Читать интересную книгу Байки со «скорой», или Пасынки Гиппократа - Диана Вежина

А нам деваться некуда, вызов нам никто не отменял, мы лечить обязаны. Тут–то второй эпизод этих самых звездных войн и начался. Потому как поднялись мы в коммуналку на третьем этаже, в комнату загаженную пропихнулись и увидели, что помощь уже никому не требуется. Причем давно. Потому что возлежит там на кровати натуральная покойница давностью часа так в три–четыре, уже и коченеть легонько начала.

А соседка — мы же в коммуналке — нас утешила:

— Всё, девоньки, — довольно говорит. — Трендец вам наступил. Вернется ейный муж, он точно вас прибьет, он буйный во хмелю! — и ручонки потирает в предвкушении.

Оно понятно: нас мужик прибьет, потом его, наверное, посадят, а затем она, глядишь, к рукам квартиру приберет. Дело–то насквозь житейское, подумаешь…

А тут и третий эпизод как раз поспел, «Возвращение джедая» называется. Едва мы от греха свалить нацелились, к двери двинулись, — мужик домой влетел. Уяснил, что баба умерла, и за топор без лишних слов схватился. А и правильно, чего здесь рассуждать: вот он, труп, а вот — врачи–убийцы. Всё взаправду, как по телевизору!

Поди ему попробуй объясни, что его жену я только мертвой видела, что не я ее до смерти залечила. Тем более что (я потом с пристрастием соседку допросила) та неделю свой понос вдумчиво паленой водкой пользовала, а на закуску политуру кушала. И накануне от больницы отказалась, моих коллег облыжно вдаль послав. По мужскому половому адресу.

Короче, на повестке дня «Атака клонов». Композиция: в дверях зверообразный товарищ с топором, на койке — хладный труп, мы с фельдшерицей — кандидаты в трупы. Сбежать никак, руби нас не хочу. Стоп–кадр такой — и тишина тягучая. И по хребту могильный холодок…

И как будто кто–то вдруг «Мотор!» скомандовал. Мужик — топор над головой, с плеча рубить готов. Фершалка моя, она по жизни пышечка, меня в два раза толще, с перепугу в щель промежду телевизором и стенкой просочилась. Я потом специально посмотрела — там пространство было шириной с ладонь. Ну а я под топором буквально оказалась.

Не думала я, что когда–нибудь мне лихое мое каскадерское прошлое аукнется. Потому что хоть и не нарочно, но получилось у меня ну точно как в кино, словно я на камеру сработала. Целиком вложилась в один дубль — ну да на второй бы у меня, понятно, шанса не было.

Увернулась я от топора — и в прыжке назад ушла кульбитом с поворотом. Эффектно так, по каскадерски грамотно ушла. Вот только приземлилась прямо на кровать с покойницей. С грохотом, что характерно, приземлилась, потому как у кровати ножки подломились, на пол я в обнимку с трупом сверзилась — и оказалась точно у окна.

Собственно, в окно я с самого начала и нацелилась. Третий этаж всего, авось и повезет. Опасно, травматично, да, но всё же не фатально. Не смертельно, то бишь. Если повезет. А там и фельдшерица моя в этой суматохе из комнаты, глядишь, успеет убежать — убивец–то на мне сосредоточился.

Осталось только сигануть в окно. А мне понятно — всё, не успеваю. Мужик буквально в шаге от меня. По любому топором достанет, сволочь прыткая. Конкретно то есть всё. Но если то есть всё, то помирать — так с музыкой. Потому что кое–что я всё–таки успела — высадила я локтем стекло и ну как завизжу!

Визг получился — аж на загляденье. Та часть стекла, что после моего удара уцелела, прямо в раме вдребезги рассыпалась. А главное — мужик на миг застыл. Нам с фельдшерицей и того хватило — рванулись мы на выход со всех ног. С места звуковой барьер преодолели: визг всё еще по комнате взад–вперед летал, когда мы из квартиры вымелись и вниз по лестнице горохом сыпанулись.

Вынесло нас из парадной — и к машине сразу же. Я водителю кричу:

— В милицию гони! Нас там топором облыжно убивают!!!

Оказалось — здесь уже менты. Как в кино, так в жизни не бывает. Чтобы в жизни вдруг менты — да к месту, да почти что вовремя, да сами по себе на выручку пришли?! А они и в самом деле просто мимо шли. И как раз под мой концерт попали с выбитым стеклом. Да еще водила наш им ускорение придал, закричав про нападение на «скорую». Вот они и потащились разбираться что к чему.

Мы лишь немного с ними разминулись. Когда мы вниз по лестнице неслись, они, наоборот, вдвоем на лифте ехали. Так что эпизод «Империя наносит ответный удар» без нас проистекал. Звездно, надо полагать, проистекал, потому что нам потом пришлось обратно подниматься, мужика — в наручниках уже — в сознание приводить. А в придачу и покойницу, опять же, по всей форме надо было констатировать.

Потом мне в травме локоть зашивали, потом в милиции полночи провели, пока там протоколы заполняли…

А потом до нас прокуратура докопалась. Очень долго и занудно выясняли, кто же в смерти пациентки виноват. А меня и под еще одну статью пытались подвести. Умышленное уничтожение чужого имущества, срок — лишение свободы до двух лет. Окно же я целенаправленно разбила!

Что ж тут скажешь…

Нам не привыкать. Кто тут среди виноватых крайний? Ясно ж — мы.

Основной инстинкт. For women

Естественно, куда же без него…

То–то и оно, что просто некуда — разве только прямо к нам, а больше никуда. Мы же и за основной инстинкт, понятно, крайние.

Очень он затейливо у наших пациентов проявляется. Как буквально, так и фигурально.

Фигурально — это когда нас хроники с утра пораньше по любому поводу стараются нагнуть. А потом имеют сутки напролет в изощренно извращенной форме. До состояния такого глубокого внутреннего удовлетворения, что после смены до него уже не докопаешься.

А буквально — он у каждого по–своему имеет место быть, но у всех примерно одинаково.

У некоторых, правда, он особенно по–своему проявляется.

На очередном дежурстве позвонил на «неотложку» нам мужик:

— Что мне делать, доктор? — говорит. — У моей жены раскрылось подсознание!

— Как, простите? Что раскрылось?

— Подсознание. А как — не знаю, но она так говорит.

— Что у нее м–м… раскрылось подсознание?

— Да, с утра она вот так и говорит.

— А вы ей как бы муж? И не знаете, что делать, так я поняла?

Это я на всякий случай уточняю.

— Как бы муж. Не знаю, — отвечает.

Всё–то надо нашей просвещенной публике разжевывать:

— Для начала, — говорю, — подмойте–ка её.

— А потом?

— Потом уестествите.

— А это то есть как?

— То есть так. Естественным путем. Таком, сяком, вдоль–поперек и всяко. Лучше с творческим энтузиазмом и фантазией. Чтобы до печенок проняло.

— А… потом?

— Потом перезвоните. Подъедем, если не поможет, подсобим. Как–нибудь всем коллективом справимся.

Что в лоб таким, блин, что по барабану…

Через час мужик и впрямь перезвонил:

— Как вы правы оказались, доктор…

И всерьез, от всей души:

— Спасибо вам!

Слава Богу, достучалась, называется.

Ну еще б я оказалась не права! Хоть я и не специалист по части подсознания, но в жизни худо–бедно разбираюсь. Не в первый раз живу на свете, опыт есть.

Кто не понял — популярно объясню. Баба же — банально — истерила. А такая истерия затыкается надежнее всего естественным путем. Или, на худой конец, подручными предметами. Но это на совсем худой конец. Недаром даже слово «истерия» напрямик восходит к греческому слову «hystera», что означает матка. В корень греки зрили, в суть вещей. Тут уж как сплошной специалист вам говорю, как лекарь и как женщина.

Мораль: женщины, конечно, существа возвышенные, одухотворенные, загадочные, но…

Суть: пользовать баб надо правильно. По назначению. Это, повторюсь, я как специалист вам говорю, как лекарь и…

Как есть, короче, так и говорю.

А уж что мужики способны учудить…

Основной инстинкт. For men

Ну, на то, что мужики, раскрывши подсознание, способны учудить, я буквально в ту же смену подивилась. Правда, и сама при этом окружающих изрядно подивила, но уж тут, что называется, пришлось.

Подсознание там аж по основной инстинкт раскрылось.

Угодили мы на вызов к пацану. Вызвали–то нас, само собой, на «плохо с сердцем», а попали мы на плохо с головой. С головой причем конкретно плохо.

С вьюношем творится что–то непотребное. Два дня подряд он голосишки слышит, в окно они его, как водится, зовут. А этаж у вьюноша восьмой, в окошко как бы страшно выходить. А в комнате еще страшнее находиться, потому что здесь за ним, пардон, влагалища гоняются. Поглотить они его хотят. А влагалища, что характерно, разноцветные. Короче, Алан Паркер, фильм «The Wall», если кто не видел — посмотрите.

Для поднятия жизненного тонуса и чтобы, извините, от этих самых женских половых, простите, органов сподручнее было отбиваться, пацан дружка позвал. Тот–то нас как раз таки и вызвал. И теперь картинка та еще имеет место быть: один по комнате от злых влагалищ бегает, другой в углу задумчивый–задумчивый сидит. Тяжело, не по–хорошему задумчивый.