Читать интересную книгу Саблями крещенные - Богдан Сушинский

— Отцовское горе всей Польши, — тотчас же уточнил канцлер. — И мне это гораздо яснее, чем вам, граф.

Оржевский промолчал. Костер в предплечье разгорался. Убедившись, что граф не намерен отдаваться в его руки, словно в руки палача, доктор сразу же заторопился с поездкой в соседнее имение, к ее вечно болеющей хозяйке. Правда, при этом он заверил, что через час-другой обязательно вернется сюда, но полковнику показалось, что доктор и сам не очень-то настроен встречаться с ним, и делает все возможное, чтобы отсрочить самый важный для них обоих разговор.

Впрочем, общение с канцлером тоже почему-то не складывалось, такой уж, наверное, выдался день. Однако Оржевскому очень хотелось воспользоваться присутствием одного из ближайших к престолу лиц королевства. Да, полковник знал, что является неважным собеседником и слишком заурядным политиком. Но, как влиятельнейший человек своего края — граф, сенатор, полковник, наконец, какой-никакой землевладелец, — он имел право обсуждать проблему наследника трона хоть с канцлером, а хоть с самим королем. И страстно желал воспользоваться такой возможностью.

— Не при вас будь сказано, господин канцлер, — попытался возобновить этот важный для себя разговор сенатор, — однако мыслю, что самое время основать новую династию правителей, более патриотически настроенную, преданную идее «великой Польши от моря до моря»; и вообще, со свежей, истинно польской кровью.

— И вы готовы назвать имя основателя этой новой, патриотической династии? — поинтересовался канцлер со свойственным ему чувством дипломатической иронии.

— Разве такая династия не могла бы быть основана древним княжеским родом Оссолинских?

— Это вопрос, а не утверждение, сенатор.

— Но есть ли сейчас в Варшаве, Кракове или в Торуни еще кто-либо, столь сведущий в государственных делах, как коронный канцлер? Во всяком случае, канцлер сам имеет право определять, какой из претендентов на польский трон наиболее важен для трона.

Оссолинский въедливо, но снисходительно рассмеялся.

— Понимаю, граф: выстроив себе такой тевтонский замок, — обвел он рукой мощные серые стены, — поневоле начнешь подумывать не только о титуле маркграфа, но и зариться на трон.

— Господь с вами! Об этом и речи не было, ваша светлость, — высокомерно возмутился Оржевский, поражаясь беспардонной откровенности канцлера.

— Не волнуйтесь, полковник. О своих беседах с влиятельными людьми Польши я королю не докладываю. Если только в результате их не требует вмешательства Его Величества, — успокоил графа коронный канцлер. — У меня достаточно власти, чтобы самому решить, кто чего стоит и достоин.

— Пока… достаточно, — мстительно уточнил Оржевский. — Увы, канцлеры уходят вместе с королями.

— Именно об этом я и хотел напомнить вам, граф, — принял вызов Оссолинский, — канцлеры действительно уходят вместе с королями. Как правило. В этом проявляется их верность королю и отчизне. Поэтому не пытайтесь превращать свой замок в гнездо заговорщиков. Как разрушать такие гнезда, мы с королем уже знаем, научились.

Оржевский взглянул на канцлера не со страхом, а с искренним удивлением. Ему трудно было понять Оссолинского. Граф знал, сколь искусен канцлер в дипломатии и как осторожно прибегал к резким высказываниям, а еще реже и осторожнее — к демонстрации откровенной вражды. Тогда в чем дело? Что должно было произойти на сей раз, чтобы он решился дерзить владельцу замка, в котором принят с таким гостеприимством?!

— Объяснитесь, пожалуйста, князь Оссолинский, — потребовал полковник таким тоном, словно решил вызвать его на дуэль.

— Это нетрудно, — вдруг услышал полковник позади себя чей-то нахрапистый самоуверенный бас. — Мало того, я сам могу объясниться вместо канцлера. Не скажете ли, досточтимый граф, как звали иезуита, посетившего ваш замок всего за два часа до появления в нем короля?

Оглянувшись, Оржевский увидел приземистого полнолицего господина, одетого в костюм из черного сукна, дополненный обвернутым вокруг шеи черным шарфом. Графу никогда не приходилось видеть этого чиновника ни у себя в замке, ни вообще в Польше. Однако ему достаточно было взглянуть на этого «черного человека», чтобы, вспомнив описания и распространяемые по Варшаве легенды, понять: перед ним и есть тот самый тайный советник канцлера — Коронный Карлик.

— Я не знаю, о каком визите короля идет речь. Но заявляю, что не обязан извещать вас о появлении в своем замке ни короля, ни кого бы то ни было из странствующих нищих или монахов, постучавшихся в ворота моего замка в поисках приюта и подаяния. И вообще, представьтесь.

Коронный Карлик стоял, покачиваясь на носках, и с нескрываемым интересом рассматривал графа. Это был взгляд следователя по особым поручениям, прикидывавшего, сколь долго сможет продержаться на своем спесивом гоноре его очередная жертва.

— Приют и подаяние, говорите? Слезу пустить и высморкаться? Напомню, что у вас, полковник, как и у короля, тоже нет наследника. А замок новый, под старину, в лучших замково-крепостных традициях старой польской шляхты.

— На что вы намекаете? — побагровел Оржевский. — Еще слово, и я прикажу…

— …И вы прикажете своим привратникам немедленно открыть ворота и даже лично спуститесь к ним, поскольку к вашему замку приближается король, вашмосць, граф Оржевский.

— Король?!

— Король, король, вашмосць, — с явной издевкой повторил Коронный Карлик, все еще покачиваясь на носках. Не потому, что хотелось казаться выше, чем ему отведено было Богом. Просто давняя привычка. — Или, может быть, появлению в своих владениях короля вы не рады точно так же, как и появлению моей скромной персоны?

— Если бы я знал, что, как гонец, вы принесли столь важную весть…

— Вы встретили бы меня любезнее? Сомневаюсь. В любом случае, пусть вам не кажется, что на этом наш обмен любезностями закончен.

7

Как только испанские рейдеры ушли, Сирко, Гяур и д’Орден осмотрели руины укрепления. То, что еще несколько минут назад выглядело грозным фортом, теперь напоминало развороченный снарядами госпиталь.

Раненный в руку комендант форта лейтенант Ружен сидел, привалившись спиной к стене полуразрушенного блокгауза, у северных ворот, и мужественно пытался сдерживать стон. Пока санитар перевязывал ему руку, комендант несколько раз отгонял его от себя, чтобы получить возможность лучше видеть казаков и д’Ордена, а главное, чтобы сами полковники могли лучше рассмотреть его рану.

Судя по всему, во время атаки лейтенант собирался покинуть укрепление, но осколок настиг его в самый неподходящий момент. Зато теперь в глазах полковников он выглядел героем, оставшимся с горсточкой солдат, которые не только не сдались, но даже умудрились отбить рукопашную атаку прибрежных корсаров. Каким-то совершенно невероятным образом, но отбить.