Читать интересную книгу Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии - Юрген Торвальд

Дьюрфи, седой как лунь, но подвижный, как юноша, за годы своей службы в полиции ставший довольно известной фигурой, и раньше уже сотрудничал с Гаррисоном. Особенно это относится к периоду, начавшемуся делом Нильсона — Мартэно, в 1959 году вызвавшим сенсацию в Нью-Гемпшире. Тогда произошло следующее. Утром 9 февраля на стоянке автомашин в городе Нашуа обнаружили в „Кадиллаке" окровавленный труп коммерсанта Мориса А. Гэгнона из Род-Айленда. Случайно полицейские видели вблизи стоянки автомашин каких-то посторонних людей — Рассела Дж. Нильсона, Роберта В. Олмонта и Фреда Мартэно. Все они были из Провиденса, штат Род-Айленд. Нильсон и Мартэно в октябре 1958 года взломали автомашину с прицепом, принадлежавшую Морису А. Гэгнону, и должны были вскоре предстать перед судом. В этом деле большую роль играет время взлома, потому что в Род-Айленде взломы, совершенные после 18 часов, строже наказываются, чем взломы, совершенные раньше этого времени. Морис А. Гэгнон был готов поклясться, что преступление имело место после 18 часов, а Нильсон и Мартэно пытались угрозами заставить его изменить свое мнение. Когда Гэгнона нашли убитым, возникло подозрение, что воры похитили его вместе с машиной и предприняли последнюю попытку шантажа. Убедившись в неудаче, они убили свидетеля, а машину поставили на стоянку в Нашуа. Так как никто не видел подозреваемых с Гэг- ноном, то Дьюрфи предпринял попытку собрать следы — улики их участия в преступлении. Он обнаружил кровь на одежде Мартэно и под его ногтями. Сам он не мог определить группу крови и обратился в Кингстон, к Гаррисону. Последний установил, что на одежде Мартэно имеются следы крови той же группы, что и у убитого, и что та же кровь — под ногтями Мартэно и в левом кармане его пиджака. На руке Мартэно и в том же кармане он обнаружил следы нитритов от выстрела из оружия. Несмотря на бурные протесты защиты против частных моментов исследования следов крови и недостаточной доказательной силы проб нитритов, Нильсон и Мартэно были приговорены 14 ноября 1959 г. к смертной казни.

Итак, теперешнее сотрудничество Майнарда, лаборатории в Кингстоне, Дьюрфи и Гаррисона имело свою предысторию. Так как исследование пуль было самым срочным, то Дьюрфи проверил сначала „моссберг" и пули из тела убитой старым способом, но не мог прийти к окончательному выводу. Гаррисон, будучи химиком, тоже не мог считаться первоклассным специалистом по баллистическим экспертизам. Поэтому Дьюрфи передал „моссберг" и пули эксперту по огнестрельному оружию ведомства рыболовства и охоты штата Род-Айленд Лео Грэндчемпу. Грэндчемп пришел к выводу, что пули, которыми были убиты Памела Мейсн и Сандра Валадес, выстрелены из „моссберг-райфл". Однако еще до окончания этого теста, на основании первоначального сравнения огнестрельного оружия, произведенного в Конкорде, Левитт 19 февраля появился на Симе Драйв и арестовал Кулиджа. Последний заявил, когда на него надели наручники: „Моя винтовка в тот вечер все время была в доме".

Кулидж во время последующих допросов все больше и больше запутывался в противоречиях, но категорически отрицал какую бы то ни было свою причастность к убийству Памелы Мейсн. Дьюрфи и Гаррисону важно было с помощью исследования следов доказать, что Кулидж касался тела Памелы Мейсн или что девушка находилась в „Понтиаке" Кулиджа. Эта попытка, как выяснилось позже, во время судебного разбирательства, оказалась малоуспешной. Гаррисон, опытность которого в области исследований микроследов вызывает теперь очень большие сомнения, получил одежду Памелы Мейсн и Кулиджа и обследовал ее под стереолупой в поисках следов. Он увидел некоторое количество волос и других частиц и положил их сначала, не классифицируя, в закрывающиеся крышкой лабораторные мисочки, чтобы сохранить для последующего сравнения. Потом он обработал одежду пылесосом и все собранные таким образом частицы разного рода тоже положил в мисочки. „Понтиаком" занимался вначале Ливитт, который ограничился главным образом обработкой отдельных частей салона машины пылесосом и послал все собранное в Кингстон. Такие люди, как Фрей-Зульцер, Мартин или Керк, безусловно высказали бы сожаление по поводу столь грубого сбора микроследов. Эксперт по текстилю, привлеченный защитой Кулиджа, Сэмюэль Дж. Голуб из научно-исследовательской текстильной лаборатории города Дедем, который обследовал опечатанный „Понтиак" много месяцев спустя, нашел целый ряд таких характерных следов, которых, по всей очевидности, никто не заметил и не учитывал при последующем сравнении. Среди них находились характерные белые волоски из шерсти крупного рогатого скота, которые, видимо, должны были прилипнуть к одежде Памелы Мейсн, если бы она побывала в машине. Также Голуб обнаружил первым редкие виды волокон в одежде девушки, которые, если бы их нашли в „Понтиаке" или на одежде Кулиджа, явились бы надежным доказательством соприкосновения этих двух людей. Кроме всего прочего, он обнаружил черные искусственные волокна, о которых в исследованиях Гаррисона не упоминалось. На одежде Памелы Мейсн он наткнулся и на растительные следы, среди которых были семена одуванчика. По всей видимости, никто даже не подумал исследовать эту необычную находку. В общем кропотливая работа поиска характерных элементов уступила место схематизму, из-за чего нападениям защиты на суде подвергся в первую очередь Гаррисон. Если бы он был знаком с методом клейкой ленты и применил его, то даже при такой схематической работе ему удалось бы надежнее сохранить микроследы из „Понтиака". А работа с пылесосом дает ту опасную своей нехарактерностью смесь грязи, в которой проникшие в ткань много месяцев назад микроэлементы, не имеющие никакого отношения к убийству, слишком легко изменяли картину следов.

8 апреля Дьюрфи появился в Кингстоне, чтобы вместе с Гаррисоном рассортировать собранные следы. При этом одежду еще раз обработали пылесосом. Кроме обнаруженных волос, которые были рассортированы согласно их происхождению (с одежды Мейсн, одежды Кулиджа, из „Понтиака") и нанесены на предметные стекла, разбор остальных следов, если судить по высказываниям на суде, тоже осуществлялся слишком схематично.

Не было установлено, что представляют собой собранные частицы микроследов и часто или редко они встречаются. Гаррисон ограничился таким, например, описанием: „голубая, похожая на пластик частица" или „красная краска на белой бумаге". Он не определял даже точно материал частиц, скажем, дерево это, стекло или искусственное волокно. Из-за этого его работа подверглась потом жестокой критике и вызвала сомнение. Сортировка осуществлялась по цвету: красное к красному, синее к синему, желтое к желтому. Затем под микроскопом среди красных частиц выискивали такие, структура которых казалась одинаковой. Применяя различные известные виды освещения под микроскопом, исследовали, идет ли речь об одинаковых оттенках красного, желтого или синего цвета. Микроследы с одежды Памелы Мейсн, с одежды Кулиджа и из пыли, собранной в „Понтиаке", которые на основании таких исследований казались одинаковыми, рассматривались как идентичные. Очевидно, Гаррисон не был знаком с большим числом оттенков цветов, которые невозможно было установить таким методом, и с видами химических красителей, которые могли дать одинаковые оттенки цвета. Чтобы получить дополнительное подтверждение совпадения частиц, он применил к красным, синим, желтым или золотистым частицам несколько физических и химических тестов. Т ак он установил показатель преломления и растворимость. В отдельных случаях он определял точку плавления неизвестных материалов. Там, где, как он полагал, имелись бумажные частицы, он применил тест Хирц- берга, один из многочисленных тестов бумажной промышленности, с помощью которого можно весьма приблизительно определить степень чистоты целлюлозы. Но ни один из тестов, примененный отдельно или в сочетании с другими, не смог дать доказательства, что две красные частицы неизвестного происхождения состоят из одного материала. Растворимость и точка плавления у разных материалов может быть одинаковой. И когда потом на суде Гаррисон утверждал, что целлюлоза есть целлюлоза, то защита стала вообще сомневаться в его знаниях и опытности.

Гаррисон выбрал таким способом 54 микрочастицы, 27 из них с одежды Памелы Мейсн и 27 с одежды Кулиджа или из „Понтиака". Он сравнивал их попарно и доказывал их идентичность на основании цвета, структуры, показателя преломления, точки плавления или теста Хирцберга. Под конец он сказал: „Опираясь на свои исследования и сравнения, я хотел бы сказать, что одна или несколько частей одежды молодой Мейсн имели контакт с „Понтиаком", или курткой Кулиджа, или с тем и с другим".

В этот же период 1964 года, когда Гаррисон и Дьюрфи занимались сравнением микрочастиц, они рассортировали также и волосы, обнаруженные на различных предметах одежды и в „Понтиаке". Отбор происходил по принципу их принадлежности человеку, а также по цвету. Позднее Дьюр- фи пришел к выводу, что несколько волос с куртки и два отдельных волоска с рейтуз Памелы Мейсн могут считаться волосами с головы и лобка Кулиджа, а две пробы волос из „Понтиака" идентичны волосам с головы пострадавшей. В отношении этих исследований волос позднее на суде также возник спор. Сэмюэль Дж. Голуб, например, указал на то, что среди волос на одежде Памелы Мейсн, которые, как утверждают, принадлежат Кулиджу, находится один раздавленный волос. Такое состояние волос можно наблюдать только тогда, когда по ним проезжают тяжелые колеса машин. Скорее можно предположить, что этот волос попал на труп Памелы Мейсн с дороги, на которой его обнаружили, чем с головы Кулиджа.