Читать интересную книгу Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии - Юрген Торвальд

Позже, когда проследили путь, которым вещественные доказательства по делу Кулиджа попали в Вашингтон для нейтронного активационного анализа, получилась следующая картина. Американское управление, ведающее налогами на алкогольные напитки и табак, с давних пор имело в Вашингтоне лабораторию, задача которой во времена сухого закона состояла в том, чтобы способствовать обнаружению подпольных винокуренных* предприятий. Со времен второй мировой войны борьба с тайным изготовлением алкогольных напитков и с ввозом алкоголя и наркотиков принимала все больший и больший размах. Маленькую лабораторию расширили, и в 1950 году на работу в эту лабораторию пригласили нью-йоркского химика Майнарда Дж. Про, чтобы он помог модернизировать техническое оборудование.

Про, незаметный, тихий, но умный и честолюбивый человек, учился в Колумбийском университете и во время войны работал над созданием отравляющих газов в Эджевуд арсенале. Затем он работал в Нью-Йорке в „Келлекс-корпорейшн", которая была поставщиком необходимой продукции для Комиссии по атомной энергии. До 1956 года он занимался в Вашингтоне исследованием всевозможных следов, с которыми сталкивались агенты упомянутого управления в поисках самогонщиков или торговцев наркотиками. Тут он впервые попытался применить методы атомно-химического анализа. Уже много десятилетий перед налоговым управлением стояла особая проблема: неправильное указание возраста импортных вин. И вот с 1952 года из-за взрывов водородных бомб в атмосферу попало большое количество трития — радиоактивной формы водорода, который соединился с озоном и в виде воды вернулся на землю. Вода, которую использовали для приготовления спиртных напитков после 1952 года, должна была, таким образом, отличаться особенно большим содержанием трития. Если удавалось отделить воду от спирта и обнаружить в ней тритий, то появлялась определенная возможность контролировать возраст спиртных напитков. Про уже несколько лет занимался этой проблемой, когда сообщение из Эдмундстона о первом применении нейтронного активационного анализа в деле Бушар вызвало у него интерес. Так как в 1959–1960 гг. в Соединенных Штатах Америки появилось колоссальное количество опиума и других наркотиков, то в Вашингтоне возникла идея исследовать конфискованные наркотики с помощью нейтронного активационного анализа и установить их происхождение. Дело в том, что опиумные культуры воспринимали из почвы, на которой они росли, большие количества микроэлементов, а так как почва Китая содержит иные микроэлементы, чем, например, почва Индии, которая в свою очередь отличается от почвы других районов, то с помощью нейтронного активационного анализа становилось возможным выяснить родину наркотиков. Министерство финансов связалось с Комиссией по атомной энергии, и та порекомендовала министерству молодого химика Джорджа В. Леддикотта, возглавлявшего в атомных лабораториях Ок Риджа в Теннесси отдел ядерного анализа. Джордж Анслин- гер, чиновник из ООН, предоставил стандартные пробы наркотиков из всех областей и районов мира, где их производят, и Лед- дикотт приступил к обширной программе исследований.

Неизбежно Про оказался в какой-то мере втянутым в эти работы. Вскоре группа в Ок Ридже, в которую помимо Леддикотта входили Л. К. Бейт, Дж. Ф. Эмири и В. С. Лион, распространила свои исследования на следы почвы, красителей и москательных товаров. Как раз эти следы интересовали агентов налогового управления, чтобы, например, установить, откуда прибыли конфискованные машины с грузом нелегально изготовленных спиртных напитков. Налипшую на колесах землю можно было сравнить с пробами земли, взятыми около тех домов, где, как предполагалось, находились самогонщики.

Про все больше и больше занимался практическим применением нейтронного активационного анализа для определения следов такого рода. Он не был исследователем в глубоком смысле этого слова. Позднее, давая показания в суде, он сам признает это: „Наши работы опирались на уже созданные исследователями методы". Он был практиком, который вдохновился новым, перспективным методом и стремился как можно скорее воспользоваться его возможностями и преимуществами в своих интересах и в интересах вашингтонской лаборатории. Может быть, как утверждали позже некоторые критики, к такой поспешности толкало его непомерное самолюбие.

В 1961–1962 гг. в налоговом управлении решили предоставить в распоряжение Про 80 000 долларов, чтобы он приобрел для лаборатории измерительные приборы, необходимые для гамма-спектроскопии, и обходился без поездок в Ок Ридж, где он отвлекал ученых от работы. С 1963 года Про работал над методом нейтронного активационного анализа со своими собственными ассистентами Говардом Шлезингером и Майклом Гоффманом в тесной вашингтонской лаборатории. Обработка следов нейтронами происходила, в основном, в атомном реакторе Научно-исследовательского радиобиологического института вооруженных сил в Бетесде. И уже в июле 1964 года управление налогов на табачные и алкогольные изделия дало своего рода рекламное объявление: „Научно-физическое обоснование улик для разного вида африканских органов уголовного преследования". В нем подчеркивались возможности вашингтонской лаборатории для осуществления естественнонаучных исследований, и на восьми из двадцати трех страницах этого проспекта говорилось о нейтронном активационном анализе. Лаборатория предлагала свои услуги по применению анализа следующих материалов: спиртных дистиллятов, красителей, проб почвы, табака, пыли с одежды и транспортных средств, медикаментов, монет, пороховых отложений огнестрельного оружия, автомобильных смазочных материалов, древесины и проволоки, стекла, пластмасс, волос и „других следов тела". Так как эта реклама была обращена не только к агентам самого налогового управления, но и к полицейским учреждениям, то в нем давались также рекомендации, как подлежащий исследованиям материал следует зафиксировать, упаковать и отправить в Вашингтон. Во всяком случае все это явилось программой, совершенно лишенной какой бы то ни было осторожности, свойственной таким людям, как Гинн из Сан-Диего или Линкер из Лос-Анджелеса.

Еще до того как сотрудники Гинна впервые выступили в суде как эксперты по делу Вударда, использовав нейтронный активационный анализ для исследования следов, Про уже дважды выступал в этой роли перед федеральными судьями. 16 марта 1964 г. в Нью-Йорке были осуждены торговцы алкогольными напитками за то, что они привезли в Нью-Йорк целый грузовик водки с подпольного спирто-водочного завода в Атланте. Шлезингер и Про исследовали с помощью гамма-спектроскопии следы почвы с колес машины и следы почвы в районе спирто-водочного завода, обнаружили качественное совпадение девяти микроэлементов и на этом основании сделали заключение об идентичности почвы. Почти через девять недель, 21 мая, федеральный суд в Цинциннати осудил одного человека, который послал своему брату радиоприемник, начиненный динамитом и сконструированный так, что взрывался при включении в электрическую сеть. Лаборатория Про исследовала клейкую ленту и шпаклевку из радиобомбы, а также клейкую ленту и шпаклевку из гаража предполагаемого преступника. В клейких лентах оказалось по шести, а в шпаклевке по семи одинаковых микроэлементов. Как в нью-йоркском, так и в цинциннатском деле Про, как ни странно, довольствовался установлением вида элементов, а не их количественным соотношением.

Как бы там ни было, известие о деятельности вашингтонской лаборатории и успех ее экспертов в суде дали прокурору Майнарду из Конкорда повод обратиться к Про. В январе 1965 года Дьюрфи отправился в Вашингтон с пробами волос, большая часть которых уже несколько месяцев хранилась на предметных стеклах в дистиллированной воде или глицерине.

Сотрудник Про, Гоффман, уложил каждую пробу волос в отдельную пластмассовую коробочку, не подвергая волосы очистке, и поехал вместе с Дьюрфи в Бетесду. Там волосы поместили в поток нейтронов в реакторе и обрабатывали так два часа. Через четыре часа, когда Гоффман и Дьюр- фи возвратились в Вашингтон, Про и Гоффман приступили к измерениям гамма-лучей, а 28 января они прислали прокурору Майнарду свой отчет о результатах исследований на шести страницах. К отчету были подшиты копии гамма-спектров с тридцатью „графиками кривых". Их экспертное заключение звучало так: „Волосы Памелы Мейсн и Кулиджа имеют различные картины элементов, и поэтому их можно отличить друг от друга. Обе пары волос из машины Кулиджа по картине элементов идентичны волосам с головы Памелы Мейсн. Волосы с куртки и рейтуз Памелы Мейсн по картине элементов соответствуют волосам с лобка Кулиджа".

Вскоре после прибытия экспертного заключения в Род-Айленд приехал сам Майкл Гоффман, чтобы проверить, не следует ли подвергнуть нейтронному активационному анализу также микроследы, которые исследовал Гаррисон. Он взял с собой в Вашингтон несколько частиц и через некоторое время сообщил, что отдельные из них идентичны по своей картине элементов. С этих пор Гаррисон, Дьюрфи и прокурор были твердо уверены, что имеют в руках прочную цепь доказательств против Кулид- жа, и экспертные заключения, основанные на нейтронном активационном анализе, явятся козырем, который произведет глубочайшее впечатление на любого присяжного. А. Райнольдс, энергичный молодой человек, печально наблюдал, как сгущаются тучи над головой Кулиджа, и единственной его надеждой был Джерви, который, может быть, обнаружит какие-нибудь недостатки в экспертных заключениях из Вашингтона.