Франц-Иосиф упорно и методично работал, продираясь сквозь горы бумаг – как если бы только одним тяжелым трудом можно было одолеть подступающий хаос и удержать империю от распада. Он любил говорить: «Боже, помоги нам, если мы когда-нибудь докатимся до образа жизни романской расы»[572]. Тем не менее с годами постепенно становилось заметно, что император похож на всадника, оседлавшего разом двух мало подходящих друг другу лошадей. Венгрия, долгое время являвшаяся независимым королевством, всегда была для Габсбургов хлопотным владением. Венгерская аристократия и мелкое дворянство, преобладавшие в политике и общественной жизни, твердо держались за свой родной язык (сильно отличающийся практически от любого другого в мире), за свою историю и культуру, собственные законы и конституцию. В ходе революции 1848–1849 гг. они безуспешно пытались добиться для Венгрии независимости. В 1867 г. венгерская верхушка воспользовалась сокрушительным поражением Австрийской империи в войне с Пруссией и заключила с императором новое соглашение, знаменитый «Компромисс».
Благодаря этому соглашению возникло новое государственное образование, название которого полностью описывало его суть: Австро-Венгрия, или Дуалистическая монархия. Это была структура, объединявшая в себе Венгрию (которая сама по себе включала тогда еще и Трансильванию, Словакию и Хорватию) с остальными владениями Габсбургов на западе – эти последние для удобства звались Австрией, простираясь от Адриатического моря и Альп до земель бывшей Польши и далее на восток до границ России. Каждая из частей нового государства сама вела свои дела, имея независимые парламенты, правительства, бюрократический аппарат и суды – а также свои вооруженные силы. Единственными общими институтами Австрии и Венгрии оставались внешняя политика и оборона – а также финансовые учреждения, которые обеспечивали первое и второе. Главы этих ведомств работали совместно, образуя подобие общего правительства, а кроме них державу объединял только сам император, который в Венгрии, впрочем, титуловался королем. Во всех остальных отношениях Австро-Венгрия была не столько «Компромиссом», сколько бесконечным торгом. Каждый год назначаемые парламентами делегации встречались для обсуждения соглашений о тарифах (в частности – железнодорожных), но венгерская сторона настояла на том, чтобы все их общение велось только в письменной форме – это позволяло избежать даже намека на существование единого государства. Финансовые и коммерческие вопросы урегулировались заново каждые десять лет, каждый раз это вызывало сложности.
Среди всех крупных держав Европы Австро-Венгрия в наименьшей мере отвечала современным требованиям в отношении надежной связи между частями своего правительства и проведения в жизнь скоординированной политики. Да, три «общих» министра время от времени встречались для обсуждения дипломатических и военных вопросов, как и премьер-министры соответственно Австрии и Венгрии, – но их нельзя было в полной мере назвать представителями исполнительной власти. Образуемый ими орган назывался Общим Советом министров и в период с осени 1913 г., и до начала июльского кризиса 1914 г. он собирался только трижды и лишь для обсуждения незначительных текущих вопросов. Император тоже не пытался руководить общей политикой государства – и даже не подталкивал к этому никого другого. Франц-Иосиф принимал своих министров исключительно по отдельности и с каждым из них обсуждал лишь те вопросы, которые касались их зоны ответственности. И при всей своей работоспособности, император старел – в 1910 г. ему исполнилось восемьдесят, и его до того крепкое здоровье пошатнулось. К началу войны он вел все более замкнутый образ жизни в Шенбруннском дворце и неохотно принимал участие в спорах между имперскими министрами. Помимо прочего, такой «вакуум власти» приводил к тому, что волевые личности и могущественные учреждения гнули свою линию даже в областях за пределами своих формальных полномочий[573].
Сначала венгры были в восторге от «Компромисса» и даже дали заказ на постройку в Будапеште нового здания для парламента. Венгерский премьер-министр заявил: «[В таком деле] нет места для умеренности, прижимистости или расчета!» – и архитектор поймал его на слове. Комплекс сооружений венгерского парламента включал в себя все мыслимые архитектурные стили и формы украшений – от готики до ренессанса и барокко. На его украшение ушло 84 фунта золота, и к моменту завершения работ получившиеся здания были также и самыми большими в мире среди себе подобных. Содержимое этого строения тоже впечатляло, хотя и по иным причинам. Дело в том, что для венгров политика была родом национального спорта, и тут уж они привыкли играть друг против друга до победы, не стесняясь резких речей и даже дуэлей, – а когда им наскучивало это, они принимались за австрийцев. Наихудшие эпизоды этого противостояния пришлись на период длительного и ожесточенного кризиса, возникшего при обсуждении Веной и Будапештом проекта единых вооруженных сил[574].
Целый ряд венгерских политических лидеров и их сторонников последовательно стремились к тому, чтобы шаг за шагом сделать значительную часть армии империи более «венгерской» – с чисто венгерскими полками во главе с говорящими по-венгерски офицерами и под венгерскими же знаменами. Такие меры угрожали целостности и эффективности армии – кроме того, как указывал французский военный атташе, нужного количества пригодных офицеров все равно не было в наличии. Когда Франц-Иосиф попытался успокоить страсти и в 1903 г. провозгласил, что его армия пронизана духом единства и гармонии, а ко всем этническим группам относятся с равным уважением, это лишь подлило масла в огонь. Венгерские националисты в Будапеште ухватились за то, что «этническим» по-венгерски прозвучало как «племенным», что, конечно, было сочтено смертельным оскорблением[575]. В венгерском парламенте началась обструкция, и переговоры между Веной и Будапештом оказались прерваны. К концу 1904 г. премьер-министр Венгрии Иштван Тиса (который будет возглавлять правительство и летом 1914 г.) попытался было сдвинуть дело с мертвой точки, но сторонники оппозиции, вооруженные дубинками, кастетами и револьверами, ворвались в зал заседаний, ломая мебель и избивая охрану. Хотя оппозиция и выиграла последующие выборы, ее представители отказывались формировать правительство до тех пор, пока Франц-Иосиф не согласится выполнить их требования в вопросе об армии, – но император на это не пошел. Противостояние закончилось лишь в 1906 г., когда император стал угрожать ввести в Венгрии всеобщее избирательное право, и оппозиционная коалиция распалась.
Последнее было связано с тем, что и у самих венгров имелись затруднения в области «национального вопроса» – затруднения, которые они до того момента успешно игнорировали. Венгры, или, как они сами предпочитали называться, мадьяры, представляли собой лишь незначительное большинство обитателей страны, но строгие ограничения избирательного права гарантировали им почти полное господство в парламенте. К 1900 г. национальные движения (сербское, хорватское, румынское) охватили Венгрию, и такое отсутствие представительства в органах власти лишь усиливало их. Дополнительным поводом для недовольства было принудительное насаждение венгерского языка в школах и присутственных местах. В те годы национализм усиливался повсюду – как внутри Австро-Венгрии, так и вне ее. В 1895 г. в Будапеште собрался Конгресс национальностей, который потребовал, чтобы Венгрия была провозглашена многонациональным государством. Венгры отреагировали на это с гневом и тревогой. Даже сравнительно либерально настроенный Тиса попросту не мог принять того факта, что внутри Венгрии существуют и другие национальности, обладающие собственными законными интересами. С его точки зрения, те же румыны (за исключением радикалов) были кем-то вроде крепостных крестьян и хорошо знали свое место: «Я знаю, что это кроткие, мирные люди – они уважают дворянство и благодарны за любое доброе слово»[576].
По всей территории Дуалистической монархии прокатилась тогда волна национализма, вызвавшая бесконечные и бесплодные споры относительно школ, рабочих мест и даже табличек с названиями улиц. Во время переписи вопрос о том, какой язык для человека является родным, стал ключевым при определении соотношения сил между отдельными нациями – а потому различные группировки даже стали вывешивать плакаты, подталкивающие к тому или иному «верному» ответу на него. Часто национальный вопрос сочетался с классовыми противоречиями – например, румыны и русины были по преимуществу крестьянами и в этом качестве противостояли венгерским и польским землевладельцам.