Несколько секунд он внимательно слушал и недовольно морщил нос и кривил губы.
— Да… Буду очень признателен. Что делать, мы подождем. — Он положил трубку и продолжил, обращаясь к Памеле: — Техническая неполадка.
Памела тяжело вздохнула.
— И когда они собираются ее устранить?
Она решительно отвергла требование своей совести попросить у него прощения за свою подозрительность.
— Проблема в том, что у механика обеденный перерыв. Но они обещали найти его.
— Интересно, а что мы должны делать, пока они будут искать механика?
— Сидеть и ждать, — сказал он и пожал плечами.
— О нет! — отчаянно выкрикнула она. — Этого еще не хватало!
Перспектива просидеть с ним в лифте бог знает сколько времени наводила на нее ужас. Мучительные подозрения и недоверие к нему атаковали ее с новой силой.
— Нет. Я должна выбраться отсюда. Я не могу сидеть здесь.
— Почему? Ты ведь не страдаешь клаустрофобией?
— Нет. — Она отвела глаза, не в силах выдержать его пронзительного взгляда. — Но…
Он развел руками.
— Ничего не поделаешь, Памела. Единственное, что мы можем сделать, это расслабиться и ждать. Предлагаю сесть на пол и отдохнуть.
Он проговорил это убедительным голосом школьного учителя и первым опустился на покрытый зеленым ковром пол лифта. Удобно прислонился к стене, вытянул ноги и сложил руки на груди.
Да, так оно, пожалуй, намного удобнее, мысленно согласилась с ним Памела. И, возможно, ее подозрения беспочвенны. Если бы в голове Даниэла таились какие-то задние мысли, он наверняка не уселся бы на пол с таким безразличным видом.
— Ладно. Пожалуй, ты прав.
Она медленно, сползая по стене, присела, но тут же почувствовала дикую неловкость. Чертова короткая юбка. Как бы так сесть, чтобы было и удобно, и прилично. Если она сядет и подберет под себя ноги, ее узкая юбка подскочит и обнажит ноги. Если сядет по-турецки, будет еще хуже. Она покрутилась, пытаясь выбрать позу, и в конце концов уселась так же, как и он, — вытянув перед собой ноги.
— Уселась наконец? — спросил он, как только она перестала ерзать. Он наблюдал за ней все это время и откровенно забавлялся.
— Да, — ответила она резко. — И что будем делать теперь?
— У нас не такой уж большой выбор, — сказал он тем же насмешливым тоном. — Если у тебя нет более интересного предложения, то мы можем побеседовать.
— О чем?
Даниэл равнодушно пожал плечами.
— О чем угодно. Можем поговорить о твоей свадьбе.
— Я бы этого не хотела.
— Правда? Ты меня удивляешь. А мне казалось, что, кроме этого, ты ни о чем теперь и думать не способна. Любая женщина с восторгом принялась бы щебетать о своей предстоящей свадьбе с любимым мужчиной. Но если ты не хочешь говорить об этом, то можем выбрать другую тему. Например, вспомнить старые добрые времена… — Памелу словно окатило кипятком. — Вспомнить, как мы проводили время вместе. Как мы…
— Ладно! Скажи, что ты хочешь знать?
Она готова была говорить о чем угодно, только бы не ворошить эти мучительные воспоминания. Воспоминания, от которых ее сердце разрывалось на части.
— Расскажи мне о своем великолепном Эрике.
— Мне не хотелось бы, чтобы ты называл его так.
— Почему?» Разве он не великолепный? Ты хочешь сказать, что собираешься замуж за Квазимодо?
В голове Памелы возник образ Эрика. Серые глаза, темные густые волосы, мягкие черты лица. Эрика нельзя назвать великолепным. Это слово больше подходит Даниэлу, но Эрик…
— Он славный, — заключила она.
— Славный? — Даниэл презрительно хмыкнул. — Это ни о чем не говорит.
Памела на миг растерялась, но быстро нашлась.
— В наше время слово «славный» утратило свой истинный смысл. Мы понимаем под этим словом нечто обычное, заурядное и скучное. Но для меня это слово дороже множества других слов.
Он бросил на нее косой взгляд, полный скептицизма, и Памела приготовилась услышать очередную колкость. Но он лишь удобнее уселся и, глядя ей прямо в глаза, спокойным и невозмутимым голосом спросил:
— А чем он занимается?
— Он работает в местном банке. Заведующий отделом личных вкладов. Это довольно высокая должность, если учесть, что ему всего тридцать.
Ее голос слегка понизился. Она внезапно вспомнила, что в двадцать четыре года Даниэл успел уже завершить карьеру спортсмена и принялся успешно делать следующую — карьеру бизнесмена. К своим двадцати восьми годам он стал миллионером.
— Ты любишь его?
— Он мне очень нравится, — ответила она, но тут же осознала, что совершила ошибку. Даниэл не упустит возможности поиздеваться над ее словами.
— Очень нравится, — брезгливо повторил он. — И этого, по-твоему, достаточно, чтобы подписаться под своей жизнью и отдать ее этому мужчине?
— Ты говоришь об этом так, будто это финансовая сделка! — возмутилась она.
— Нет! Это ты говоришь об этом, как о сделке! Похоже, единственное, что интересует тебя в Эрике, это его «солидная» должность. Почему ты выходишь замуж за этого человека, если…
— Хватит!
Памеле казалось, что она стоит на краю крутого утеса, и достаточно одного сильного порыва ветра, чтобы столкнуть ее в бездонную пропасть.
Даниэл неожиданно выпрямился, подобрал ноги под себя и уставился на нее.
— А как же страсть? Куда девалась твоя безумная жажда, то горящее желание, которое ты не способна была контролировать? Разве ты больше не нуждаешься в любимом человеке, без которого не способна прожить и дня? Ты испытываешь эти чувства к своему Эрику?
Я испытывала это с тобой и едва не сошла с ума, когда ты бросил меня. Меня и малыша, которого я носила в себе. Ты не хотел этого ребенка, потому что он был препятствием для твоей карьеры. Я испытывала эту потребность, эту страсть к тебе, и что? Моя жизнь превратилась в руины, когда я потеряла тебя. Неужели ты думаешь, что я соглашусь пройти через всю эту боль еще раз?
Ей нестерпимо хотелось выкрикнуть все это ему в лицо. Но она хорошо знала, что ему на это наплевать, что ее отчаянные слова не коснутся его очерствевшей души. Сделав глубокий вдох, она с невероятным усилием сдержала себя.
— Я однажды испытала страсть, — стараясь сохранять самообладание, сказала она. — Одного раза достаточно. Более чем достаточно. Страсть приносит боль, она разрушает. Убивает. А желание, которое ты называешь жаждой, не что иное, как примитивное сексуальное влечение. Элементарная похоть, как ни называй ее.
Она произнесла последние слова с такой мстительностью, что Даниэл невольно отпрянул, как будто ее слова были полны яда и она выплюнула этот яд прямо ему в лицо.
— Что ж, по крайней мере, эти чувства сильнее тех, которые ты испытываешь к Эрику. Скажи, ты поэтому не носишь его кольцо?