— Мастер! — поприветствовал Шок.
Он был один. Костер из ветоши сильно чадил, но журналист даже рад был запаху дыма, а не того, что здесь кисло.
— Вылезайте, суки! — крикнул Шок через плечо. — Человек — здесь!
Демоны завозились в своих норах. Отплевываясь и рыча, рыдая и посмеиваясь, они показались из мрака.
— К делу! — нетерпеливо воскликнул Просвещенный. — Не собираюсь тратить время. От человека требуется немного. Мы уже составили план, мы знаем, как его осуществить. Твоя задача, — сказал он, презрительно глядя на Аркаса, — дать мне… То есть, нам, — внимание.
— Что? — Аркас усмехнулся. — Мне назвать вас всех отличными ребятами, так это работает?
— Нет, не так это работает, — желчно возразил Просвещенный. — Мне… Нам нужен материальный символ внимания! Ухо, глаз или язык!
Фемина лязгнула ножницами.
— Да с какой стати?! — воскликнул журналист. — Вы совсем обалдели?
— Иначе им не получить достаточно силы, что бы покинуть это место, — вмешался Шок. — Поверьте, Мастер, так надо. Мы можем уходить когда вздумается. Но эти ребята застряли тут прочнее гвоздя в черепе. А без них, вам не одолеть армии Охлаждения. Это просто немыслимо.
Аркас с ненавистью глядел на сопротивление. Они смели требовать. Ничего не гарантируя, просили вперед. Негатив зашевелился в нем, как темный дух. Видно что-то происходило с ним, заметное со стороны, потому что демоны дрогнули и попятились. Аркас посмотрел на свои руки. Они покрылись черными кусачими полипами, которые исчезли как наваждение, стоило моргнуть.
— Мастер, мастер, — затараторил Шок, — прошу вас! Поверьте, я сам этих гадов ненавижу. Если б был другой путь, не утаил бы, клянусь! Считайте вашу жертву — вашей. Вы пострадаете для себя, не для этих… существ.
— Армии Охлаждения, — проговорил Аркас мрачно. — Я хочу услышать план. Весь. В подробностях.
— Конечно! — согласился Шок. — Но сначала, мне придется открыть нашу маленькую тайну. И, говоря «нашу», я имею в виду Многомирье в целом. Это необходимо, что б вы поняли, о чем пойдет речь дальше.
— Опять какая-то мерзость! — крикнул Аркас.
— Вы уже слишком хорошо нас знаете, — заискивающе улыбнулся Шок. Он встал напротив огня, и тень заскакала по ржавчине, повествуя вместе с хозяином. Художник взмахивал руками, жестикулируя, и его рассказ оживал.
— Эта история немолода и многие предпочитают считать ее выдумкой. Забывчивость не спасет их.
Жил на свете человек. Он был творец. Не обладающий абсолютным талантом. Способностей средних. Его имя никем не узнанное, отсталость таковым. Однако, ему повезло ощутить некую страсть, которая была настолько захватывающей, что казалась безумием. Возможно, это была энергия из самого центра Многомирья, где еще живет первозданный вихрь.
Страсть овладела им полностью. Она подарила ему вдохновение, из которого родилась идеология, способная изменить человечество. Буквально, перекроить мировоззрение каждого. Серьезно ослабить негатив! Навсегда, бесповоротно и абсолютно уронить чашу весов. Ему лишь нужно было оформить эту идеологию. Изложить. Передать. Написать книгу. Он взялся за это с жаром, будучи одержимым видениями будущего столь светлого, желанного и реального. И был неутомим.
Пока все Многомирье решало, стоит ли оно того.
Вы удивлены, мастер? Да, это озадачивает. Особенно то, что более самого негатива, сопротивлялся позитив. Как же такое возможно? Оказывается, ему не понравилась конкуренция! Вы понимаете, мастер, чего они испугались? Лучшее произведение всех времен угрожало им! Творение настолько совершенное, искреннее и захватывающее, что могло достичь цели, к которой позитив собирался идти столетиями. И что тогда осталось бы остальным? Даже не рожденным еще, обидно второстепенным, третьестепенным, вовсе незамеченным на фоне недостижимого светила.
И тогда они решили не мешать хаосу. Позволили ему защитить себя, оставшись в стороне.
Негатив набросился не человека. Его одолевали кошмары, невообразимые, злобные, преследующие. Стоило ему закрыть глаза, как цветок абсолютного зла раскрывал свой бутон. Негатив давил на его неприкосновенные добродетели. Любовь к жене и дочерям. Каждый раз, во сне, он убивал их. Не повторяясь, негатив показывал ему отвратительные сцены. В конце концов, ему начало казаться, что эти мысли — его собственные. Что он превращается в чудовище. Что его работа — проклятие, которое мучит его за нарушение баланса.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Так оно и было. Он забросил труд. Негатив затоптал его веру в себя. Очернил его привязанности. И даже тогда не отступил! Довел дело до конца. Творец стал убийцей. И самоубийцей. А его дитя, так и незаконченное, было затерто здесь. В хламе и мусоре. Полубог, не увидевший вознесения.
Шок замолчал.
Всхлипывания Романа стали более отчетливыми. Он плакал, отвернувшись. Аркас просто сохранял гримасу бесконечного отвращения. Он ждал чего-то подобного. Масштабы такого предательства невозможно было оценить сразу. Попытки осмыслить — причиняли боль. Ему не жаль было идею, он не знал, достойна ли она такого финала. Но то, как позитив отдал на растерзание человека, невинную душу, готовую помогать, жаждущую служения…
Нет, он не собирался выбирать сторону.
— Чудовища, — пролепетал Роман. — Чудовища.
— Наш маленький лимб, — вздохнул Просвещенный, — и все что в нем происходит… Детские игры. Теперь ты знаешь, человек, чего стоит позитив. И как он ценит свою исключительность. По правде говоря, все, что в нем есть привлекательного теперь — это незахватанность.
Он хрипло засмеялся, качнувшись в бок.
— Я знаю, чего вы хотите, — сказал Аркас. — Найти этого полубога.
— Лучшее Произведение Всех Времен, — в унисон прошептали демоны.
— Он хоть и незакончен, но силищи в нем один хрен достаточно, — вставил Шок.
— Силищи для чего?
— Чтобы разорвать реальность Дна и вытащить тебя отсюда. Мастер.
Аркас усмехнулся.
— У вас что, совсем ничего святого нет? — Роман страдал. — Теперь вы хотите разбудить его, чтоб несчастный осознал свое положение? Оставьте его в покое!
Просвещенный поморщился.
— Не вмешивайся. Решать не тебе, и роль твоя ничтожна.
Роман схватил Аркаса за руку.
— Ты ведь не позволишь им?! Не позволишь!
Человек не ответил. Он рассматривал темные пятна, появившиеся на ладони. Крохотные колючки и язвы.
Аркас поднял взгляд.
— Ухо.
* * *
Дворец Любви был окружен ковром из стонущих в наслаждении тел. Они извивались от жгучего экстаза. В приступах похоти образы сплавлялись вместе, навсегда оставаясь массами содрогающейся плоти. Пыточные машины стегали их стальными плетками, резали и кололи, добывая кровь, слезы и любовные соки. Их собирали сущности разврата, козлоногие нимфы с вульвами на животах. Наполненные фиалы они выливали в кожистые сосуды за спиной, чтобы полить затем Порочных Матерей.
Странно изменившиеся амуры, покрытые трубками и распылителями, выдыхали облака афродизиаков. Их большие, неразумные глаза выискивали тех, кто недостаточно отдавался страстям. Тогда амур яростно бил непослушного копьем, рассекая плоть и раскалывая тазовые кости. Стоны оргазма и удовольствия необычно сочетались с воплями страданий, порождая разгул эмоций и какофонию противоположностей.
Сам Дворец, некогда прекрасный, окутанный цветами и невесомыми пристройками, облезал. Он превращался в массив фаллических форм и мотивов. Над ним кружили амуры, отрывая белоснежные статуи и оскверняя атрибуты чистой привязанности.
В самой высокой башне, на преобразившемся троне Любви, восседала вовсе не она. Это было сладострастное существо, неимоверно раздувшееся от любовных соков, окруженное десятком неутомимых любовников. Бесконечное сношение веселило ее, и десятки жаждущих отверстий издавали притягательную вонь, перед которой не могли устоять сущности шныряющие рядом.
Разврат.
Он одобрял изощренные оргии, которые устраивались в его честь. Блуд, разразившийся на костях чистоты, искренности и верности — прославлял нового короля. Грязь покрыла мир. Все искали связей настолько порочных, чтобы Разврат обратил на них внимание и дал благословение вечного экстаза.