— Боже мой! — прошептала Лайза. Ей казалось, что Чад говорил о ком-то, кого она никогда не знала, — зловещем, порочном незнакомце, который безо всяких причин сеял зло и разрушение как одержимый навязчивой идеей маньяк. Усилием воли она заставила себя отогнать эти мысли. Ей это удалось, и она снова обратила все свое внимание на Чада и его рассказ.
— …А кто нам обещал объяснение причин такого повышенного интереса к курьезной деятельности мистера Дэвентри, мистер… м-м… Дженуари?
Джем повернулся к лицам, глядевшим на него с нетерпеливым любопытством.
— Нет, не Дженуари, как вы сами уже, без сомнения, догадались к этому времени. Я придумал эту фамилию по названию месяца, когда я впервые приехал в Лондон. — Он глубоко вздохнул. — Я должен принести вам свои извинения, мистер Локридж, и всем остальным тоже, что имел честь стать вашим знакомым под фальшивой фамилией. Меня зовут Джереми Стэндиш, и мой дом — в Глостершире.
— Стэндиш… — повторил задумчиво Чад. — Когда-то я знал семью с такой фамилией. Мой отец обычно покупал лошадей у джентльмена по имени Чарльз Стэндиш. Он выращивал самых лучших лошадей во всей стране.
Улыбка зажглась в серых глазах Джема.
— Да, Чарльз Стэндиш — мой отец.
— Но, позвольте… — медленно проговорил Чад. — Он не был мистером Чарльзом Стэндишем, он был лордом Гленрейвеном.
Джем смущенно кашлянул.
— Да, это правда. Мой отец унаследовал скромное баронетство в Глостершире, где моя семья и я жили счастливо, пока эта мразь, это исчадие ада не отняло у нас наш дом. Я не буду утомлять вас подробностями — достаточно сказать, что мы разорены при содействии Джайлза Дэвентри. Из-за него и еще одного типа я оказался один на этом свете — на безжалостных улицах Лондона в возрасте четырнадцати лет. Но я неожиданно выжил и даже преуспевал в районе притонов и игорных домов.
— Господи! — пробормотал Чад.
— …И, — продолжал Джем, — даже заработал достаточную сумму денег — иногда не самым законным способом, должен признаться. И у меня образовалась целая сеть помощников и информаторов.
— Но… простите, если я коснусь этого, — вмешался пораженный сэр Джордж. — Если ваш отец умер, тогда… Господи, значит, вы должны быть лордом Гленрейвеном!
— Ну да… — застенчиво пожал плечами Джем. — Да, я — лорд Гленрейвен, хотя этот титул звучит гораздо внушительнее, чем мои довольно плачевные обстоятельства. И сам его носитель. — Он подождал, пока утихнут изумленные возгласы, прежде чем продолжить — Во мне все крепло желание исправить несправедливость и зло, причиненные моей семье, а чтобы это осуществить, мне необходимо было составить исчерпывающее досье на мистера Дэвентри и его черные делишки. — Он с усмешкой обернулся к Чаду — Именно мой интерес к мистеру Дэвентри и привел меня так неожиданно к вам, и это единственная вещь, за которую я ему обязан по гроб жизни. — Неожиданно он опять соскользнул на кокни. — Ва-аще, было так здорово служить у такого джентльмена — у-ух, хозяин! Но теперь, к сожалению, — продолжал он уже другим тоном, — боюсь, я должен откланяться — и довольно надолго. Пришло время… — Он умолк, а потом заключил дрогнувшим голосом: — Пришло время мне вернуться домой.
Чад встал, чтобы пожать ему руку.
— Джем… о, вернее, милорд, знакомство с вами явилось для меня одной из самых больших радостей в жизни. И если я могу что-то сделать для вас, — только скажите.
— Я тоже хочу присоединиться к этим словам, — вставила Лайза. — Мне тоже есть за что вас благодарить.
Джем сделал жест, напоминавший воинское отдание чести.
— Я счастлив, что способствовал возврату вашей собственности, миледи, и я хочу еще пожелать вам всего самого лучшего на будущее… м-м… и успеха в ваших деловых начинаниях.
— Полагаю, — сказал Чад, глядя на толстую пачку бумаг, все еще торчавшую из кармана Джема, — вы хотите немедленно отправиться в Глостершир?
— Да, как только мне удастся организовать беседу с Дэвентри. Остались еще вещи, на которые лишь он сам может пролить свет. А теперь, — Джем повернулся к собравшимся, которые все еще пристально смотрели на него, жадно ловя каждое его слово, — если вы меня извините, мне пора идти. День был тяжелым, и мне, — он указал на бумаги, — нужно еще кое-что прочесть.
Оставшиеся в комнате какое-то время возбужденно делились впечатлениями по поводу удивительного молодого человека, который только что их покинул. Потом леди Бернселл встала и подала руку Джорджу.
— Становится поздно, и, как заметил этот необыкновенный молодой человек, день был трудным. Отведите меня домой, дорогой. Чарити, тебе тоже уже давно пора быть в постели.
Чарити встала и повернулась к Джону, который бережно накинул шарф на ее плечи. Лайза также встала и потянулась к своим вещам, но Чад задержал ее руку.
— Могу ли я сказать вам еще несколько слов, Лайза?
— Ох, но… — начала леди Бернселл. Но потом, глядя на свою старшую дочь, просто добавила: — Не задерживайся слишком долго, дорогая.
Через несколько минут Чад и Лайза остались одни. Чад взял обе ее руки в свои.
— Мне жаль, что все так произошло. Простите меня, Лайза, — произнес он тихим голосом.
— Вы о Джайлзе?
— Да… Я… я знаю, каковы ваши чувства к нему… и мне искренне жаль, что я причинил вам боль… способствовав его аресту. Но, Лайза, я так боялся, что вы выйдете за него замуж, не зная, что он за человек на самом деле. Я не мог позволить вам сделать это.
— Чад, — голос Лайзы стал нежным. — То, что вы рассказали мне сегодня вечером про Джайлза, и то, что он сам выказал своим поведением, конечно, явилось для меня большим потрясением, но я и сама чувствовала себя с ним неуютно в последнее время. Я начала подозревать, что именно он в ответе за лавину сплетен, обрушившуюся на вас и чуть не сломавшую вам жизнь. Я считала его своим другом. Как я могла так ошибаться в нем?
И Лайза сокрушенно покачала головой.
Чад ничего не сказал, но только крепче сжал ее руку. Как и всегда, от его прикосновения у нее сильно забилось сердце, но она не отстранилась от него. Она застенчиво подняла на него глаза.
— Я рада, что вы попросили меня остаться, потому что мне нужно с вами кое о чем поговорить.
Чад изучающе смотрел на нее несколько минут, прежде чем сказать:
— О чем?
— Срок нашего пари истекает через несколько дней, — начала Лайза, колеблясь.
— Да, — тихо ответил он.
— Я знаю, что к этому времени завтра стоимость правительственных ценных бумаг, которые вы купили на нашу оговоренную тысячу фунтов, возрастет в несколько раз. Может быть, это позволит вам выиграть пари, но я не хочу ждать так долго. Я хочу сдаться.