Два часа спустя Веня увез Маргариту Викторовну и Илью домой — мальчик устал, его требовалось покормить, да и не было смысла так долго находиться в больнице. Настя подтащила кресло поближе к кровати Тагира и села рядом. Алексей немедленно взял ее за руку.
— Ты понравилась маме, — мгновенно, не дожидаясь тщательно обдуманных Настей вопросов, заявил он. — И Илье, кажется, тоже. — Он нахмурился — видимо, не был в этом уверен.
— Ох, Алекс, все нормально. — Стася погладила его по руке. — Обычная первая встреча. Всем немного неловко. Я надеюсь, это пройдет…
— Я тоже надеюсь, — улыбнулся он и тут же помрачнел. — Стасенька, давай поговорим…
— С удовольствием. — Она предчувствовала, что разговор будет нелегкий, поэтому решила не сентиментальничать, а брать быка за рога. — Наверное, ты сейчас скажешь мне, что тебе ужасно жаль, что все так получилось. Что ты погибнешь во цвете лет, и… — тут голос ее против воли дрогнул, но Настя быстро взяла себя в руки. — Тагир, мне не нужны такие речи. Давай лучше подумаем, что мы можем сделать.
— Я же тебе рассказывал: сделать ничего нельзя.
— Можно.
— И что?
— В первую очередь — не сдаваться. По-моему, мне так и не удалось тебя в этом убедить.
Алексей поморщился, из чего следовал неоспоримый вывод, что она права.
— Юная моя Бухгалтерша, подумай сама: если мы не нашли донора до сих пор, чего ждать от будущего?
Ответа у нее пока не было. Поэтому Настя встала и сделала то, что ей уже давно хотелось сделать, — наклонилась и поцеловала Тагира.
Его руки немедленно обхватили ее, встревоженно пискнула медицинская техника — и замолчала. Чтоб не беспокоить, наверное.
В среду вечером Настя сидела в ресторанчике на первом этаже и листала журнал. Алексей в очередной раз был на процедурах, несмотря на то что часы показывали уже половину десятого. Там ее и отыскал доктор Радов.
— Сонечка сказала, что вы здесь, голубушка, — уютно зарокотал он. — Господина Тагирова только через час выпустят, может быть, со мной кофе выпьете?
— Да, с удовольствием, Ипполит Георгиевич! Радов повел ее не в ресторанчик, как ожидала Стася, а в свой собственный кабинет. Комната впечатляла: старинная мебель, мягкий ковер, стены увешаны дипломами. На столе уже стоял серебряный кофейник. Настя восхитилась:
— Антиквариат, наверное?
— Да, люблю старину. — Радов уселся в большое кресло, Стася взялась разливать кофе.
— Беспокоитесь за Алексея, — вздохнул Радов. — И правильно делаете, конечно.
— Расскажите, доктор, его дела действительно так плохи? — ухватилась за возможность что-то выяснить Настя. — Он почти ничего не говорит, только отшучивается.
Ипполит Георгиевич развел руками.
— Не буду вам врать — дела его хуже некуда. Если мы в ближайшее время не найдем донора, даже для пересадки будет поздно.
— Ближайшее время — это сколько?
— Недели две-три.
Настя задумалась.
— А что нужно, чтобы стать донором?
— Донор должен быть физически здоровым, — начал загибать пальцы Радов, — не иметь структурной или функциональной почечной патологии. Люди с гипертензией, субклиническим диабетом и выраженной сердечно-легочной патологией не рассматриваются как возможные доноры. Нужно пройти тест на совместимость по системе АВО и тест на гистосовместимость. Анализы, обследование…
— То есть я тоже могу попробовать? — Эту идею Настя обдумывала полночи и пришла к решению: нужно попытаться, будь что будет. Невыносимо было видеть Тагира в таком состоянии, и если есть хоть малейший шанс…
— Конечно, но… — Радов смотрел на нее в замешательстве. — Вы уверены?
— Абсолютно.
— Вы самоотверженный человек.
— Не больше, чем кто-нибудь другой.
Самоотверженности у этой женщины хватало. Алексей восхищался Настей — кажется, у нее было сил на двоих. Нет, его болезнь никуда не делась, но мысли о ней отошли на задний план, подернулись дымкой. Даже знание не беспокоило: видимо, прекрасный новый мир считал, что Алексей никуда не денется, и выжидал, когда можно будет забрать свое. Если неделю назад Тагир не имел ничего против, то сейчас в нем проснулась воля к жизни. Однако следовало быть очень осторожным. Смерть нельзя обмануть, рано или поздно ты все равно ей достанешься. А искусству ускользать от нее Алексей только начал учиться.
Стася приходила каждый день и оставалась до тех пор, пока он не засыпал. Она устраивалась рядом, клала голову Алексею на плечо, и они разговаривали. О разном. Об остром сыре в Лионе, о рекламной кампании казино «Сапфир», о птицах. Разговоры из чата перешли в реальность — и ничего не изменилось. Искренность была и осталась искренностью, только теперь можно было взять собеседника за руку, поцеловать… Губы Насти, прохладные и мягкие, прикасались на мгновение к щеке Алексея, когда он уже дремал, а она уходила среди ночи, неслышно закрывая за собой дверь.
К концу недели состояние Алексея стабилизировалось, и доктор Радов задумчиво сказал, что, возможно, отпустит его домой на несколько дней. Все это было вилами по воде писано, но перспектива снова оказаться дома радовала Алексея. Только вот… там не будет Насти. Хотя она жила недалеко, Алексей понимал, что ему нужно большее. Но как предложить ей это большее? И не сочтет ли она предложение оскорбительным? Отношения казались хрупкими, как узоры на венецианском стекле.
Когда Настя появилась в пятницу, Алексей сидел в кресле у окна — ему наконец-то позволили покинуть ненавистную кровать — и читал «Наедине с собой» Сенеки и Марка Аврелия. Вся ее мудрость сводилась к мысли «Наша жизнь есть то, что мы о ней думаем», и Алексей пытался понять, что ему теперь следует думать о своей жизни — а в том, что это именно жизнь, а не просто тропинка до смерти, Стася уже успела его убедить…
— Боже, четыреста страниц ученой премудрости! — Настя посмотрела на обложку книги. — Отложи ее, ты уже не наедине с собой…
— Стася, послушай. — Алексей решил, что бессмысленно терять время на хождение вокруг да около. Кажется, вся эта история научила его одной полезной вещи: говори все сразу, без обиняков, иначе потом может не оказаться ни времени, ни возможности.
— Да? — Она бросила сумочку на кровать, устроилась на стуле.
— Возможно, меня отпустят домой.
— Это замечательная новость! — Она быстро что-то прикинула. — Я живу недалеко и…
— Вот именно об этом я и хотел побеседовать, — перебил ее Алексей. — Я хотел предложить, чтобы ты жила совсем недалеко. То есть у меня.
Стася помолчала.
— Это так неожиданно и так приятно. Я… Но ты уверен, что твоя мать это одобрит?