— Я все объясню, — шепчу родителям, — Ребенка отнесу на кровать и расскажу.
— Неси девочку в нашу комнату. Я новое постельное белье достану, только сперва обувь сними, — мама укоризненно глядит на меня, — Расскажет он. Ты её хоть не похитил с детдома, горе моё луковое?
— Мам, как ты можешь? — возмутился я, но получилось как-то ненатурально.
— А вот так и могу. Слишком хорошо тебя знаю, — улыбнулась уголками губ родительница, — если у ребенка проблемы, так ты её сюда запросто притащишь. Или сам будешь там днями и ночами сидеть, чтобы их решить.
Начинаю оглядываться, прикидывая, как побыстрее снять кроссовки.
— Отцу ребенка передай, — насмешливо подсказывает мама.
Она уходит на кухню выключить дымящуюся кастрюлю, а я аккуратно вручаю Машу бате. Он замечает мою обожженную ладонь, и удивленно приподнимает брови. Многозначительно смотрю на него, указывая взглядом на кухню, и вопрос замирает у него на губах.
Быстро скидываю запыленную и грязную обувь на входе. С вернувшейся мамой идем в спальню. Родительница достает из-под раскладного дивана новый постельный комплект, привезенный батей из командировки в ГДР. Затем аккуратно снимает с ребенка верхнюю одежду и ботиночки. Через минуту малышка уже лежит на диване, крепко обняв ладошками скрипящую новую наволочку подушки.
Выходим с родителями в мою комнату.
— Ну и как ты это всё объяснишь? Зачем ребенка притащил? — мама уперла руки в бока и воинственно смотрит на меня.
— Да Алексей, что за сюрпризы? — строго поддакивает батя, но в глазах у него пляшут веселые чертики. Мать пронзает его обжигающим взглядом, и он замолкает, примирительно подняв руки.
— Чего молчишь, я тебя слушаю, — продолжает матушка. Сбавлять напор она не собирается. Подозреваю, хочет как следует выпороть морально непутевого сына.
— Мам, сегодня вечером один урод убил воспитателя и поджег детский дом. Семенович с пацанами их из огня вытащили, — о своем участии я скромно промолчал. Наблюдать мамину истерику не хотелось.
— Какой кошмар, — потрясенная родительница опускает руки. И здесь ей приходит в голову другая мысль.
— А ты где был, когда Игорь и твои друзья детей спасали? — подозрительный взгляд матушки просвечивает меня рентгеном и опускается на предусмотрительно сжатую ладонь.
— Так возле машины стоял. Надо же было кому-то пожарных и милицию встречать, — изображаю святую невинность.
— А ну-ка руку покажи, быстро, — шипит мама, хватая меня за рукав.
Приходится подчиниться.
— Это что такое? Ты что, тоже в огонь лез сволочь такая? — родительница потрясенно смотрит на вздувшиеся волдыри.
Она готова устроить мне головомойку прямо сейчас.
— Саша, ну хоть ты ему скажи, — мамуля поджимает губы и поворачивается к отцу.
— А что я должен сказать? — пожимает плечами батя, — мужчина растет. Настоящий. Если бы отсиделся за спинами товарищей, я бы сам его не понял. Всё правильно сделал. Молодец.
В ход идет «оружие последнего шанса».
Небесно-синие мамины глаза наполняются слезами. Чувствую, надо спасать ситуацию.
— Мам, ты чего? Я тебе правду говорю. Просто у некоторых малышей одежда горела, когда они выбегали, тушить помогал. А что надо было их бросить, пусть горят? Считаешь это правильно? — смотрю на неё честным взглядом.
Врать вообще-то нехорошо. Но если надо маму уберечь от лишних волнений и самому спастись от грандиозного скандала, то необходимо.
Одновременно с ужасом представляю, что меня ожидает, когда мамуля узнает все подробности. А она их узнает. Сто процентов. Характер такой. Ей в КГБ можно идти преподавать, как оперативные комбинации проворачивать и подозреваемых раскалывать. Машу допросит так ласково и невзначай, что малявка даже не поймет, как все расскажет. И не только её. Но при малышке скандалить постесняется. Поэтому экзекуция или «наказание глупого сына, который мог погибнуть в огне, идиот такой» состоится позже. А сейчас у меня нет ни сил, ни желания прочувствовать на себе весь мамин темперамент. Хорошо, что сменную одежду ещё за день до отъезда в багажник Сереги загрузил. Как предчувствовал эти события. На обратном пути переоделся, и кроссовки грязью замазал, чтобы маминого внимания не привлекали. А то бы этот «Шерлок Холмс» в юбке ещё на пороге меня расколол.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А потом в детский лагерь сопровождали, помогали устроиться. А Маша так натерпелась, что не хотела меня отпускать. Пришлось её с собой тащить. Ну не мог я её там бросить, после всего этого, — развел я руками.
Злость и растерянность медленно исчезают из маминых глаз.
— Бедные дети. Они хоть не пострадали? — вздыхает она.
— Нормально, мамуль. Есть два-три мелких ожога. Пара девочек сознание потеряли. А так все живы-здоровы, — успокаиваю родительницу я.
— Господи, им хоть покушать есть что? Может продуктов передать? У нас там пирожки остались, колбаса лежит, соленьев-вареньев полно, надо всё подготовить, — мать готова бежать на кухню, но отец хватает её за локоть:
— Да не суетись ты Настя. Всё у них есть. Николай Яковлевич, уверен, об этом позаботился.
— Дети накормлены, напоены и спать уложены, — подтверждаю я, — с жильем и продуктами проблем нет. Колхоз-миллионер взял на содержание. А вот одежды бы теплой надо бы передать. Во время пожара, сама понимаешь, не до одевания было. Выбегали в том, что на них было. Все шмотки в огне сгорели.
— Так у тебя же были старые вещи, — задумалась матушка, — сейчас времени нет, а после работы посмотрю обязательно. Соберем что-нибудь для деток.
— Правильно, мамуль, это дело нужное, — улыбаюсь я, — но я вот что тебя хотел попросить. Отпросись сегодня с работы, а? Или уйди пораньше. Я сейчас с ребятами из «Знамени» созвонюсь, договорюсь с ними к вечеру встретиться, а потом покемарю несколько часиков. Не хотелось, чтобы Машка оставалась тут в одиночестве. Она итак переживала, как вы к ней отнесетесь. Заодно с ней познакомишься и поможешь ребенку освоиться в незнакомой обстановке.
— Ладно, — решается мама, — я тогда быстро сбегаю на работу. Отпрошусь у начальства и обратно прибегу. Скорее всего, к обеденному перерыву. Думаю, вы к этому времени ещё спать будете.
— Спасибо мам ты просто чудо, — искренне благодарю я.
— Да ладно тебе, — смутилась матушка, — пошли, покормлю тебя. Проголодался, наверно?
— Не, я сыт. Уже ел, вместе с детьми. Сейчас звонок сделаю и спать, — отказываюсь от маминых блюд.
— Ну смотри, — родительница с сомнением смотрит на меня, — Захочешь, есть пирожки, блинчики с творогом, колбаса, курица и картошка пюре в холодильнике. Заодно и Машеньку покормишь, если она вдруг встанет.
— Раз мы всё решили, пошел я, собираться на работу. Вечером приеду, и конфет привезу нашей гостье, — довольный батя, подмигнул мне и бодрым шагом покинул комнату.
Через полчаса предки ушли. Набираю телефон военно-патриотического клуба.
— «Красное знамя». Дежурная Цуркану у телефона, — звучит звонкий Настин голосок.
— Привет, а ты чего не в школе? Прогуливаешь? — ехидно интересуюсь я у нашей художницы.
— Ой Леш, привет! Как у вас там всё в порядке? Никто не пострадал? Довезли ребят? — зачастила девушка в трубку.
— Всё в порядке. Привезли в лагерь, там их накормили и спать уложили. Так ты чего не в школе?
— Вероника вызвонила. Попросила подежурить. Рассказала, что в детдоме пожар был. Нужно чтобы кто-то постоянно на телефоне сидел. К обеду пообещала сменить, — отрапортовала Цуркану
— Правильно сделала. Настюх, звони всем нашим комиссарам и их заместителям. Изложи ситуацию. Первое, пусть объявят среди наших сбор теплой одежды для ребят с детдома. Любые вещи в хорошем состоянии возьмем, старые, ношеные, пофиг. Второе, красивые плакаты с просьбой собрать вещи для погорельцев должны быть нарисованы и расклеены по ВУЗам, на проходных предприятий, в общагах и где только можно. Это может быть не только одежда, но и кружки, игрушки для малышей, разные бытовые мелочи, например, зубной порошок, мыло и всё такое. Начинать можно сегодня.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})