Ганс пожал плечами, на его лице было недоуменное выражение.
— Странные там у них дела творятся. Всё рука тянется за упокой тех двух выпить, но сердцем чую что живы. Всё вроде порешали? Гостевые комнаты готовы.
На тускло белеющей стене мерно тикали ходики с двумя большими шишками на цепях. Здоровые такие часы из тёмно-вишнёвого дерева, живое воплощение немецкой любви к порядку и размеренности. "Война войной, а обед по расписанию", мелькнула подходящая мысль. Не спалось, но на хуторе Ганса Кубышки ощущалось спокойствие и надёжность. Вот уже человек на своём месте, всем нужен. А запахнет жареным — аэродром рядом, самолёты в капонирах. Надо же, даже сейчас всякая деловая муть лезет в голову, когда на плече тихонько сопит любимая женщина.
Фрези открыла глаза и поудобнее устроилась на моём плече. Почувствовала настроение.
— О чём думаешь? — спросила она, видя, что я смотрю куда-то в одну точку.
— Не думаю… Я просчитываю этот Закрытый Город и не получается у меня никак его просчитать. Ну не укладывается он ни во что. Непонятен — подозрителен — потенциально опасен. Или ты не согласна?
— Согласна. Вот чего, а беспочвенной мнительности за тобой не замечала.
Я усмехнулся.
— То-то и оно. Я сейчас как Ганс, чую что там нечисто что-то, а сделать оргвыводы не могу.
— Так может не будешь пока брать в голову?
Пожав плечами, я коснулся волос Фрези. Даже в полумраке они отливали золотистой лисьей рыжиной — в комнату попадал свет фонаря, стоящего на углу периметра. Во дворе неторопливо вышагивали охранники, играя на ходу с собаками — было слышно довольное урчание двух огромных чёрно-палевых псов.
— Я стараюсь… Много думать вредно — не останется времени на действия.
— Хм… И ты никогда не задумывался, например, над тем, за каким чёртом мы вообще ввязались в то расследование?
— Неа. Ни разу. Уж скучнее нам от этого точно не стало.
— Ничего себе! — Фрези вскинулась, села на кровати, поджав ноги. — Тебе скучно что ли было?
— Нет конечно. Человек стремится к максимуму ощущений, и мы с тобой не исключение. Ну вот сидела бы ты сейчас, картины писала… а вместо этого у нас столько всего… — я повертел в воздухе пальцами. — Даже и сказать как, не знаю.
— Ладно, не напрягайся. — Фрези улыбнулась. — Я и так всё прекрасно понимаю.
— Вот и отлично. А с Закрытым Городом придётся как-то связаться. Утром узнаю у Ганса где он точно находится, и определимся когда съездим туда.
— Дался тебе этот Закрытый Город… — Фрези пожала плечами, по светлой коже скользнул блик света. — Что в нём такого?
— Да не знаю я. Странное образование. Неправильное. Коммуна какая-то химерическая. Как бы он нам ещё не аукнулся в будущем…
— Выбрось из головы. Тебе заняться больше нечем?
Я потянул её за руку.
— Как это нечем?
Фрези хихикнула и склонилась надо мной. Тёмная медь волос закрыла слабый свет, струящийся в окно.
— А между прочим, скоро Новый Год. — шепнула она на ухо. — Хочу подарок.
— Будет тебе подарок. Хочешь ожерелье из алого жемчуга?
г. Степногорск, резиденция Элен Уордер.
На удивление долгая осень закончилась две недели назад, и город окутался пушистым снежным покровом. Снег облепил ветви деревьев, кусты, дома… Снег шёл каждое утро, и люди и машины тоже были одинаково белые. Здесь, на окраине города чистить дороги никому не приходило в голову, и только хозяева своих домов разгребали тропинки во дворах и возле ворот. Военной технике, которая часто ходила по улице, было всё равно, и к двадцатым числам декабря улица превратилась в длинную канавистую протоку между домами.
Каждый из этих снежных дней, как только светало, делала себе огромную чашку кофе с молоком и имбирём и забиралась на широкий подоконник. Это был своего рода приятный ритуал безмолвного общения с утренним городом. Я сидела, завернувшись в тёплое домашнее платье, медленно пила кофе и смотрела на людей, на дома, на тёмную извилистую полосу речки в конце района — лёд на ней ещё не вставал — и чувствовала себя прекрасно. Я чувствовала, что у Харальда всё в порядке, и недавнее кошмарное видение постепенно отступало. Большое зеркало в ванной тоже больше не пугало меня странными силуэтами, подозрительно похожими на… я оборвала мысль, не давая ей развиться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Непонятно почему здесь отмечали Новый Год едва ли не в середине зимы, хотя логичнее было бы отмечать его в переход на первый весенний день. Я особо не рвалась узнавать, почему так сложилось, но среди документов, которые я ежедневно изучала с помощью ноутбука и мировой информационной сети, попалась статья-обращение в адрес властей, с призывом вернуть исконно русский порядок. Всё стало понятно, но мой интерес был другого рода. Я заметила, что с приходом Граней и Зоны как их проявления из небытия архивов и хранилищ вышло множество ранее засекреченных документов. Все они так или иначе подтверждали правильность моего изначального выбора страны и людей. Конечно, в каких-нибудь монастырских хрониках XVIII века, запрещённых официальной церковью за вольномыслие, не могли конкретно упоминаться ни Харальд, ни Чернов, ни люди их круга, но само направление мысли впечатляло. Пусть таких было немного, но они были. Ко времени моего появления такие люди остались только здесь, в стране под названием Россия. Она без особого труда переваривала все "прогрессивные" течения и оставалась сама собой.
Чашка показала светло-синее донце. Я слезла с подоконника умиротворённая и довольная жизнью. А потому не сразу обратила внимание на подкатившую дурноту. Когда до меня дошло, что происходит, было поздно. Выложенный мягкой виниловой плиткой пол кухни стремительно рванулся навстречу, тяжёлая фаянсовая чашка вылетела из руки, ударилась, подпрыгнула почти на метр и разлетелась на крупные осколки, подобно гранате. Темнота поглотила остатки сознания…
…Внизу стелилась заснеженная равнина с редкими едва накатанными колеями. Наверное они остались здесь ещё от прошлой жизни. По одной такой спаренной полоске шли два бронетранспортёра с крытыми брезентом десантными отсеками. Зима на дворе, и в стальной коробке вряд ли будет тепло, но по крайней мере от ветра такой навес укроет. Рывок, я как будто попала внутрь ведущей машины. Над головой трепыхался открытый клапан возле пулемёта, в вырезе по плечи стоял Харальд.
— Хорошо идём, до темноты доберёмся, — сказал он, сверившись с картой.
Куда они едут? Мне было страшно осознать, что на сотню километров вокруг безлюдное пространство. Машины нырнули в пологую речную долину, проехали вдоль заледеневшей реки и в каком-то месте перебрались на другой берег. Как ориентируется здесь сидящая за рулём девушка в меховом бушлате, было непредставимо.
Я оглянулась по сторонам. Рядом с водительницей сидела Фрези. Она изменилась за эти полгода, что прошли со времени нашей неожиданной встречи. Уютная домохозяйка превратилась в подтянутую волчицу, если только бывают волчицы такой масти. Пронзительность её взгляда почти не уступала Харальду.
— Лейла, давай три вправо, — сунулся в кабину Харальд. Бронетранспортёр немного довернул, оказывается, в кабине кроме основных приборов была небольшая электронная панель с курсографом и ещё какими-то индикаторами.
— Есть три вправо… норма?
— Да, так держи.
Потом на какие-то мгновения всё смазалось, дёрнулось, и я поняла, что прошло некоторое время. За бортом смеркалось, и вскоре вдали показалась ровная линия ярких огней, они перемежались красивыми вертикальными цепочками. Пару дней назад, вечером, я была на центральной площади города, там уже собрали высоченную ёлку, она точно так же сверкала огнями.
— А вот и их знаменитые охранные башни… — буркнул Харальд. Наверху кабины что-то залязгало, защёлкало, потом один из огоньков замерцал в странном рваном ритме. Наверное, это был какой-то обмен кодами, потому что сразу после этого появились два ряда огней, загорающихся и гаснущих линией.