009.
- Время рождения?
- Около пяти вечера… точно не помню…
- Родила сама или резали?
- Кесарево – да.
- Причина?
Дарья смутилась.
- Вы Алтанай? – спросила она, - Почему моего друга не пустили?
- Алтаная нет. Мытарит. Но тебя примет его внук, - снова короткий взгляд, - А что не пустили твоего приятеля, так у шамана шкура не казенная
- Как это?
- Он не отец ребенка, а на зевак Тамнаргун силы не расходует. Причина кесарева?
- Странные вопросы… - Дарья скосилась в сторону сидящих в углу мужчин, - Ну, допустим, отсутствие родовой деятельности…
- Рождена в браке?
- Да…
- Полное имя. Включая и то, что дано при крещении.
- Мария Евгеньевна Телепнева… некрещеная.
- Прозвища, клички?
- Просто… Машка…
Дарья чуть приподнялась на цыпочках и увидела, что глаза старика не просто так смотрят вниз. Все это время он что-то черкал на кусочке березовой коры, крошечным ножичком.
- Когда пропала?
- Прошел четвертый день…
- Точные дата и время, когда ты ее в последний раз видела?
Дарья замешкалась. На ум пришло то утро, когда мать собирала ее в школу. Но…
- Не видела… слышала. Но моя мать ее видела утром четыре дня назад. И учитель…
- Точная дата и время, когда ты ее в последний раз видела?
Дарья припомнила последний вечер. Какая-то рябь и раздражающее мельтешение, на котором никак не удавалось, да и не хотелось сосредоточиться. Это Машка пыталась изобразить перед ней танец, который они разучивали в школе к Новому году… Можно ли сказать, что она тогда Машку… видела?
- 15 ноября в девять вечера, - неуверенно ответила она и расслабленно выдохнула, когда старик прекратил допрос и свистнул, сунув два пальца в рот. В чуме тут же появился мужчина в косматой, медвежьей шапке, забрал у него исчерканную кору и исчез.
- Тамнаргун тебя ждет. Иди.
Глава 5
Дарья вышла из чума и кинула испуганный взгляд на кромку леса, внезапно уверившись, что Олег ее бросил и уехал. Но нет – и вездеход, и широкоплечая тень за рулем были на месте. Она даже увидела крошечный огонек его сигареты. Беззвездную ночь освещали только огни костров.
Ее взял под руку тот самый эвенк в шапке и повел прочь – за деревушку. Там ее ждал еще один костер, выложенный по широкому кругу большими камнями. За периметром стоял еще десяток эвенков, а в центре перед костром на шкуре оленя сидел шаман. На голове его был высокий головной убор с густо свисающими на лицо и полностью его скрывающими длинными, кожаными ремешками. Провожатый подтолкнул ее в круг и указал сесть напротив. Дарья подчинилась и услышала из-под ремешков высокий, женский голос:
- Когда Бэркэнча затушит огонь, закрой глаза и не открывай, пока я не скажу. И не шевелись. Ты можешь услышать что-то вроде хлопанья птичьих крыльев, крики, зов или стоны. Это нормально. Тебе может даже показаться, что тебя кто-то касается, хватает. Редко, но бывает. Не обращай внимания, на тебя они не могут воздействовать.
- К-кто?..
Шаман помолчал, дал отмашку стоящим вокруг людям, которые тут же подняли с земли что-то вроде двусторонних березовых веников с длинным черенком и застыли наготове.
- Мы пойдем в Хэргу Буга. Мир усопших. Он совершенно безвреден. Но по пути нам придется пересечь Мэдэ Угэй – очень неприятное место, где…
- Мир усопших?! – Дарья пропустила половину мимо ушей, - Вы думаете, Машка умерла?!
- Я могу поискать только там…, - ответил Тамнаргун, - Если найду твою дочь, она укажет, где тело.
- Боже! – Дарья задрожала, но тут же в спохватилась в надежде, - Но… ведь если не найдете, значит, она жива?
- Да.
- Боже…, - повторила она, и он, словно приняв ее беспомощный возглас за призыв к действию, достал откуда-то из-за пазухи кусочек коры, который ему передали, и бросил в костер. Тот вспыхнул ярче, затрещал и отчаянно задымил жутковатым красным дымом. Дарья испуганно огляделась. Стало еще темнее, грохот водопада словно отдалился, костры и чумы потускнели, звуки голосов и лай собак резко утихли. Все словно застыло вокруг, кроме окружавших костер мужчин. Те, наоборот, принялись в бешеном темпе крутиться вокруг свой оси, разгоняя «вениками» идущий от костра дым. Глаза их были завязаны лоскутами кожи, лица суровы и напряжены. Дарья успела удивиться, как они не теряют равновесия, не сталкиваются между собой, а потом увидела еще одну фигуру, выступившую из тьмы в таком же, как у шамана, головном уборе, закрывающем лицо. В руках перед собой он держал огромную шкуру.
- Запомнила? – спросил шаман.
- Да. Да… Не открывать глаза, - пробормотала Дарья, охваченная первобытным ужасом, и в ту же секунду, как шкура упала на костер, поднимая столб дыма и искр, она зажмурилась.
…
Это не было похоже на птичьи крылья. Больше напоминало звуки, которые издает мокрое белье на ветру. Ленивые, медленные, тяжелые хлопки. От них закладывало уши, как в самолете, ныл висок, пульсировали зубы мудрости, которые она так и не удосужилась вылечить. Никто ее не трогал и не хватал. Лишь время от времени она вздрагивала от ощущения, будто попала лицом в лесную паутину. Фоном звучал голос шамана – какая-то евенкийская белиберда – но она странно успокаивала и манила за собой. Дарья тянулась за этим звонким, женским голосом, как мотылек тянется на огонек.
«…иее äчин хутэлэ тэдёмэмэ…дялгэ мэдэ угэй äчинди…»
В