Вдруг разразилась настоящая канонада, а за ней послышались призывы о помощи. Когда мы подбежали, Фред стоял по пояс в заводи, а у ее дальнего берега что-то металось и ревело — иначе я не могу это описать. Мы рассыпались цепью и вооружились палками, но не успели подойти к зверю, как он сделал гигантский прыжок и затих, плавая у самой поверхности воды. Мы вцепились в него и вытянули на берег.
Зверь оказался выдрой невиданных размеров — больше шести футов от кончика носа до кончика хвоста. Это был первый из добытых нами экземпляров гигантской выдры (Pteroneura braziliensis). Мы тут же уселись и принялись ее рассматривать.
Выдры все в основном похожи друг на друга — у них гладкий густой мех, мощные хвосты и плоские головы. Эту выдру отличали типичные признаки, доведенные до крайности. Голова у нее была очень широкая и плоская, с мордой, как у акулы. Глазки крохотные, ноги настолько короткие, что вряд ли подходили для чего-нибудь на суше, играя в воде роль плавников. Между всеми пальцами до самых когтей натянута перепонка, на хвосте с боков были негнущиеся ребра, позволявшие рулить с помощью хвоста, перемещаясь вверх и вниз в водной стихии. Зверь весил пятьдесят фунтов, и желудок у него был битком набит рыбой, главным образом пири, к тому же он, судя по всему, закусил еще кладкой крупных — крокодильих или птичьих — яиц.
Я уже говорил, что животные в природе встречаются скоплениями, или сообществами. На этот раз случайная остановка привела нас в одно из таких чудесных мест. Тростники, прилегающий к ним лес, вода и воздух были полны живых существ. Мы частенько наведывались на болота, примыкавшие к ручейку, куда мы загнали выдру. Мы с Альмой однажды вечером сидели, поджидая птиц, которые каждый вечер в сумерках слетались на ночлег к воде, в надежде подстрелить какую-нибудь из них на ужин. Но птицы так и не прилетели, и мы засиделись, беседуя о том о сем, до глубокой темноты. В лесных болотах вечно что-то шуршит, хлюпает или внезапно чавкает грязью, поэтому мы не обращали внимания на окружающее.
Потом мы замолчали, Альма предложила пойти и разведать, что это там чавкает. Мы подползли к самому краю воды и залегли в засаде. Когда послышался очередной чавкающий звук, мы включили фонарь. Через несколько минут мы заметили какие-то небольшие треугольные заостренные предметы, тихонько поднимающиеся над водой и снова ныряющие со смачным чавканьем. Мы перешли на дерево, нависающее над водой, и затаились там. И точно, эти штучки снова стали выглядывать из воды прямо под нами. Мы дружно попытались схватить их, и оба остались с пустыми руками. В этом месте чавканье прекратилось.
Мы обошли загадочное место кругом и устроили новую засаду. Немного времени спустя высунулся один-единственный треугольник, и мы разом протянули туда руки, почему-то впопыхах нахватали мертвых сучьев и запутались в них. У меня в руке оказалось нечто живое, оно изо всех сил рванулось и вырвалось бы на свободу, если бы не ловкость Альмы, выработанная при охоте на мух. Ее рука взметнулась как молния и схватила добычу. В ту же минуту я уронил фонарь в воду. Альма закричала и сунула добычу мне. Я хорошенько в нее вцепился и не выпускал.
Мы завернули трофей в носовой платок и выудили фонарь, продолжавший светить в мелкой воде. Нам попалось животное, которое мы искали чуть ли не всю жизнь! Это была пипа (Pipa Americana), одна из примитивнейших по положению в систематике лягушек. Этот потрепанный блин, обернутый в обвисшую кожу, — точь-в-точь обыкновенная жаба, которую сплющило тяжелым грузовиком. Кожа слегка бородавчатая, зернистая. Голова треугольная и совершенно плоская, как картонка спичек, глаз почти не видно. На подбородке и в углах рта ветвятся нитевидные выросты вроде водорослей, похожие на маскировку, скорее это дополнительные жабры. «Ручки» маленькие, но толстые, пальцы все длинные и тонкие, словно без костей, и кончаются мягкими на ощупь звездочками. Они действуют как щупальца. Задние ноги очень длинные, а ступни громадные, с пальцами, соединенными перепонкой, как крылья летучей мыши. Часто пипы прикидываются мертвыми — их можно вынимать из воды, тыкать пальцем, тянуть за лапки — они абсолютно расслаблены и инертны. Вдруг мощные задние лапы оживают, и стоит им найти опору, как они катапультируют животное на много ярдов.
В период размножения кожа на спине самки набухает и икринки располагаются на ней в отдельных карманчиках. В этих карманчиках икринки развиваются, и крохотные мелкие лягушата еще некоторое время спасаются там от опасности, прежде чем покинуть родительскую спину.
В этой поразительной стране, кажется, все группы животных представлены самыми замечательными видами. Лягушки не уступают рыбам или млекопитающим. Кроме пипы водится довольно невзрачная мелкая водяная лягушка с заостренным рыльцем и туловищем, как у пипы; у нее благозвучное имя — Pseudis paradoxa. Головастики этого вида вырастают до шести дюймов и гораздо толще взрослой лягушки.
Как-то к вечеру в наш лагерь явились гости. Мы отдыхали после обеда, и кухонный очаг погас. Перед самым закатом ветер донес какой-то шорох с другого берега, поросшего травой. Мы видели, как колышутся тростники, и слышали непрерывное хрустенье. Вечер был душный; вдалеке погромыхивал гром. Мы пошли навстречу непрерывно приближавшимся звукам и наткнулись на большое стадо диковинных животных — это были капибары. Мы тихо сели на опушке леса, откуда была видна вся травянистая долинка, и стали наблюдать.
Капибары лениво паслись или лежали в траве, как стадо послушных свиней. Вдруг из лесу справа от нас донесся шум — как будто танк ломился через заросли. Что-то трещало, хлюпало, ломались сухие сучья, рушились стволы. Капибары отступили к реке, а мы встали, чтобы было лучше видно. Шум приближался, перерастая в рев; внезапно с берега низвергся водопад, несущий мусор, обломки сучьев и мелких стволов. Поток разлился по ровной пойме и, змеясь, побежал к реке. Новая река вырвалась из леса, пробивая и расчищая себе путь.
Тут мы заметили второй поток на том берегу, позади нашего лагеря, за ним — третий, а там и четвертый. Они наступали на нас со всех сторон, перекрывая путь отступления к лагерю. У нас часа четыре не было дождя, но теперь мы поняли, почему трава так густо росла в этом прелестном каньоне среди деревьев. Да это просто-напросто два русла притоков нашей речушки! Потоп настигал нас, и, когда мы добежали до постелей, вода уже подступила почти к самым матрасам.
Было далеко за полночь, когда мы кончили спасать свои пожитки и сами устроились в своем ковчеге. Утром, на заре, мы ушли оттуда вместе с последними водами схлынувшего потопа.
Затопленный лес