Мег удалось скрыть свое разочарование, но она понимала, что все складывается к лучшему. Он принадлежал той темноволосой девушке на паломино или другой вроде нее, и нечего вспоминать о его намерении нанести визит в Парадиз-Вэлли при первом удобном случае.
– А я уже собиралась сказать, что он мог бы остановиться в переоборудованном фургоне, Кен уехал.
– Ты скучаешь по нему?
Ей не хотелось вновь возвращаться к тому, что произошло.
– Кен сказал, что хочет жить отдельно, и теперь я, к сожалению, не так часто вижу его, потому что он очень занят новым микрорайоном в Диллоне.
– Я имел в виду Люка.
– Ну… что же, мы… приятно проводили время, – ответила Мег, намеренно относя это как бы к далекому прошлому. – В Шайенне, – добавила она для точности.
– А Эрин уже ушла? – спросил Денни, оглядываясь вокруг.
Мег снова принялась взбивать яйца, догадавшись, что эту ночь он, очевидно, провел не в комнате Эрин, не в ее постели.
– Она рано уехала. На Кемосабе. – Видя его удивленный взгляд, она добавила: – Эрин тренирует его, и, по-моему, верховая езда доставляет ей удовольствие. Она сказала, сегодня ей нужно подумать, что делать.
Мег сделала вид, что не заметила, как дрожала у Денни рука, когда он наливал себе в кружку кофе, и завела легкий разговор; она была мастерица выведывать обиды.
– Тимми отсыпается, как медведь в берлоге среди зимы. Через несколько недель ему придется вставать пораньше, как к началу школьных уроков, мы придерживаемся такого же расписания, как в Диллоне.
Но Денни молча смотрел в свой кофе, и тогда Мег предприняла еще одну попытку.
– Не хочу быть назойливой, – она добавила ему к омлету поджаренного бекона, – но Эрин сказала, что вы с ней собирались о чем-то поговорить. Что, дела совсем плохи?
– Хуже некуда.
– Не хочешь поделиться со своей старушкой матерью?
– Ты никогда не будешь старой, – Денни слабо усмехнулся, окинув ее взглядом с головы до ног, – когда тебе будет восемьдесят, ты будешь выглядеть только на тридцать пять, самое большее на сорок.
От этих слов Мег вспыхнула. Сперва Люк, теперь ее собственный сын говорит ей, что еще не все потеряно, хотя сама она прекрасно понимает, что это не так и не нужно об этом сожалеть.
– Кушай, Денни, тебе нужны силы. – Она села напротив сына, бросила на него многозначительный взгляд, когда он принялся за еду, а потом, немного помолчав, заговорила снова. – Ты прекрасно выступал в Шайенне, показал несколько великолепных скачек, – некоторые ей все-таки удалось посмотреть.
– И отец гордился бы? – Теперь Денни смотрел в свою полную тарелку.
– На свой манер, – ответила Мег. – Что вы с Эрин обсуждали? О чем спорили?
– Спора не было, она просто уже сама все решила.
– А ты?
– Ты поймала меня, мама. – Он покачал головой, но не мог сдержать улыбки: – У меня тоже есть свои планы.
Мег подождала, но он больше ничего не сказал, и она накрыла ладонью его большую загорелую жилистую руку – сильную руку, которой он на родео сжимал веревку для быка.
– Ты не плохой человек, Денни, – она слегка сжала его руку, – и знаешь, как я отношусь к тебе. Когда ты и Эрин уехали, чтобы пожениться, единственное, о чем я сожалела, так это о том, что не присутствовала на церемонии. В Шайенне я подумала, что не ошибалась, веря, что вы все еще принадлежите друг другу. Я видела это в ее глазах и в твоих тоже.
– Эрин сказала бы, что это всего лишь секс.
– Но это часть любой счастливой семейной жизни. – Надеясь, что он не обратит внимания на цвет ее щек, Мег похлопала сына по руке. – Твоему отцу и мне потребовались годы, чтобы понять это, но каждый должен постепенно приближаться к тому, чего хочет достичь. Ты же сейчас не сдался, нет?
– Нет, – он пожал плечами, – но я…
– Папочка! Ты дома! – Тимми ворвался в кухню и, вихрем пролетев мимо Мег, бросился к отцу, и Денни едва успел подхватить его, чтобы сын не угодил в его кофе.
– Стой, помни, что не нужно окунать эту руку в гипсе в мой завтрак. – Он крепче обнял Тимми и поцеловал. – Как поживаешь? Все эти полторы недели я скучал по тебе.
– Я скучал еще сильнее. – Здоровой рукой Тимми обхватил отца за шею.
– И рука этому способствовала?
– И не говори, – улыбнулась Мег, – но ему недолго осталось носить этот гипс. – Она сама испытывала отвращение к этой уже грязной ярко-зеленой поверхности гипса, покрытой надписями и рисунками.
– Мама сломает мне другую руку и тебе тоже, если я снова упаду. Правда, бабушка?
– Можешь в этом не сомневаться, это материнский долг. – Проведя по густым темным волосам Денни, она прошла к холодильнику за апельсиновым соком для Тимми. – Но Синклеры не сдаются, ни большие, ни маленькие.
– Это ты мне говоришь, бабушка?
– Нет, это я говорю твоему отцу. – Поверх головы внука она бросила на Денни еще один многозначительный взгляд. – Думаю, ты знаешь, где ее найти.
В свете раннего утра Эрин поднималась верхом на Кемосабе к вершине холма. Благодаря тому, что Мег взяла на себя обязанность открывать по утрам магазин, ежедневная верховая прогулка стала привычкой для Эрин, лекарством для нее и для лошади, думала она. Но раньше Эрин никогда не ездила к землянке и сегодня впервые приехала сюда, чтобы привести в порядок свои мысли и воспоминания о Шайенне. Может быть, она приняла неправильное решение?
Пересекая отдаленное пастбище, а затем петляя среди низкорослых деревьев и величественных вековых сосен, она слушала пение птиц, скорее всего соек, и отдаленное бульканье чистого быстрого ручья; вода словно текла сквозь нее и очищала ее мысли.
Остановившись на короткий водопой, они с Кемосабе снова продолжили подъем, и вскоре во впадине на склоне холма показалась землянка, и Эрин увидела, как в ее единственном окне отражается солнечный свет. Она стреножила лошадь и оставила ее пастись на нетронутой сочной траве, а сама распахнула перекошенную дощатую дверь под поросшей травой крышей и вошла внутрь.
Ее снова окутала тишина и темнота, а запах сырой земли защекотал ноздри.
Позволь мне просто обнять тебя и поцеловать…
Денни, покажи мне, что такое любовь…
О Боже, в Шайенне он снова показал ей, что значит любить. Неужели, чтобы избавиться от чувств, которые он пробудил в ней, прошлой ночью она намеренно заставила его подумать, что могла выйти замуж за Кена, что дом в Диллоне мог стать для нее раем? До чего же подло она поступила!
Взяв с полки старое шерстяное одеяло, Эрин вынесла его наружу, встряхнула и, расстелив на траве неподалеку от лошади, чья шкура поблескивала на солнце, растянулась на нем, блаженствуя в солнечных лучах и впитывая в себя их тепло.